Почти любовь, почти падение
Шрифт:
– Катя.
– Пал Олегыч повернулся к ней и взглянул изумлённо.
– Вы делали фальшивки? Сколько раз?
– Пал Олегыч, я вас прошу, послушайте Андрея... Палыча. Мы можем всё объяснить, и он прав - всё не так страшно!..
Милко подбородок рукой подпёр и негромко проговорил:
– Что творится.
– А после начал оглядываться, ища поддержки.
– Так "Зималетто" разорилось?
Саша невесело усмехнулся.
– Я тебе даже больше скажу, гений ты наш. "Зималетто" больше нет. Его поглотила другая компания.
– Что?
–
– Какая компания?!
– Некая "НикаМода". Маленькая такая компания, в которой сотрудников-то всего два. Президент и финансовый директор.
Пал Олегыч повернулся к сыну.
– Кому ты отдал компанию?!
Андрей с отцом взглядом встретился, и, не ответив, опустился на стул.
– Катерине Валерьевне и отдал. Она президент "НикаМоды", - сообщил Воропаев.
– Что?
– Кира из-за стола вскочила, посмотрела сначала на Жданова с Малиновским, которые молчали, ото всех отвернувшись, а потом на Катю.
– Почему ей? Она кто?
– С языка так и рвалось оскорбление, но Воропаев сестру вовремя остановил.
– Кира, ты поосторожнее. Катерина Валерьевна у нас теперь хозяйка. Ты только что с её стула встала, и зарплату тебе, вот уже несколько месяцев, она платит. Даже не задерживает. Пока.
Катя на стуле выпрямилась, плечи расправила, и попросила:
– Александр Юрьевич, пожалуйста...
– Что?
– Не нужно усугублять.
– Да я ещё слова подбирать стараюсь, Катенька. И уж точно, не вам скромничать.
Жданов-старший тоже сел. Пустым взглядом перед собой уставился, кажется, даже не замечая, что жена в его руку вцепилась. А потом сухим, отстранённым тоном поинтересовался:
– Это всё правда? Андрей.
– Да, пап, правда. Но всё на самом деле не так страшно, как кажется. Уже не так.
– Мы рисковали, Пал Олегыч, - вступил Малиновский.
– А риск, как известно, дело благородное.
– Не вижу ничего благородного в том, чтобы почти полгода обманывать совет директоров.
Андрей кулаком по столу ударил.
– Но мы ведь нашли выход! И он работает! Катя составила антикризисный план, он работает!..
– Катя составила?
– громко ахнула Кира, и бросила на Пушкарёву уничижительный взгляд.
– А ты уверен, что она его составила правильно и нигде не наврала?
Катя вскочила, стул со скрежетом по полу проехал, а она из зала выбежала. А Андрей руку в кулак сжал, вот только со стола его убрать не успел, все заметили.
– Не смей, - начал он, и тут же почувствовал, как Ромка его под столом ногой толкнул.
– Я - не смей? Андрей, ты что?
Он на отца глаза перевёл и сказал со всей серьёзностью:
– Катя не при чём. Я её попросил... я очень попросил и она согласилась. Я ей верю, она никогда...
– Что?
– влез Воропаев.
– Не отберёт у нас "Зималетто"?
– Да пошёл ты к чёрту!
– Андрей, ты куда?
– Кира его за руку попыталась схватить, но он отмахнулся и тоже из зала вышел.
Малиновский один остался под свирепыми обвиняющими взглядами, и поёжился неуютно. Папку
Андрей тем временем вошёл в каморку и не сразу Катю увидел. Она почему-то сидела на полу, под столом, и плюшевого кота к себе прижимала. Жданов шаг сделал, остановился, не зная, как с ней заговорить, потом на корточки присел.
– Катя...
– Помолчи.
Он головой мотнул.
– Катя, я всё возьму на себя. Тебя никто не тронет.
Она рукой утёрлась, и Жданов понял, что она плачет, просто в полумраке он слёз не увидел.
– Это самый ужасный день в моей жизни, ты знаешь? А ведь утром ещё думала, что самый ужасный - вчерашний.
– А что было вчера?
Она помолчала, кота погладила, потом попросила:
– Иди обратно.
– Кать, - Жданов тоже под стол полез, затылком не сильно о крышку стола ударился, и ему тоже пришлось прямо на пол сесть, чтобы солидную шишку себе не набить. Хотел Катю за руку взять, но она не далась, и тогда он за локоть её уцепился.
– Всё устроится, я поговорю с отцом.
– А он возьмёт и простит.
– Ну, простит, не простит, но я попытаюсь объяснить...
– У меня было плохое предчувствие.
– Прекрати, - Андрей даже разозлился немного.
– Не надо про предчувствие. Никакого предчувствия нет!
– Заметил, что Катя снова кота гладит, как будто тот живой. Из-за этого забеспокоился. Взял её за подбородок и попытался заставить на него посмотреть.
– Катя. Послушай меня...
Она вдруг вырвалась, головой замотала, и даже оттолкнула его.
– Я не хочу тебя слушать! Всё, хватит!
– Не кричи!
– Андрей вцепился в неё, Катя к нему повернулась, и они взглядами встретились. Глаза у неё были несчастные и бессмысленные. Андрей смотрел и смотрел на неё, и молчал, к Катиным губам потянулся, словно надеялся, что его поцелуй сможет всё исправить и вернуть ей спокойствие и чувство реальности, а потом дверь за его спиной открылась, секундное замешательство, после чего послышался изумлённый голос Киры:
– Андрей, что ты делаешь?
8.
– Андрей, что ты делаешь?
От голоса Воропаевой Андрей дёрнулся, затылком о крышку стола тюкнулся, а сам в испуганные Катины глаза смотрел. Кира вряд ли могла видеть, что именно они тут делали, да и вообще вопрос, видит ли Катю, та с другой стороны стола находилась, а вот он сам, в нелепой позе под столом... Пушкарёва принялась его в бок пихать, требуя, чтобы он вылез. Андрей досадливо поморщился, и стал из-под стола выкарабкиваться. А Катя с другой стороны выбралась, поднялась, руками за стул взявшись. Пригладила волосы, стараясь с Кирой глазами не встречаться. А та сразу напряглась, смотрела на Катю, потом кинула быстрый взгляд на Жданова. И ещё более напряжённо поинтересовалась: