Под чужой личиной
Шрифт:
Колеса телеги зашуршали по гравию наезженной дороги, и я вырвалась из нервных объятий истерики женской обыкновенной затяжного характера на почве стресса и хронического недосыпа. Заметив сие улучшение, хозяйка жилетки, в которую я сливала бесконечные, казалось бы, слезы облегченно вздохнула, весомо отодвинув меня от своего дружеского плеча, на котором последние часы покоилась моя отнюдь не невесомая голова.
– Вот и приехали, – с толикой не то грусти, не то радости сообщила Риита, покидая обоз. Я поленилась следовать за ней, прекрасно
Так и случилось – я послушно семенила за горой возвышавшимся передо мной троллем, попутно охая и ахая и жалуясь бесчувственному конвоиру на несправедливо обошедшуюся со мной жизнь. Тролль только гумкал и хмыкал, что в его народе считалось невиданной вежливостью. Я польщена.
– Куда хоть ведешь, громила? – Решала поинтересоваться о своем дальнейшем местообитании я. Тролль и ухом не повел. Впрочем, данного органа слуха на обритой голове горного жителя я не нашла. Не голова, а яйцо какое-то. По крайней мере, если глядеть с затылка, как я.
Тролль внезапно остановился, и я воткнулась носом в его покрытую густой шерстью (в горах-то холодно, особенно в одиночестве) спину, случайно вздохнув.
– Двуликая! – Пробормотала я, отключаясь от суетного мира...
Как я не умерла на месте от “аромата”, исходящего от пышно разросшейся на все (предположительно!) тело шевелюры, понятия не имею. Но пришла в себя я уже в скудно обставленной комнатушке примерно полторы на две сажени, обнаружив себя в горизонтальном положении на довольно жесткой кровати. О таком предмете удобства для позвоночника, как матрац, в этих краях слыхом не слыхивали.
– Ооо... – глубокомысленно изрекла я, растирая виски. Голова гудела и кружилась, как в хороводе, из стороны в сторону, хотя я не сдвигалась с места. Чудеса.
– ...Очнулась? Отличненько. Как раз вовремя. Встать сможешь? Торги уже вовсю идут...
Нескончаемый поток слов гулом отозвался в моей растерзанной всеми муками Преисподней голове, но кто-то (очевидно, все тот же источник противного скрежета в моих ушах) непрекословно поднял меня на ноги и повел за собой.
Приятная полумгла сменилась режущим глаза светом, а фоновый шум приобрел объем звучания и увеличил тональность на несколько децибелов, громом отозвавшихся в барабанных перепонках.
– Мыгмхммм... – выдала я новый словозаменяющий звук. Чьи-то руки хорошенько встряхнули меня за плечи, отчего многострадальная голова замоталась туда-сюда, как подвешенная на резиновом шнурке. – Хва-а-а-атит!
Я через силу разлепила веки, сфокусировав расплывающийся взор на стоящем передо мной человеке-полукровке. Или просто карлике, хотя широкая кость и густая растительность, покрывающая его одутловатое добродушное лицо с темными бусинками глаз, указывали на явное влияние гномов в его родословной.
– Вы кто? – Удивление, переходящее в грубость, пересилило недоверие и страх.
– Горр.
– А поточнее? – Я скептически выгнула бровь.
– Организатор сегодняшних торгов.
– Чем?
– Ну не антиквариатом же! Рабами. И ты – звезда среди моего товара, изобилующего человечиной, но не имеющая в своих рядах других рас, – я передернулась от его спокойного тона, которым он говорил мне о продаже людей. И меня в купе с ними. – Ты кто будешь-то?
– Не твое дело! – Рявкнула я ему в лицо, вырываясь из захвата. И побежала на свет, чего делать никак не надо было.
Толпа встретила меня бурными овациями и криками, срывающимися на визг. Я отступила на шаг назад, врезавшись в пресловутого низкорослика. Терпеть не могу мужчин, хоть на волос уступающих мне в молодецкой стати. А это доставал мне в лучшем случае до плеча. Так что когда я повернулась к нему передом, его шаловливый (ишь, глазки-агаты заблестели) взгляд уперся мне прямиком в единственное заметное женское достояние на моем худощавом теле. Полугном попытался меня оттолкнуть, но его упершиеся в мои прелести руки были без раздумий выкручены мной, а в лицо понеслось сдавленное шипение и скалящиеся клыки. Торгаш отпрянул. Толпа засвистела еще громче.
Толчком повалив недорослика на дощатое возвышение, именуемое в народе ступенькой, я развернулась к возможным покупателям и зарычала. Не жалобно-тихо, как обычно любила по вечерам, а яростно-громко, распугивая собравшихся.
Первые ряды как по негласному приказу отошли на шаг. Я обрадовано ощерилась, хищным взглядом обводя разношерстную толпу. Рванулась вперед...
И, скуля, ничком повалилась на пол, царапая руками грудь, словно изнутри разогреваемую дьявольским пламенем. Тело била крупная дрожь, а в мозг настойчиво пробивалась чужая мысль:
– Подчинись...
Пошел к черту!
В ответ на грубость, мне жгутом скрутило внутренности, как выжимают мокрое белье. До капли. Выворачивая наизнанку, но так и не довольствуясь полученным результатом.
– Подчинись!
Размечтался! Я сама по себе и никому не принадлежу. Кроме Хозяина, но и от него я избавлюсь меньше, чем через месяц.
Я почувствовала, как закипает кровь в жилах. Знакомое ощущение, так я себя чувствую при насильственной трансформации, когда нервы уже не поддаются контролю. И этим он меня пытается запугать? Глупец, я привычная к боли. Стихия научила меня с ней бороться.
Словно прочтя мои скептически настроенные мысли, боль стала наполняться холодом, пронзая кожу тысячами ледяных иголочек. И в довершение на спину обрушился кнут.
Я заорала, вслепую пиная ногами пространство около себя. Но не слышала криков. Как не слышала и толпы, должной бушевать от бесплатного представления бунта рабов на Невольничьем рынке. Как и перестала ощущать себя принадлежащей этому миру. Мне казалось, что я провалилась в Небытие. Раз и навсегда.
Внезапно четкий где-то слышимый голос прорвался в мое замутненное болью сознание, срывая занавесь со слуха. Зрение, к сожалению, Голосу вернуть не удалось.