Почерк зверя
Шрифт:
— Я предлагаю подождать вечера, и напасть на штаб Лиги в начале ночи, — пояснил Киммерион остальным. — Сейчас утро. За день я смогу решить проблему с девочкой.
— А как ты собрался ее решать? — с подозрением спросила Алиссара. Единственное предположение, которое пришло ей в голову, было, мягко говоря, не очень хорошим…
Эльф вздрогнул. В изумрудных глазах загорелось пламя обиды. Он встал.
— Позвольте вам напомнить, леди Алиссара, что это я вытащил ребенка из полыхающей таверны. И уж наверно, я сделал это отнюдь не для того, чтобы "решить проблему" так, как подумали
Янатари вспыхнула, и отвела взгляд.
— Простите. Я в последнее время всех и вся подозреваю вечно в самом страшном, — виновато проговорила она. Ким смягчился.
— Я… я понимаю. Извинения приняты. А чтобы вы не волновались, я поясню — дело в том, что не очень далеко отсюда живет один эльф, которого я очень неплохо знаю. У этого эльфа и его жены не может быть детей, хотя они очень их хотят. И если я подброшу малышку к их дому, то она точно будет в безопасности.
— Прекрасная идея! — улыбнулся Вега. — Тащить эльфочку с нами — обречь ее на гибель. Оставлять здесь — тоже слишком рискованно. А у родичей она будет действительно в безопасности… настолько, насколько вообще можно быть в безопасности в эти смутные времена. Так что отправляйся к своему знакомому. К штабу мы пойдем вечером.
— Хорошо. И… сейчас полдень. На дорогу туда и обратно мне нужно около восьми часов. Еще два часа — на непредвиденные обстоятельства. И два часа — в запасе. Если я до полуночи не вернусь — идите без меня, — на всякий случай сказал Ким.
Киммерион, сломя голову, мчался через лес. Ни единая веточка не хрустнула под его ногами, ни один куст не зашелестел предательски листвой, а едва заметно приминающаяся под ногами трава за несколько секунд выпрямлялась.
Он на бегу перепрыгивал через овраги и редкие коряги, уклонялся от низко свисающих зеленых ветвей, и всем своим существом впитывал силу родного леса. Только сейчас Ким понял, насколько он соскучился по деревьям, траве, кустарникам и мху, как ему не хватало родины сперва в заточении в ООР, а потом и просто во время жизни в каменном Мидиграде.
Маленькая эльфочка, плотно привязанная к груди скрипача, сладко спала — перед дорогой Алиссара погрузила малышку в сон, чтобы та своим плачем не привлекла ненужное внимание.
Киммерион мчался через лес, и ощущал себя абсолютно счастливым. Словно бы и не было этих двадцати с чем-то лет, словно Лианэй и ее ребенок были живы, словно отец не убил Илленмиля, и все по-прежнему было хорошо… Словно Ким был прежним лесным охотником, словно не было подвалов департамента, словно ему не пришлось держать на руках мертвое тело сестры, и острые клыки вампира не прорвали кожу на его шее, и не было никогда Мамаши Динки и ее похотливых приятелей, и Вэйлианесс никогда не умолял подарить ему прощальный поцелуй вампира, и его тело не рассыпалось в лучах восходящего солнца серым пеплом, словно все это оказалось просто кошмарным сном…
Соскользнула и упала на лицо белая прядь волос.
Все было. И ничто уж не вернет ни Лианэй, ни Губерта, ни Вэя, никого…
Ким резко остановился. Боль, копившаяся в нем все эти годы, боль, которой он ни разу не давал нормального выхода, сейчас рвалась наружу, и эльфу казалось, что он умрет на месте, если не выплеснет это хоть как-то…
Он
Киммерион упал на колени, и глухо, отчаянно разрыдался.
Он плакал долго и неумело. Впервые в жизни. Нет, слезы были и раньше — непрошенные и ненавистные, от боли, которую не удалось выдержать. Злые, колючие — от обиды и злости. Тихие и болезненные — когда он пытался оплакать сперва Лианэй, потом Губерта, а потом Вэйлианесса. Но вот так вот, выплескивая всю боль и отчаяние, Ким плакал впервые.
Спустя десять минут он поднял голову. Слезы иссякли, и боль отступила, сменившись тихой, светлой грустью…
Умывшись, эльф вернулся к малышке, застегнул рюкзачок, накинул плащ, и побежал дальше.
Примерно через два часа он заметил первых лесных Стражей. Двое эльфов, практически неразличимые в маскировочной одежде, таились среди ветвей. Ким фыркнул, и совершенно бесшумно прошел мимо них, надежно укрытый, во-первых, трофейным плащом лигиста, который обеспечивал куда лучшую маскировку, и, во-вторых — способностями вампира. Один из стражей подозрительно покосился в его сторону, но этим все и ограничилось.
Незамеченный никем, Киммерион вышел к поселению.
Кажется, здесь не так безопасно, как я надеялся, — это была первая мысль, пришедшая в голову.
Здесь явно готовились к войне. Все мужчины ходили с оружием и в легких доспехах — хотя бы толстых кожаных куртках. Многие женщины — тоже. На улице не играли дети, под деревом несколько молодых эльфов мастерили стрелы — в гораздо большем количестве, чем необходимо в обычной жизни. Присмотревшись, скрипач разглядел, что стрелы были не охотничьи, а боевые.
В поселении, даже если готовится война, у малышки есть шансы выжить, а вот если она останется с нами — то вряд ли, — подумал Ким, и осторожно направился к дому Тиннавэля, расположенному на ветвях большого ясеня.
И замер, проклиная все на свете.
Дверь дома распахнулась, и на помост, настланный между двумя нижними ветками, вышел светловолосый эльф. В коричнево-зеленом плаще с капюшоном, опущенным на лицо, и с шарфом. Воин Лиги Теней. Вслед за ним появился и Тиннавэль, одетый как глава Лесной Стражи. Киммерион отметил, что лицо старого друга было мрачным, да и в спину лигиста он смотрел, мягко говоря, без теплых чувств.
Может, еще не все потеряно.
Лигист обернулся, и что-то сказал Тиннавэлю. Тот коротко кивнул. Эльф усмехнулся, шагнул вперед, игнорируя веревочную лестницу, спрыгнул прямо под тень ясеня, и исчез.
Лесной Страж несколько секунд смотрел ему в след, потом коротко выплюнул что-то, явно нецензурное, развернулся, и ушел в дом.
Пользуясь моментом, Ким молниеносно бросился к стороне дерева, обращенной к лесу. Если он правильно помнил, там должно было быть дупло, в котором вполне можно было спрятать малышку. А через час она проснется, и ее обязательно услышат…