Поцелуй с дальним прицелом
Шрифт:
– Забавное прозвище, – пробормотала Алёна, ожидая, что кузен сейчас назовет свое нормальное имя, однако тот продолжал усмехаться:
– Ну, Фримус так Фримус. Видите ли, медам, судя по рассказам моей покойной матушки, я был ужасно толстощеким младенцем, и все первым делом обращали внимание на эти щеки, на эту мордашку – frimousse. Я и в школе слыл толстячком и увальнем, только к старшим классам похудел и начал нравиться девушкам. Однако прозвище осталось – для самых близких друзей и родственников, прежде всего для Жаклин и Жильбера. Однако буду ли я удостоен чести узнать ваши имена, медам? – произнес он с полупоклоном, и Жильбер с видимым облегчением принялся представлять ему обеих дам.
Вице-мэр оказался хорошо осведомлен обо всех, кто даже ненадолго приезжал в его деревушку. Он сообщил не только имена гостий, но и сокращенные истории жизни Марины в Париже, а Алёны – в России, назвал ее знаменитой русской писательницей и поведал кузену, что обе дамы живут в доме Брюнов – тех самых, у которых предок был героем Первой мировой войны, в честь возвращения коего родственники и покрасили дом в этот ужасный голубой цвет, а дочь замужем за русским миллионером Понизовски, а также содержит преуспевающее брачное агентство, причем специализируется на браках русских красавиц с французскими миллионерами.
– А, понимаю! – кивнул Фримус. – Я, кажется, вижу перед собой очередную клиентку мадам Понизовски?
При этом он посмотрел на Алёну. Как взгляд, так и вопрос показались ей наглыми и бесцеремонными.
Неужели по ней видно, что она не замужем, и не просто не замужем, но ужасно одинока – не столько физически, а душевно? Даже если это и так, никому об этом знать не дозволено!
– Ну так вы ошиблись, – холодно сказала Алёна, за неделю поднаторевшая во французском изрядно. – Я даже не знакома с Николь. Кроме того, я уже была замужем, и даже не один раз… – Нет, ну правда, два раза – это ведь не один? – И не имею никакого желания повторять опыты, снова приспосабливаться к какому-то мужчине, подчиняться ему… ломать себя из-за него. – С трудом подобрала она французские слова.
Марина и Жильбер уставились на нее как на еретичку, а Фримус – с веселым недоумением.
– Сильно сказано, – пробормотал он. – Впрочем, я тоже ни разу в жизни так и не решился сломать себя из-за какой-то женщины, поэтому отчасти с вами согласен. А вы здесь надолго?
– Через два дня уезжаем, – сообщила Марина. – У мужа кончается первая неделя отпуска, ему на работу надо. Да и Алёне пора возвращаться.
– Жалко, – неожиданно для себя призналась Алёна. – Смешнее всего, что я не хотела ехать сюда, в Мулен, просто так сошлись обстоятельства, что была вынуждена, а теперь не хочу уезжать. Здесь чудесно! Я по утрам бегаю – ну удивительная красота. И столько непуганого зверья! Кролики, косули… я даже оленя видела! А сегодня – змею.
– Здесь вообще много змей, – сказал Жильбер. – Так что будьте осторожны, когда заходите в заросли.
– Нет, я ее на дороге видела.
– А вы в каком направлении бегаете? – спросил Фримус. – Здесь ведь много дорог.
– Да куда указатель с утра подскажет, туда и бегу. Во Фресне была, в Анно, в Арджентое, до Нуайера добегбла. Завтра попробую дорогу на Тоннер.
– Mon Dieu! – искренне ужаснулся Жильбер. – Да ведь это семнадцать километров только в одну сторону! К тому же там такие спуски и подъемы!
– Нет, конечно, все семнадцать километров я не осилю, – призналась Алёна. – Ну, пробегу, сколько смогу за час, а потом обратно поверну.
– В этом смысле велосипед, конечно, удобнее, – сказал Фримус. – Я гоняю каждое утро, привез сюда свой любимый «Хронос», но, к сожалению, наши маршруты не совпадали. Так, говорите, завтра ваш путь ляжет на Тоннер? Ну что ж, если встретимся в пути и вы устанете, то подвезу…
– У вас «Хронос»? – послышался веселый юношеский голос, и Алёна увидела того самого мальчишку в джинсах, который успешно соблазнял ангелоподобную красотку.
Красотка тоже была здесь – что характерно, вблизи ее фарфоровая прелесть казалась еще более совершенной и обворожительной. Тут же топтался угрюмый рыжий в своих безумных бермудах.
– У меня тоже «Хронос»! – сообщил юный победитель жизни. – Классная машина, да?
– Я бы сказал, «Хронос» для велосипедиста то же, что «Харлей Дэвидсон» для мотоциклиста, – серьезно ответил Фримус, обмахиваясь шляпой. – Такое же ощущение полета, легкость управления…
Очаровашка радостно кивал, видимо польщенный, что взрослый мужчина ведет с ним такой обстоятельный разговор на равных, а не отправляет, к примеру, поиграть в песочек.
– У Доминика «Шербур», – сообщила фарфоровая соблазнительница медовым голоском, и рыжий стал весь красный.
Ага, значит, его зовут Доминик. И, судя по реакции, «Шербур» – не слишком-то престижный велу. [22]
– Ну, это полный отстой, – пренебрежительно махнул рукой очаровашка. – На нем только по ровной дороге ездить, а чуть спуск покруче, у него тормоза летят. Ходить с разбитыми коленками или расквашенным носом – нет, это не для меня.
И он задрал свой точеный нос, которым явственно гордился.
22
Вело (разговорн.) – от велосипед (фр.).
Ну что ж, гордиться-таки было чем!
– Да, «Шербур» марка известная, но несколько… консервативная, скажем так, – согласился Фримус. – Когда я был еще молод и проживал в здешних благословенных местах, у меня тоже был «Шербур». Но я с ним распростился при первой же возможности. И скорость не та, и выносливость, и дизайн… Завел себе для начала «Эгльон» – и этим немедленно завоевал сердце первой красавицы нашей школы. Кстати, я учился в той же средней школе в Нуайере, в какой, наверное, учитесь вы, – добавил он.
– В средней школе в Нуайере учится только Доминик, – с видом невероятного превосходства сообщил красавчик, окончательно уничтожая рыжего аборигена. – Женевьева из Дижона, а я так вообще из Парижа.
– А вы откуда, мсье? – промурлыкала восхитительная юная Женевьева и обратила на Фримуса убийственный взор своих лазоревых глазенок. Все это время она бросала оценивающие взгляды в сторону Алёны, разглядывая ее платье, ее серьги в виде позолоченных раковин (сногсшибательные, невероятные серьги, им немедленно начинали завидовать все женщины, которые их видели!), ее босоножки, ноги, исподтишка заглядывая в упомянутое декольте, словно пыталась узреть марку бюстгальтера (если кому интересно, это была «Fellina»), а теперь, насмотревшись, решила, что пора уничтожить соперницу (эта крошка явно была из тех, кто видит соперницу в каждой женщине), мимоходом разбив еще одно сердце – ее обаятельного собеседника.