Почти любовь, почти падение
Шрифт:
– Да уж, дела, - тихо проговорила Юлиана спустя час, когда услышала из Катиных уст всё, что сегодня произошло на совете директоров.
– Андрею теперь точно не выкрутиться.
Катя пальцы сцепила и зажмурилась.
– Главное вытащить "Зималетто". Если Пал Олегыч пойдёт на поводу у своего гнева, он всё может испортить. Сейчас нельзя делать резких движений. Вот о чём надо думать. А Андрей... Он потом...
– Да что потом, Катя?
– Юлиана из-за стола поднялась и заходила по своему кабинету.
– Какой у него шанс остаться на посту президента? Никакого. После такого-то... Да Пал Олегыч его...
– Я попытаюсь с ним поговорить.
– С кем?
– С Пал Олегычем.
– И думаешь, он тебя послушает?
Катя совершенно по-детски шмыгнула носом.
– Но для Андрея это так важно, он не сможет без "Зималетто".
– Раньше надо было думать. Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого... Даже не знаю, что будет.
– Ну, не уволит же он его!
Юлиана только плечами пожала.
– У них не настолько ровные отношения, как может поначалу показаться. Поэтому, как всё разрешится, никто знать не может. А уж если Кира узнает...
– Она ничего не узнает.
– А Воропаев? Он может рассказать.
– Это всё его догадки.
– Ему догадок хватит, Катя. Если выгоду свою почует.
Пушкарёва на кресле откинулась, и даже глаза закрыла ненадолго.
– Он захочет стать президентом? После такого?
– Почему нет? Амбиций у Сашки не меньше, чем у Андрея.
Катя глаза открыла и уставилась на голубой потолок.
– Но ведь... Без меня ничего сделать нельзя. Сейчас. Без моего мнения.
Юлиана остановилась рядом с ней.
– Нельзя, - подтвердила она.
– Но пойдёшь ли ты против Пал Олегыча?
Катя сглотнула.
– Против Пал Олегыча - нет. А против Воропаева - да.
Виноградова на краешек стола присела, прямо перед Катей, и задумчиво на ту посмотрела.
– Мой тебе совет - не влезай. Это их дело, их семья. И защищать Андрея, после всего... Катя, зачем?
Она слёзы смахнула.
– Ну, не могу я на него злиться, и ненавидеть не могу.
– Тебя никто и не заставляет. Но не влезай... не в своё дело. Они сами разберутся.
Почему-то было очень обидно, словно её с законного места сгоняют. А ведь Юлиана права, это чужая семья, чужие люди, Катя даже не знает их толком.
– Лучше подумай о том, что Воропаеву от тебя нужно.
Пушкарёва слабо усмехнулась.
– "Зималетто" теперь принадлежит мне.
– Вот именно. Он на тебя надавит, ты и не заметишь, как выложишь ему всё.
– Я постараюсь с ним больше не встречаться. Наедине.
– А делать-то что будешь?
Катя только головой покачала и потеряно протянула:
– Не знаю.
– Облизала губы.
– Завтра поговорю с Пал Олегычем, посмотрим, что он мне скажет.
– А если... вся эта история вылезет наружу, у тебя будут неприятности?
– Будут. Очень большие будут... неприятности.
– А может тебе уехать?
– вдруг предложила Виноградова, когда Катя уже собралась уходить.
– На время. Пусть они разберутся, без тебя. Твоё присутствие только накаляет обстановку. Воропаев что-то замышляет, Андрей тоже...
– Куда я уеду? Да тем более сейчас?
Юлиана плечами пожала.
– Куда-нибудь, на время. Ну, хочешь, поехали со мной в Египет. Я там на шоу "Самая красивая" работаю. Отвлечёшься, обдумаешь всё спокойно. И мне поможешь.
Катя смотрела на неё обескуражено. Юлиана так легко находила выходы из сложных ситуаций, решения принимала, а Катя за ней не успевала, никак не успевала. Она ещё переживала неудачу, а Виноградова уже предлагала решение.
– Не могу я уехать, - Пушкарёва головой покачала.
– Как же я уеду? И брошу всё.
Юлиана смотрела на неё с непонятной жалостью. Но поторопилась кивнуть.
– Конечно, Катюш. Но если решишь поехать, позвони мне. Я уезжаю послезавтра утром. Загранпаспорт у тебя есть?
– Есть, - кивнула Катя, и тут же воспротивилась: - Я не поеду, Юлиана. Это совершенно невозможно. Я нужна здесь...
– "Андрею нужна", договорила она про себя.
И опять странная жалость, мелькнувшая во взгляде Виноградовой. Катя отвернулась, не сумев справиться с собой, а потом из кабинета вышла.
Сразу поехать домой не решилась. Позвонила Зорькину, выяснила, что тот дома, и отправилась к нему. И выложила всё почти с порога. Колька глаза вытаращил, задышал часто, как рыба, на берег выброшенная, и предпринял попытку схватиться за сердце, но был остановлен Катиным строгим взглядом.
– Не время, Коля, - шикнула она на него. В комнату друга вошла, на диван села и сидела так несколько минут, не желая разговаривать. У неё больше не было слов, мыслей, сил. Она не знала, что делать и к чему готовиться. Чем всё закончится? А если не справится, придётся рассказывать всё родителям, смотреть им в глаза, и тоже жалость видеть, а ещё разочарование.
Зорькин заставил её выпить чаю, а сам всё печенье съел, всухомятку, грыз и слушал Катю, которая ему всё в подробностях рассказывала. А когда она замолчала, крякнул, совсем как её отец, когда в неловкое положение попадал, и проговорил:
– Чёрт, вот мы с тобой вляпались, Пушкарёва.
Катя кивнула, соглашаясь. На самом деле вляпались.
Вечером, из дома, ещё Зорькину позвонила.
– Завтра вместе в "Зималетто" пойдём.
– Зачем это?
– перепугался он.