Поцелуй смерти [Litres]

Гамильтон Лорел Кей

Стивенс набрал было воздуху, но передумал. Наверняка хотел задать вопрос, но Ульрих его остановил. Поэтому спросила я:

– Истребительница – нет такого имени у Всадников Апокалипсиса.

– Только у тебя есть два заслуженных имени, – ответил он.

– Попробую угадать. Я – Смерть?

Он мрачно покачал головой. Очень мрачно.

– Ты – Война.

– Почему? – спросила я.

– Потому что ты нас убила больше, чем Смерть.

На это мне нечего было возразить. Хотелось спросить, кто другие маршалы, но я опасалась, что Смерть –

это мой очень добрый друг Тед Форрестер, и свою кличку он заработал куда раньше, чем мы заимели значки. Кое-что он при этом делал, не предусмотренное законом. Что известно белокурому вампиру и что он согласен рассказать, я точно не знала. Слишком странно он себя вел, чтобы можно было понять, что он будет делать дальше.

Женщина, похожая больше на чью-то моложавую бабушку, чем на вампира, спросила:

– Почему ты не убила всех нас?

– Потому что не было необходимости.

Блондинчик, которого пытался стукнуть Биллингс, сказал:

– Другие полицейские хотели, чтобы ты нас убила.

– Вы голодные, значит, крови тех полицейских вы не брали. Вы не убивали их.

– Это было на наших глазах, – сказал он. – По закону мы виновны не меньше, чем те, кто пил.

Я посмотрела на него, сдвинув брови:

– Ты хочешь, чтобы я тебя застрелила?

Он кивнул.

– Зачем тебе это? – наморщила я брови еще сильнее.

Он пожал плечами и опустил глаза, чтобы я не прочла их выражение.

– Ты – зло, и твой мастер – зло, – сказала бабушка.

Я обернулась к ней:

– Это не я вырвала горло человеку, который пытался вам помешать сделать пятнадцатилетнюю девушку вампиром против ее воли.

На миг в глазах ее мелькнула неуверенность, потом она сказала:

– Девушка сама хотела стать одной из нас.

– Она передумала.

Бабушка с угрюмым видом покачала головой.

– Обратно пути нет.

– Любимая отмазка насильников: «Пришла на свидание? Поздно говорить «нет» насчет секса».

Она обмерла, как от пощечины:

– Как ты смеешь нас с такими сравнивать?

– Заставить человека стать вампиром против его воли – это изнасилование и убийство в одном флаконе.

– И ты в это веришь? – спросил мальчик.

– Да.

– И при этом ты делишь обиталище с мастером-вампиром этого города.

– Обиталище, – повторила я. – Ты старше, чем выглядишь.

– Можешь определить мой возраст? – спросил он.

Я подумала над этим – чуть-чуть используя силу, и ответила:

– Двадцать лет как мертв, вот почему стрижка восьмидесятых.

– У меня недостаточно силы, чтобы вырастить после смерти волосы, как делают вампиры, ближайшие к тебе. Твой мастер ворует у меня энергию, у нас у всех, и пускает ее на лечение своих вампиров и на выращивание длинных черных кудрей – для тебя.

Я знала, что Жан-Клод берет силу у своих подвластных и им дает силу, но никогда не задумывалась, как это сказывается на другой стороне уравнения. Блондинчик прав? Жан-Клод крадет у них силу, просто чтобы выращивать длинные волосы для меня, а они могли бы ее расходовать на лечение своих ран, сами себе волосы отращивать? Это так?

– Ты не знала, – сказал он.

– Знала она! Знала все время! – сказала бабушка. Голос у нее напрягся от гнева, но под ним ощущался страх, как намек на пряность в пироге. Я посмотрела на нее, и что-то в моем лице заставило ее запнуться, и страх взял верх. Вот она так меня боится?

Ко мне подошел Зебровски.

– Анита, автобус вернулся. Надо их увозить.

Я кивнула, и тут поняла, что совершила ошибку, достойную желторотого. Я позволила противнику заронить в меня сомнение в тех, кому я доверяю. Говорят, если слушать дьявола, он не соврет, но и правды не скажет. Блондинчику этому до дьявола как отсюда до Китая, но он сказал правду – так, как он ее понимал. И я сегодня, когда приду домой, задам Жан-Клоду вопрос.

Я обратилась к задержанным:

– Попытаетесь сбежать – вас застрелят.

– По Акту о противоестественной опасности, – уточнил Блондинчик.

– Да, он нам дает законное право стрелять на поражение. Дело в том, что тут двое мертвых копов, убитых вампирскими укусами. Это ставит вас под подозрение. Вампиров, подозреваемых в убийстве, можно уничтожать при попытке к бегству.

– Будь мы людьми, так бы не было.

– При двух убитых копах? Вполне могло бы быть.

– Не по закону, – сказал он.

Я схватила его за руку и вздернула на ноги – достаточно резко, чтобы он пошатнулся, и я его подхватила.

– Ты сильна, как мы, – прошептал он. – Я чувствовал, как ты питалась от того полисмена. Ты тоже не человек.

Я его оттолкнула, забыв, что он в кандалах, и пришлось снова его подхватывать. Никто в этой комнате не успел бы подхватить его достаточно быстро, практически сразу после толчка и перед падением. Ни один человек.

– Видишь, – сказал он.

Я отпустила его топать с другими, которым сейчас помогали встать. Не знаю, не надо ли было держать его рядом с собой, чтобы за ним приглядывать, или убрать подальше, чтобы голову не морочил. Почему он так мне действовал на нервы? Ответ: потому что правду сказал. Я своего первого мертвеца подняла случайно, еще когда была подростком, первый призрак увидела в десять лет. Мертвые всегда ко мне тянулись. Другие маршалы – это люди, которые просто хорошо умеют убивать монстров. А я сама монстр.

Одна девушка запуталась в цепях, я подхватила ее под локоть, не дав упасть.

– Спасибо, – сказала она тихо, обернулась и увидела, кто ее тронул. Тихо взвизгнув, она стала вырываться. Я секунду еще ее держала, ошеломленная исходящим от нее, от всего ее существа страхом. Он полз у меня по руке, обволакивал язык. Страх ощущался на вкус. Так бывает, когда страх исходит от оборотня или человека. Все, что тебя боится, для тебя еда.

Я ее отпустила, и она упала, не сумев сохранить равновесие. Другие вампиры попытались ей помочь, но им тоже было трудно. В конце концов ее поднял Зебровски.