Поцелуй королевы
Шрифт:
— Вв-ав, — напомнил о себе пес басистым голосом, но не громко, а, скорее, деликатно. И завилял длинным тяжелым хвостом. Пес стоял на задних лапах, положив передние на подоконник. При ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж гигантом, но мускулистым, с мощной грудью.
"Овчарка, наверное", — подумала София. А вслух сказала:
— Тише, собака. Наверное, кушать хочешь?
— У-у, в-вав, — подтвердило воспитанное животное.
— Сейчас, посмотрю чего-нибудь.
София вышла на кухню. В холодильнике она обнаружила кастрюлю с супом, а в ней кость с кусочками мяса. Подумав, София вытащила кость, слегка обстругала мясо ножом, и отнесла мосол собаке, которая приняла угощение со
Услышав довольное урчание, София почувствовала, что тоже проголодалась. Проведя тщательный осмотр кухни, она нашла там яйца, помидоры и лук и поджарила яичницу. Это было одно из немногих блюд, которая София умела готовить почти в совершенстве.
На веранду София не выходила, чтобы ненароком не разбудить Михаила. После нервных и суматошных последних дней, когда события, обстоятельства и люди мелькали в калейдоскопическом сумбуре, ей хотелось как можно дольше побыть одной. Или, хотя бы, наедине с собой. Увидев на полке шкафа в гостиной несколько чистых тетрадок в клеточку, София взяла одну их них и села за стол. Ее пытливый ум требовал как-то сгруппировать и систематизировать впечатления, полученные за последнее время. Она написала на листочке, в колонку через интервал: Бартолоум, Винкеслас, Мартинес, Донато. Обвела надписи в кружочек. Затем в сторонке вывела "София" и взяла свое имя в квадратик. Подумав, написала ниже Рогачевы, Миша, отец Григорий…
К тому времени, когда встал Михаил, София уже исписала треть тетрадки. Она пыталась разобраться: и в том, что происходит, и в том, что делать дальше. Из головы не шла фраза Юрия Константиновича: "Тебе самой надо решить, чего ты хочешь". А чего она хочет?
Она мечтала о карьере ученого. А какой же ученый без открытия? И когда она начала работу с рукописями то, конечно же, надеялась, в глубине души, обнаружить что-то новое, неисследованное. Разумеется, ее увлекал и сам процесс, но итог-то, итог ведь тоже важен. Даже землекоп не просто так перебрасывает землю с места на место, а роет траншею или яму, стараясь достичь конкретной цели. Чего же тогда говорить об ученом? Он всегда стремится сказать свое слово, первым прикоснувшись к неведомому.
И вот, кажется, она наткнулась на что-то подобное… Явно наткнулась. Иначе бы вокруг не разгорелся такой сыр-бор, как выражалась бабушка Софья. Маленькая София не понимала, как может загореться сыр вместе с бором, пока бабушка не объяснила. Мол, есть такая пословица: загорелся сырой бор из-за одной сосенки. То есть, в общем-то, из-за пустяка произошло большое несчастье.
Но сейчас она столкнулась не с пустяком. Из-за пустяков людей не пытают и не убивают. Но где или в чем таится главная загадка? Анибал просил отдать флэшку с рукописями. Вернее, с копиями рукописей. Он ничего не говорил про перевод рукописи Каетано, который София сделала. Это обстоятельство Анибала, похоже, совсем не волновало. Но он сказал, что София должна отдать материалы. Что ей нужно избавиться от них. Кажется, так… Да, именно так и сказал: "Всем будет лучше, если ты избавишься от материалов". Какие выводы из этого можно сделать?
Во-первых, тех людей, которые стоят за Анибалом и, возможно, Гомесом, мало беспокоят знания Софии. Почему? Видимо потому что в рукописи Каетано нет особой тайны. Да, там упоминается о загадочных клозах. Ну и что? Без оригинала вся эта история выеденного яйца не стоит. Да даже и с оригиналом. Максимум, на что она тянет, так это на новеллу эпохи Возрождения. Иными словами, никакого доказательства существования клозов в сочинении Каетано нет.
Все зло, приведшее уже к двум убийствам, таится во второй, еще не расшифрованной, рукописи. В записках монаха содержится лишь слабый намек на ее содержание. Как там, у Каетано? "Только посвященному откроется путь туда, откуда начинается вечность… И ты найдешь то, что ищешь, в горах Синая…" Что же там такое может быть? Интересно? Да. Еще как.
"Если бы я смотрела приключенческое кино, то сказала бы, что дух захватывает от одной мысли о страшной тайне, — подумала София. — Но это в кино. А сейчас все происходит с тобой. Ты можешь попытаться разгадать загадку. Но вдруг, как говорил Винкеслас, открыв дверь, ты увидишь, что за нею — бездна? И дверь уже не закрыть… И что тогда? Ты к этому стремилась?.. Но как же тогда долг ученого? Разве ученый не обязан идти до конца, отринув сомнения?..
И Донато почти не звонит, говорит, что это — опасно, могут вычислить. У меня новый номер мобильного телефона. Значит, следят за Донато, и только потому, что он связан со мной? Неужели я так кому-то опасна? Или нужна?.. Быстрей бы приезжал Донато, он бы посоветовал… Посоветовал что?.. Ну, не знаю. Он должен. Хотя он всегда интересовался только собой… Нет, я не справедлива. Он заботился обо мне. И в последний день, в субботу, он вел себя так решительно. Даже грубо. Странно… А вот Михаил… Зачем я их сравниваю? Совершенно ни к чему их сравнивать. Что за глупости?.. Я даже не знаю, женат ли он? Вряд ли… А если "да"?.. О чем я думаю? Опять отвлеклась…"
Появившись в гостиной, заспанный Михаил сладко зевнул, а потом благодушно поинтересовался:
— У нас кто сегодня на кухне дежурит? Я или ты?
— Сходи и узнаешь, — буркнула София, не отрываясь от тетрадки.
Михаил немного постоял у дверного проема, потом молча ушел на кухню. Вскоре оттуда донеслось отрывистое постукивание ложки о днище сковородки. София непроизвольно улыбнулась. Тут же попыталась снова сосредоточиться, но деловой настрой был потерян. Она отложила в сторону ручку и вздохнула. "Наверное, я не очень вежливо с ним говорила. Разве он в чем-то виноват? Хотя мог и пораньше встать. Я же все же гостья…"
Тут же возразила сама себе: "Не капризничай. Ты сама всем доставила хлопоты. Тебе помогают, как могут. Наверное, дело в том, что они — чужие люди. Хотя порой и кажется… Тот же Миша. Он добрый и заботливый. Но его же нельзя сравнить с Донато, правда? С Донато можно говорить обо всем… Правда, он почти никогда не слушает, а лишь делает вид. И все равно — он мой друг. А Миша, может, вовсе притворяется. Из вежливости. И вообще — зачем его сравнивать с Донато? Что за глупости? Вот приедет Донато, и все станет на свои места…"
Помаявшись в раздумьях несколько минут, София вышла на кухню. Михаил сидел за столом, спиной к двери, и подтирал кусочком хлеба остатки яичницы. Уши у него смешно шевелились. На коротко остриженном затылке бугрилась внушительная шишка.
— Ты зачем повязку снял? — София хотела спросить строго, но голос у нее предательски дрогнул.
— Она сама соскочила, пока спал, — отозвался Михаил, не оборачиваясь. — Ты не переживай, заживет, как на собаке.
— Тут, кстати, собака совсем большой, — София не знала, как продолжить разговор, чувствуя нарастающую неловкость.
— Она большая, но не злая. Только напугать может, — Михаил, наконец, обернулся и вдруг улыбнулся. — Ты чего в дверях стоишь, как чужая? Давай, вместе чай попьем. Я только что заварил. Справишься? Кружки вон там, в тумбочке.
— Я знаю, — почему-то обрадовавшись, сообщила София. — Сиди, я налью. Тебе сколько сахару?
— А ты, сколько себе кладешь?
— Я сладкий люблю.
— Да? — Михаил хмыкнул. — Сразу видно.
София порозовела, услышав, как ей показалось, двусмысленность, и уже собралась по привычке вступить в полемику, но… в последний момент промолчала. Не то было настроение, не боевое.