Почерк зверя

Вегашин Влад

— Спасибо… — выдохнул Талеанис, на миг и в самом деле испытав к париасцу почти что благодарность.

— Итак, я слушаю. Где вы сейчас находитесь, и что произошло за это время?

— Мы в каком-то городке — я не помню его названия — находящемся неподалеку от тракта. Направляемся в Мидиград. Все члены отряда живы и здоровы. Из-за отвратительной погоды Арна решила, что мы задержимся здесь немного, пока не закончится полоса дождей.

— Ого, сколько всего нового! — воскликнул Маар-си. — Хорошо, а теперь давайте по порядку. Почему отряд изменил маршрут, что вам еще удалось узнать о планируемых Арной и Гундольфом действиях против Левиафана, и что лично вы собираетесь предпринять далее.

— Отрядом командует Арна, как бы странно это не звучало. Орк и рыцарь

слушаются ее почти во всем, хотя между ней и Грифоном порой бывают некоторые размолвки. Арна и решила, что мы отправимся в Мидиград, а потом уже — в Хайклиф. Она говорила что-то о том, что до встречи с Гундольфом сама собиралась в столицу, и потому, выбирая между Хайклифом и Мидиградом, она выбрала Мидиград. Что касается планов действий против Левиафана, то если даже таковые имеются, я об этом ничего не знаю. Мне не очень-то доверяют. А я сам планирую пока что следовать с отрядом, в надежде на то, что все же смогу получить какую-либо информацию об их дальнейших планах.

— Даже так… Что ж, хорошо. Следуйте за ними, и в особенности присматривайте за девушкой. И вот еще что — если встретится вам на пути графство Сайлери, объезжайте его как можно дальше.

— Да как скажете, — делано равнодушным тоном проговорил ничуть не удивленный Мантикора — он подсознательно ждал чего-то в этом духе. — А чего такого в этом графстве?

— Ничего особенного для вас, а вот ваша спутница может кинуться защищать несчастных и обиженных, — усмехнулся париасец. — А это уже может повлечь за собой неприятности для всего отряда, включая вас… и, следовательно, для маленькой госпожи Лианны. Свяжитесь со мной, когда будут новости… или же через два дня, даже если новостей не будет.

— Хорошо.

Связь прервалась.

Талеанис медленно провел ладонями по лицу. Раз с Лианой все в порядке — то можно немного успокоиться. Вот только проклятие…

— Я не помешаю? — внезапно прозвучавший рядом голос заставил его вздрогнуть.

— Я не слышал, как ты подошла, — сказал он стоящей рядом Арне.

Холодная хватка страха сжала сердце полуэльфа — что, если Танаа слышала его разговор с Маар-си?

Почему он то и дело начинает так меня бояться? — вскользь подумала Арна. Танаа уже не в первый раз замечала, что иногда, когда она бесшумно приближалась к нему, Талеанис нервно вздрагивал, и от него начинали исходить волны тщательно сдерживаемого страха.

Не услышав отрицательного ответа — как, впрочем, и положительного — Арна опустила руку на плечо Мантикоры.

— Я хотела бы с тобой поговорить. Давай отойдем под крышу, если ты не против — моя одежда только успела высохнуть, и мне бы не хотелось опять промокнуть до нитки, — улыбнулась она.

— Можно и под крышу, — тяжело вздохнул тот, поднимаясь. Ничего хорошего от арниного "желания поговорить" он не ждал.

— Талеанис, что произошло сегодня на площади? — тихо спросила Танаа, усаживаясь на ступеньках крыльца, под козырьком, защищающим от воды.

— Что ты имеешь в виду? — ответил вопросом на вопрос полуэльф, стараясь протянуть время, и придумать хоть какое-то связное объяснение.

— То, что ты бросился спасать эту эльфу, даже не попытавшись выяснить, что происходит, и за что ее казнят.

— Ты говорила, что тоже готова была сделать то же самое.

— Сперва я бы попыталась выяснить хоть что-нибудь.

— У меня не было времени на выяснения — у нее выбили опору из-под ног.

Арна помолчала, собираясь с силами.

— Талеанис, позволь, я буду откровенна? — негромко начала она. — Я хочу тебе помочь. И я хочу тебе доверять. Для того, чтобы тебе доверять, я должна хотя бы примерно знать, чего я могу от тебя ожидать. Сегодняшний твой поступок поставил под удар весь наш отряд — я не виню тебя, так как не сомневаюсь, что были веские причины поступить так, как ты поступил. И не надо говорить о том, что я на твоем месте поступила бы так же… Безусловно, поступила бы. Но я иначе выросла, и я иначе воспитана. Для тебя убивать — это норма жизни. Ты воин, ты был наемником, ты рос среди

орков — и для тебя совершенно нормально убивать, защищая свою или чью-то жизнь, или по приказу, или еще как-то… Для меня убийство — неприемлемо. И спокойно смотреть, к примеру, на казнь, я тоже не могу. Мой учитель не раз говорил, что у меня еще будут из-за этого проблемы… но я все равно не могу. Так что то, что вмешалась бы я — это естественно и понятно. А вот то, что ты бросился спасать незнакомую эльфу, прекрасно понимая, чем это может грозить твоему отряду — это уже странно. Поэтому я спрашиваю — почему ты, рискуя своей и нашими жизнями, попытался ее спасти? Я чувствовала, даже после того, как ты понял, что она собой представляет, ты какой-то частью себя не хотел, чтобы ее убивали. Почему? Я не верю, что дело в трепетном отношении к эльфийской расе, полуэльфам оно не свойственно… по вполне понятным причинам. Также я не верю в шутливое предположение Эстиса о внезапно вспыхнувшей любви к демону в обличии ангела. Так почему? — Арна, выдохнув, умолкла. Талеанис ощущал, что все чувства Танаа сейчас направлены на него, что ей станет известно о любом его колебании, и о любой его лжи.

Оставалось только одно — сказать правду.

— Этот твой рыцарь-Грифон на днях хвастался, что смог бы разглядеть любое проклятие, — немного грубее, чем хотел, начал Мантикора. — Так вот, это — чистой воды хвастовство, не подкрепленное никакими реальными способностями. Ну, в лучшем случае — неслабая переоценка собственных возможностей. Ведь мое проклятие он не только не разглядел — он вообще не заметил его, сказав, что меня никто и никогда всерьез не проклинал. А меня прокляли, да так, что… В общем, несколько лет назад я совершил преступление. Страшное преступление против одного эльфийского поселения в родном княжестве, — Талеанис замолчал на минуту, подбирая слова. И тут его осенило — если Арна, с ее обостренным чувством справедливости и добра, узнает, что за тварь на самом деле представляет собой Мантикора — то она откажется путешествовать с ним! В таком случае, и сама Арна со своими друзьями уцелеет, и Маар-си не к чему будет придраться — Танаа сама откажется брать полуэльфа с собой!

И он начал рассказывать о своем преступлении. В подробностях. Начиная с того момента, как получил от Левиафана «подарок» — возможность уничтожить эльфов, которые в свое время не помешали Нортахелу убить его мать. Талеанис вспомнил каждый крик, каждую жертву свою, каждую смерть. Он вспомнил лица каждой изнасилованной им на алтаре Левиафана эльфы, хотя думал, что они не отпечатались в его памяти. Он в деталях описал, что сделал демон с тифлингой, и что он сам сделал с Маалинни, а потом уже вкратце упомянул о приходе Дианари Лиаласы, и о проклятии, выкрикнутом Маалинни перед смертью, и так же в двух словах рассказал о том, как впервые почувствовал его действие, и как впоследствии стремился не убивать Перворожденных — только из-за проклятия. Потом Мантикора рассказал о Ночи Возмездия, и о приходе Маалинни, сообщившей о новых условиях проклятия.

— Она сказала — "Не дай боги ты — случайно, намеренно, своими руками или чужими, или даже просто бездействием своим, но погубишь хоть кого-то из эльфов — конец и тебе, и твоей расе". А сегодня на моих глазах убивали эльфу. Я не знаю, что именно включено в понятие "погубить бездействием", но подумал, что этот вариант вполне подходит под такое определение, потому и бросился ее спасать, — закончил Талеанис, посмотрев на Арну.

Посмотрел — и вздрогнул. По щекам девушки катились слезы, повязку Танаа судорожно комкала в руках.

— Создатель, за что же тебя так покалечили? — очень тихо прошептала она, поворачиваясь к полуэльфу.

Мантикора опешил.

— Ты меня не поняла. Я сам виноват. Пошел на поводу у желания мести, и вырезал деревню. Изнасиловал девушек по приказу Левиафана. Я сам заслужил свое проклятие, и мне просто не хотелось бы, чтобы из-за меня прекратила существование целая раса, которая может появиться от меня и Лианны, — негромко проговорил он, глядя в распахнутые синие глаза — невидящие, но пронзительные…