Поцелуй победителя
Шрифт:
Шёл час совы. Последний виток ночи, время для охоты перед началом нового дня.
Кестрел сбавила темп. Ноги подкашивались. Она отпила из фляги, ремень которой был перекинут через одно плечо и грудь. Прополоскала полость рта и сплюнула. Травмированное колено слегка пульсировало, но она осознала (что любопытно, как-то отстраненно) — тело её окрепло. Несколько дней верховой езды помогли стать ногам сильнее. Ей нравилось снова обрести возможность бегать.
Но её новообретенная сила также напомнила и о слабости, о том, как легко её тело сдалось в тундре. Незапертых тюремных воротах. Чувстве облегчения, счастья. А потом погоне. Падении, грязи, веревках. Разорванном на спине платье.
Кестрел закрыла флягу и закрутила крышку.
Она снова побежала.
Небо было ещё тёмно-синим, когда она увидела между деревьями мелькающий оранжевый огонек. Масляная лампа.
У Кестрел ёкнуло сердце, и она замедлила бег. Огонек определенно двигался в сторону поляны. Лампа качнулась. Её услышали.
— Приветствую, — попыталась крикнуть она, тяжело дыша, пока пробиралась через последнюю рощу. Пришлось откашляться и перевести дыхание, а потом вновь крикнуть: — Да здравствует император Лисьян, генерал волков, отец сотни тысяч чад. — Это было его как воинским званием, так и политическим. Хотя император и не участвовал в войне по завоеванию Герана, он сохранил за собой звание главнокомандующего. Единственный человек, перед которым её отец держал ответ, — это император.
— Элис? — раздался голос из-за поднятой лампы.
— Стойте, где стояли. Сэр.
— Ты какая-то странная.
Кестрел достала жетон.
— Держите. — Она запустила жетон в воздух и услышала, как мужчина поймал его... вернее не услышала удара жетона о землю.
Лампа приблизилась. Кестрел всё равно не видны были черты лица мужчины, только очертания его фигуры и то, что он был высоким.
Кестрел закашлялась.
— Нет, прошу, оставайтесь на месте. Я больна.
— Тогда зайди ко мне в палатку и расскажи обо всём. Отдохни.
— Эта болезнь... что-то восточное. Варвары — переносчики... Должно быть, заразили меня.
Офицерские сапоги замерли на полдороге.
— Что за болезнь?
— Она начинается с кашля. — Кестрел надеялась объяснить этим изменение голоса. — Потом появляются нарывы. Они зудят. Я не сразу поняла, что в одной из телег лежали тела. Я подобралась слишком близко к их лагерю и осмотрела телеги, чтобы понять, насколько хорошо они укомплектованы. — Было так странно вновь говорить на валорианском. — Повстанцы готовятся выдержать осаду. У них есть чумные тела, которые они хотя развесить по стенам особняка Эрилит. Стоит нам только напасть, как мы заразимся. А у них, похоже, иммунитет.
— Тебе нужен врач. — Его голос прозвучал очень обеспокоенно. — Мы можем устроить тебе карантин.
— Пожалуйста, позвольте мне продолжить работать во имя нашей победы. — Кестрел призвала свой призрак маленькой девочки. Она вспомнила ту девчушку, что так хотела быть храброй воительницей своего отца. Она говорила от имени той девочки. — До тех пор, пока я в силах стоять на ногах, я могу заниматься разведкой. Я хочу этого. Позвольте мне принести славу империи.
Он помедлил какое-то время, но потом произнес:
— Слава тебе, — традиционные слова, которые произносятся, когда солдат берётся за выполнение миссии, которая наверняка окончится смертью.
Валорианский офицер сместился в тень и затих. Небо, казалось, стало чуть светлее, но Кестрел сказала себе, что это всего лишь игра воображения и не может посветлеть всего за каких-то два удара сердца. Она не позволила нервам захватить над ней власть.
— Тогда отчёт, — сказал офицер. — Их численность?
— Тысяча солдат. Может, полторы. — Неподалеку от поместья Эрилит находилось вполовину меньше.
— Укомплектованность?
— Кавалерии почти нет. В основном пехота. — Правда. — Судя по всему, собранная из юнцов. — Правда. — Неопытные. — Неправда. — Зажигательные пушки. Немного. — Правда, к сожалению. — Между дакранцами и геранцами чувствуется некоторая напряженность. — Меньше, чем она ожидала. — Трения по поводу того, кто должен командовать. — Неправда. Вернее, не совсем. Порой она замечала, какими глазами принц смотрел на Арина, задумчивого и решительного, словно он тайно верил, что Арин не человек, а иное существо, которое, придёт день, и скинет кожу Арина, чтобы явить себя миру.
На самом деле, большинство людей смотрело на него таким образом.
— Позиция? — спросил офицер.
— Сейчас они уже добрались до особняка.
— Расскажи мне о формировании их подразделений, расположении армии.
Кестрел, вздохнув с облегчением, ответила на поставленный вопрос. И, похоже, он поверил ей. Это было проще, чем ей казалось. Она перемешала ложь с правдой, как доски для пола, перемежая посредственные с довольно крепкими, чтобы пол в итоге получился устойчивым и сумел выдержать человека.
Но когда она перестала говорить, молчание продолжилось дольше, чем следовало бы.
— Элис, — произнес офицер, — откуда ты?
Она притворилась, что не понимает вопроса.
— Сэр, я пришла из лагеря повстанцев.
— Я не об этом спрашиваю. Откуда ты родом?
Уверенность Кестрел в успехе задуманного тут же исчезла. Он подозревал её. Она ничего не знала о жизни шпионки. Кестрел взяла жетон и карту и ушла, не теряя времени даром.
— Мне казалось, вам это давно известно, — осторожно произнесла Кестрел.
— Напомни-ка.
Лампа излучала достаточно света, чтобы он смог увидеть, как она потянется за кинжалом. Поэтому Кестрел стояла неподвижно.
— Я из колонии, — рискнула она. Шансы, что она окажется права, были очень высоки — почти вся Валория представляла собой колонии.
— Но откуда именно?
Она вновь закашлялась, стараясь изобразить его мокрым, и одновременно с этим думать.
— Отсюда. — Шпионы, действующие на территории Герана, должны знать местный язык. В идеале и местность. Шпионка — Элис — была юна, по словам Рошара. Настолько зелёная, что легко попалась. Если генерал и выбрал человека с маленьким опытом для сбора информации, то только потому, что неопытность перевешивало хорошее знание местности.