Под пологом семейного счастья
Шрифт:
Впрочем, Кэтрин не была ни лжива, ни высокомерна, и на следующий день Дженни уже научилась видеть в ней положительные черты, тем более что им оставалось пробыть вместе всего шесть дней. Сегодня к их компании присоединился брат Кэтрин, Патрик, оказавшийся копией своей сестры – уверенный в своей неотразимости, он счел мисс Браун достойной быть его обожательницей и откровенно посетовал, что ничтожное приданое Дженни не позволяет ему немедленно просить ее руки. Впрочем, если миссис Грантли будет щедрой…
Даже кроткая Дженни после такого невероятного проявления самонадеянности
– Тебе вовсе не надо беспокоиться об этих Смолландах, дорогая моя. Мы не будем нарушать приличия, покидая их прежде оговоренного времени, и ты должна вспомнить все свои философские изречения и проявить мужество и терпение, к которому призывала дома, где ничто не давало тебе возможности для испытания этих качеств.
Дженни была обижена такой малой поддержкой матери, но Алисон продолжала увещевать ее:
– Я всегда считала, что в нашем окружении достаточно характеров, чтобы получить представление о разнообразии человеческой натуры, но, видно, я преизрядно в этом ошибалась. Даже наша дорогая мисс Марч уступит высокомерием и стремлением привлечь к себе всеобщее внимание любой здешней девице, такова уж, вероятно, столичная жизнь, где каждый должен рвать себе жилы, лишь бы произвести впечатление. Тебе полезно посмотреть на всех этих людей для приобретения жизненного опыта и научиться противосто-ять грубости и фальши.
– Но есть же здесь и приятные люди, вот, например, Джон и Конни…
– Ну конечно же, есть, дорогая моя девочка. Ты не назвала мистера Доэрти, полагаю, в сравнении с Патриком Смолландом он кажется гораздо приятнее, не правда ли?
Дженни слегка покраснела, но не стала кривить душой:
– Признаюсь, мне ближе его сдержанность, пусть и несколько угрюмая, чем развязная жизнерадостность мистера Смолланда и даже его сестры.
– Видно, таковы уж они все, их матушка вполне поощряет манеры своих детей, считая это признаком образованности и умением держать себя в обществе, а ее кузены и другие родственники так же точно уверены в собственной неотразимости, что не мешает им оставаться приветливыми и забавными людьми. Наша тетушка Грантли тоже не являет собой образец всех достоинств, но мы учимся любить ее такой, какая она есть.
– Но ведь никто не заставляет нас любить Смолландов!
– Разумеется, никто не требует от тебя такой жертвы, дорогая моя. Скоро мы вернемся в Лондон, и тем дороже тебе покажутся оставшиеся там друзья.
С этим утверждением Дженни от всего сердца согласилась, и ожидание встречи с Кастомами, а может быть, и кое с кем еще помогло ей пережить оставшиеся дни в гостях, а установившаяся наконец сухая погода сделала их еще приятнее, так как дала возможность много гулять среди просыпающейся после зимнего оцепенения природы.
15
Март уже готовился уступить место
Дома они нашли приглашение от Конни на обед, после которого избранные гости могли немного потанцевать и скоротать время за картами. Разумеется, на вечере присутствовал и мистер Доэрти, проводивший у друзей едва ли не больше времени, чем у себя дома, где, по его словам, все напоминало ему о понесенной утрате.
Сегодня он был более мрачен, чем в их последнюю встречу, и Дженни начала уже тяготиться таким общением, когда собеседник молча сидит на диване, время от времени поднося к губам чашку кофе. Поэтому она не стала отказываться, когда один из друзей Джона пригласил ее на танец, но время от времени бросала взгляды в открытые двери зала, сквозь которые был виден диван. В какой-то момент она увидела, как на колени мистера Доэрти вспрыгнула комнатная собачка Конни, и молодой человек отшвырнул ее так грубо, что бедняжка перевернулась в воздухе и исчезла из поля зрения Дженни. Девушка была поражена этим поступком не меньше, чем Алисон, в это время вошедшая в гостиную сквозь другие двери.
В следующий раз Дженни заметила в проеме дверей, как Алисон с холодным выражением лица что-то говорит стоящему перед ней Роберту, а молодой человек с виноватым видом, судя по всему, оправдывается в своем прегрешении.
Проступок этот был вскоре забыт Дженни, но надолго остался в памяти ее матери. У мисс Браун в тот же вечер появились другие причины для глубоких раздумий, связанные с мистером Доэрти. Вскоре после танца она уселась за рояль, чтобы дать потанцевать игравшей до нее барышне. Роберт оказался неподалеку под предлогом помочь Дженни справиться с нотами, а на самом деле чтобы отвлекать ее от игры своими обычными загадочными репликами.
– Вам понравился ваш последний партнер по танцам? Он смотрел на вас, словно вы – пудинг, которого ему хочется отведать.
– Что вы такое говорите, мистер Доэрти!
– Вы сами знаете, что он за вами ухаживает, и вам это приятно, так что отпираться бессмысленно.
– Как вы можете утверждать это, когда знаете, что я вижу его всего лишь в третий раз! До этого мы встречались в театре и на балу у Гринсхиллов и едва обменялись десятком слов.
– Как хорошо вы, однако, помните, где и когда с ним встречались, – ехидным тоном отозвался молодой человек.
Взволнованная, Дженни играла все быстрее и быстрее, так что танцующие едва успевали за ней, с недоумением переглядываясь друг с другом. В конце концов Алисон, не сомневавшаяся, кто стал причиной такой бурной манеры исполнения, подошла к роялю и довольно прохладно попросила мистера Доэрти переворачивать ноты медленнее, ибо ноги танцоров уже почти не касаются земли, а это чревато увечьями. Роберт поспешно извинился, а Дженни, прекрасно понимая, что упрек относится к ней, покраснела и продолжила играть в нужном темпе, стараясь не обращать внимания на слова джентльмена, которые задели ее сильней, чем она ожидала.