Поцелуй бабочки
Шрифт:
— Добавим, — пообещала Ольга.
— Две бутылки, — предупредил Митяй, глядя на часы. — В общем, ближе к делу… Вечер у меня, конечно, занят…
— Небось пьянка, бабы и преферанс до утра.
— Грубо, — обиделся Митяй. — Все знают, что моя жизнь проходит между библиотекой, филармонией и центральным лекторием. — Полистал записную книжку. — Завтра тоже под завязку…
— Филармония, конечно.
— Не угадала. Музей этнографии. Одна знакомая дама интересуется эпосом народов ханты и манси. Надо помочь… Давай сейчас, у меня пустая пара…
У Наташи кровь прилила к лицу.
Проводить учебный процесс решено было в пустой лаборатории по органике. В уставленную колбами аудиторию Наташа с Учителем проникла через боковую дверь, ключ от которой чудесным образом оказался у Митяя в кармане.
— Я тут иногда провожу консультации… — уклончиво объяснил он.
— Очки не помешают? — поинтересовалась Наташа.
Митяй ответил вопросом на вопрос:
— Плохому танцору знаешь что мешает?
— Что?
— Потом покажу, когда целоваться научишься, — пообещал Учитель, вытер губы и привлек к себе Наташу. — Главное, не зажимайся и не стискивай зубы.
Наташа с готовностью приоткрыла рот.
— Так?
Вместо поцелуя Митяй со смехом отпустил ее.
— Я что-то не так?..
— Подожди… Все так… Бред какой-то, честное слово!.. — Отсмеявшись, взял ее за руку. — Все ты умеешь, Натали, не слушай дураков. Ты делай так, чтобы было приятно, и все получится. Так приятно? — Митяй обнял девушку.
— Приятно.
— А так? — погладил ее по щеке, затем прикоснулся губами к шее. — Так хорошо?
— Хорошо.
Митяй поцеловал ее в щеку, в глаза. Наташа запрокинула голову, зажмурилась. Губы, как учил Митяй, полуоткрыты. Наконец поцелуй состоялся — настоящий, долгий, страстный.
В Наташиной голове запели ангелы, она обвила руками голову Митяя… Стены аудитории начали вращаться, Наташа ослепла, оглохла, провалилась в бездну…
Когда поцелуй закончился, она долго не могла прийти в себя. Пошатываясь, с пьяными глазами, отвела руку Митяя, готового продолжить учебу. Восстанавливая координацию, облокотилась о стойку с приборами — посыпались стеклянные колбы, потекли реки химических реактивов… Медленно Наташа приходила в сознание. Было видно, что она потрясена. Наконец Наташа начала различать предметы вокруг себя, из нерезкости появилось лицо Митяя.
— Вы!..
— Это я, Наташка, я!
— Вы зачем там языком у меня во рту?..
Митяй развел руками.
— Положено.
— Но ведь негигиенично?
— Зато приятно.
— Приятно… — согласилась Наташа. Пошатываясь, направилась к выходу. — Чудо…
— Подожди, а как же учебный процесс: зачеты, экзамены…
Наташа погрозила пальчиком.
— Я все поняла, Димитрий. Теперь я знаю…
— Что ты знаешь?
— Знаю, что меня ждет…
_____
Свадьба состоялась в мае.
Когда через грохот Мендельсона прозвучала долгожданная команда: «…в знак верности и любви молодые целуются!», Наташа успела подумать: «Не упасть бы!» — и подняла фату. Лицо жениха приблизилось. Наташа приоткрыла губы, как учил Митяй, закинула голову и приготовилась терять сознание…
Поцелуй прошел под умильные взгляды родственников и закончился аплодисментами, которые с чувством выполненного долга принял жених. Ни он, ни возбужденные гости не заметили смятения на лице невесты — чуда не произошло.
«Нет, в этом надо разобраться», — решила Наташа, повернула к себе лицо Виталия и повторила поцелуй.
Жених добросовестно подставил губы. Гости еще раз похлопали, кто-то крикнул «Горько!», и снова никакого эффекта. Ни музыки, ни головокружения, ничего, кроме разочарования.
Никто ничего не успел сообразить — Наташа вынырнула из под венца, направилась к выходу и исчезла, громко хлопнув дверью.
Свадьба расстроилась.
Скандал, как принято в интеллигентных семьях, протекал тихо, незаметно для постороннего глаза. Добиться у Наташи внятного объяснения происшедшему так и не удалось. Родственники терялись в догадках. Недоумевали все, кроме бабушки Шарлотты, которая лишь покачала головой и, закуривая «Беломор», сказала:
— Слава богу, девочка в меня…
— Что хорошего-то?.. — возмутилась бабушка Вера.
— Скучно не проживет! — отрезала бабушка Шарлотта.
Как в воду глядела.
ОНА
Она издевалась надо мной как хотела.
— Ты совсем не говоришь мне комплименты, — вдруг заявляла она. — Я тебе не нравлюсь?
Я горячо протестовал:
— Ты самая прекрасная женщина в мире!..
— Нет-нет, умоляю, пошлых комплиментов не надо. Я не это имела в виду… — Увидев в моих руках книжку, заметила: — Если хочешь произвести впечатление образованностью, читай приличных авторов.
— Например?
— Джойса, Кафку… Да мало ли.
Спустя некоторое время на полке в моей комнате обнаружила Джойса.
— Дурачок, я пошутила, — сказала она. — Зачем ты читаешь эту чепуху?
Но самыми изощренными издевательствами сопровождалась наша физическая близость. На предложение провести время в моей квартире, пока родители в кино, предупреждала:
— Только не хватай меня сразу за все места… Будь мужчиной.
Проведенные наедине драгоценные минуты утекали безвозвратно. Вынужденный таким противоестественным способом демонстрировать наличие мужской чести, я дрожал от возбуждения, не решаясь прикоснуться к любимой… За минуту до возвращения родителей она с обидой в голосе заявляла:
— Я думала, мы проведем время интереснее.
— То есть?
— Мы так редко бываем наедине…
— Но ты же сама!.. — захлебываясь от возмущения, кричал я.
— Неужели я должна была тебя соблазнять?! Ты же мужчина!
— !!!
Власть ее надо мной была безгранична, а мое добровольное рабство — без надежды на избавление. Ни прихвастнуть, ни приврать, ни приукрасить себя!.. Малейшее желание произвести впечатление пресекалось в зародыше. Невинные юношеские фантазии и те не позволялись.