Поцелуй королевы
Шрифт:
— Да, похоже… Хорошо. В общих чертах понятно. Работайте дальше.
Полковник Углов посмотрел на Рогачева:
— Юрий Константинович, давай-ка отойдем в сторонку.
Они вышли из дома во двор и присели под навесом на деревянной скамейке около забора. Углов закурил сигарету, помолчал. Было раннее утро. Солнце, едва присевшее к ночи за горизонт, уже снова выкатывалось на востоке на край неба, слизывая теплыми лучами капли росы с травы и листьев.
— А денек-то какой опять намечается? Живи — не хочу, — мечтательно проговорил Углов, глядя на присыпанную крупным песком дорожку. Там уже заступила на новую трудовую вахту дружная бригада муравьев, деловито пихая хлебную крошку. — Хорошо, наверное, на пенсии, а?
— Хорошо в молодости, когда о пенсии даже не думаешь. Степан Александрович, ты не стесняйся. Говори прямо, если что не так. Мы с тобой почти четверть века знакомы, — Рогачев сморщился, помассировал ладонью затылок. — Черт, вторую ночь толком не сплю. Дай-ка и мне сигаретку. Отравлюсь тоже.
— Ты ж давно бросил.
— Это для жены… А в мужской компании иногда можно. Тем более… Так что тебя беспокоит?
— Хорошо. Давай напрямую, Юрий Константинович, — полковник, перестав пускать дым колечками, опустил руку с сигаретой. — Когда ты меня попросил заняться похищением Родригес, не поднимая лишнего шума, я пошел тебе навстречу. Хотя она гражданка Испании, и мы обязаны были, прежде всего, поставить в известность министерство иностранных дел… Но, ладно, это дело уже запущено и пошло по инстанциям. Там все подтверждается по поводу похищения, хотя с мотивами еще разбираться и разбираться. Всю правду бандюганы все равно не скажут, но факт похищения можно считать доказанным. Главное, что ты мне помог Максимова взять и прищучить. Теперь мы будем эту гниду трясти до посинения по всем его гнилым делам. Не за одно, так за другое я ему срок намотаю… Но вот сейчас уже не похищение, а убийство. За цветочками пошли ягодки. Юрий Константинович, я же не дурак. Тут что-то явно нечисто. И ты от меня скрываешь какие-то важные подробности. Так дальше нельзя…
— Согласен. Ситуация выходит из под контроля, — Рогачев в сердцах бросил недокуренную сигарету на землю. Затем, крякнув, нагнулся и поднял окурок. Оглядевшись, отправил его в жестяную банку, приколоченную к деревянной стойке навеса. — Только ты зря обижаешься — за дурака я тебя не держу. Тут в другом загвоздка. Не хотел тебе голову ненужными подробностями забивать.
— Ты же знаешь, что в наших делах ненужных подробностей не бывает. Разве не так?
— Так. Только подробности уж больно… невероятные. Даже не уверен, поверишь ли ты мне.
— Тебе я всегда поверю. Ты излагай.
— Хорошо. Тогда я очень кратко, самую суть. Ты должен помнить: в конце восьмидесятых — начале девяностых занимался я, по линии своей "конторы", одним писателем-неудачником, по фамилии Сизоненко. Кончилось тем, что его убили в психушке. А заодно главврача и секретаря-машинистку зарезали.
— Ну, еще бы мне не помнить. Убийцу мы тогда взяли. Сам его допрашивал. Скользкий и странный тип. Маньяк не маньяк, но что-то навроде того. Санитар Петрушин, так, кажется, его звали?
— Петрухин. Так вот…
Когда Рогачев закончил рассказ, Углов долго молчал. Потом полез за очередной сигаретой, но, обнаружив, что пачка пуста, задумчиво пробормотал:
— Надо же, опять в норму не уложился.
Юрий Константинович не выдержал:
— Ты не тяни. Если думаешь, что я на старости лет свихнулся, так и скажи.
Углов неожиданно засмеялся. Но не весело, а с сарказмом.
— Сказать и отмахнуться от проблемы — проще простого. Да только непродуктивно. Это все равно, что отмахиваться от комара в комнате. Он, улучив момент, все равно тебя укусит. Да еще во сне, когда ты толком и не почувствуешь… Есть многое в нашей жизни, чего мы не понимаем в силу того, что не хотим понимать. Потому что боимся перейти черту…
Было у меня в практике одно дело, в средине девяностых. Убили ювелира. Драгоценности у него забрали, коллекцию картин… Мы довольно скоро взяли убийцу, он оказался племянником ювелира. Все улики против этого племянника: и отпечатки пальцев, и свидетели. А он — в отказ. И ссылается на провал в памяти. Мол, амнезия, за последние несколько месяцев ничего не помню. Но врачи при экспертизе не нашли каких-то серьезных отклонений или дефектов… Дали ему, кажется, в итоге, пятнадцать лет.
— Ну, такое часто бывает, когда преступники изображают потерю памяти. Можно сказать, классика жанра.
— Бывать-то бывает. Да уж больно тупо он себя вел, хотя совсем не дурак. Все улики против него, стопроцентные доказательства, а он в полном отказе так и остался. И на суде все отрицал. Если бы признался, раскаялся, мог бы лет восемь получить, по минимуму… И человек-то вроде приличный. Хороший стоматолог, характеристики с места работы превосходные. Зарабатывал очень неплохо. Зачем ему надо было дядю убивать и грабить? Да еще так глупо, почти не маскируясь?.. Я про этот случай как-то своему деду выложил за рюмкой чая, он тогда еще жив был. Ты, наверное, знаешь, дед у меня в войну в НКВД служил. Так вот, он тогда вспомнил и рассказал мне чем-то похожую историю.
В Ленинграде, во время блокады, произошла серия убийств коллекционеров-антикваров. Бандиты забирали очень большие ценности. Преступлений было совершено пять или шесть. Все очень схожие по почерку. Но, что любопытно, под серию это не подходило. Каждое убийство раскрывалось. И каждый раз задерживали женщину. То есть, пять или шесть преступлений, и пять или шесть преступниц. Каждый раз преступница-одиночка. Награбленного — нет. Куда-то спрятано. Все арестованные шли в отказ. И (обрати внимание!) отказывались признаваться в содеянном, ссылаясь на провалы в памяти. Хотя улики были на лицо во всех случаях.
Одну разбойницу взяли фактически с поличным. Соседка увидела, как из квартиры, где жил антиквар, выходит какая-то незнакомая женщина. Соседка попыталась ее задержать — та в бега. Соседка выскочила на улицу и увидела двух парней из пожарной охраны. Окликнула их — они побежали за преступницей. Догнали ее через пару кварталов… Там была одна странная деталь. Когда эту женщину догнали, то она уже не скрывалась. Сидела на тротуаре рядом с замерзающей девочкой. Вроде даже как помощь пыталась ей оказать. Странно, да? И у нее тоже потом оказался провал в памяти…
Тогда, как дед рассказывал, выдвинули версию, что все эти женщины входили в состав одной банды. Видимо, был у них какой-то организатор и руководитель… Но его так и не нашли. Никто из подозреваемых ни в чем не признался. Так всех и расстреляли… Что скажешь, Юрий Константинович?
Рогачев хмыкнул, с прищуром посмотрел на Углова:
— Истории, конечно, любопытные. Поведение подозреваемых похоже на поведение людей, чьи тела покинули клозы. Вернее, моледы. Если бы я подобное преступление расследовал, мне бы такая версия в голову пришла. Но ты-то как сообразил увязать эти случаи с моей историей? Неужели вот так сразу вспомнил и сообразил? И мне поверил?