Под пологом семейного счастья
Шрифт:
Один из первых апрельских дней оказался настолько теплым и солнечным, что его жаль было тратить на блуждания по модным лавкам, и Конни быстро удалось собрать компанию молодежи для выезда на настоящий весенний пикник.
Миссис Браун осталась дома, чтобы написать наконец приглашения на свадьбу дочери своим родственникам, что очень долго откладывала, и Дженни отправилась с Конни и Джоном. Ее переживания были наконец вознаграждены присутствием на пикнике только что вернувшегося мистера Доэрти, который без каких бы то ни было намеков со стороны миссис Кастом уселся рядом с мисс Браун, чтобы ухаживать за ней, а также иметь возможность беспрепятственно поговорить.
Компания, однако, подобралась такая шумная и веселая, было затеяно столько игр и шуток, что ни у одной пары гостей, сидящей рядом, не было возможности разговаривать только друг с другом. После того как все поупражнялись в остроумии и как следует подкрепились, настало время размять ноги, и часть гостей принялась за подвижные игры, а другие, разбившись на группки, направились прогуляться.
Мистер Доэрти сумел изловчиться и увести мисс Браун подальше от тех и от других, направив свои стопы в наименее живописную часть парка, которую никто не захотел избрать местом своей прогулки. Скрывшись из виду друзей за группой кустов, начинавших покрываться нежной зеленью, Роберт живо обернулся к спутнице и начал свою пламенную речь:
– Мисс Браун, прошу вас, не терзайте меня долее неизвестностью! От природы своей вы не жестоки, и даже если сердитесь на меня за мою дерзость, прошу вас, выскажитесь прямо!
Несмотря на то что молодой человек так стремился поскорее узнать вердикт, он довольно долго не прекращал своих речей, не позволяя Дженни вставить хотя бы слово и дать наконец столь долгожданный ответ.
– Скажите же, вы согласны? И я тотчас объявлю о нашей помолвке!
– Ах, нет, прошу вас! – Мысль о всеобщем внимании еще более напугала девушку,
– Так, значит, вы прогоняете меня?! – Тон юноши можно было бы назвать даже угрожающим, если бы мы не знали, что слова эти обращены к предмету его любви.
– Нет, нет же, Роберт, мистер Доэрти! Позвольте мне сказать вам…
Юноша замер, понимая, что надо наконец дать возможность даме собраться с духом и дать ответ, и некоторые признаки в поведении леди дали ему возможность думать, что ответ этот не будет для него разрушительным.
– Друг мой, – своей мягкостью Дженни хотела немного утихомирить его, – я нимало не сержусь на вас за это трогательное признание. Глубина вашего чувства пугает меня единственно тем, что я не могу ответить на него с той же силой. Вы знаете мои обстоятельства, но я не так сильна духом, как вы, и, боюсь, до сих пор не изгнала из своего сердца болезненной привязанности.
– Так позвольте мне помочь вам в этом, моя дорогая! Уверяю вас, вы забудете обо всех своих горестях, столько нового и радостного смогу я привнести в вашу жизнь, – не удержался юноша.
– Почему вы не хотите подождать, Роберт? Я не смогу справиться с чувством вины, зная, что вы любите меня больше, чем я вас! – Дженни боялась заплакать.
– Так, значит, вы меня все же немного любите? Поверьте, Дженни, этого мне более чем достаточно. Я старше вас и готов принять свою судьбу такой, какой я выбираю ее сам. Поверьте, ждать – не самый лучший способ излечиться, время помогает нам только в начале пути, а потом мы сами должны ему помочь. Обретя друг друга, вы поможете мне, а я – вам!
Ну что же, не будем долее терзаться любопытством. Читатель, она согласилась!
Молодые люди вернулись к друзьям, уже будучи помолвленными, и Дженни даже без труда уговорила жениха не объявлять о перемене в их обстоятельствах до тех пор, пока он не поговорит с ее матушкой. Победив в главном, джентльмен охотно уступил в малом, пообещав на следующее же утро явиться пред очи миссис Браун. Роберт только попросил свою нареченную не предупреждать о его приходе, чтоб сохранить хотя бы видимость соблюдения традиции сначала просить руки леди у ее родителей, а затем уже, заручившись их согласием, умолять и ее принять его руку и сердце.
Алисон едва успела позавтракать, как служанка доложила о приходе мистера Доэрти, который просит позволения переговорить с ней наедине. По тому, как побледнела, а затем внезапно залилась румянцем Дженни, миссис Браун догадалась о причине визита молодого человека. С беспокойно бьющимся сердцем она попросила провести юношу в кабинет покойного мистера Грантли, где после его смерти никто никогда не бывал, кроме уборщиц. Тетя Джозефина с ухмылкой посмотрела на Дженни, но девушка, не дожидаясь тетушкиных комментариев, выбежала из комнаты и спряталась в маленькой гостиной в ожидании новостей.
– Прошу вас, мистер Доэрти, – Алисон внешне выглядела спокойной и деловитой, намереваясь придерживаться правил игры.
– Мадам, я хотел бы переговорить с вами, после чего вы убедитесь, что я всегда держу свое слово.
17
«С почтением приветствую вас, миссис Рэдволл!
Я довольно долго не сообщала в своих письмах новостей о Дженни, ожидая известных событий, которые должны были наступить и дать мне возможность известить вас о переменах в ее жизни. Не далее как сегодня утром молодой джентльмен, мистер Роберт Доэрти, попросил у меня ее руки. Я дала свое согласие, так как он, судя по всему, успел заручиться ее положительным ответом, что она и подтвердила впоследствии, изъявив желание выйти за него замуж.
Я намеренно не писала вам об обстоятельствах нашего с ним знакомства, так как не хотела вызывать в вашей добросердечной душе ложные надежды. Теперь же я с открытым сердцем изложу вам все свои материнские тревоги и чаяния.
Мы познакомились с этим юношей на балу у венского посланника, который отозвался о нем как об одаренном будущем дипломате. Состояние молодого человека невелико, но его честолюбие и стремление возвыситься вкупе с его способностями несомненно позволят ему достичь определенных высот в карьере.
Мы привыкли жить более чем скромно, и я уверена, Дженни сумеет разумно распорядиться любыми средствами, обеспечив достойное ведение дома и ничем не опозорив ни нашу семью, ни своего будущего супруга и его родственников. Его отчим, секретарь парламента, весьма уважаемый человек, не оставляющий Роберта своими заботами. Таким образом, с этой стороны к юноше не может быть никаких претензий.
Его внешность и манеры также если и не безупречны, то очень приближены к этой характеристике – он хорош собой, хоть красота его несколько экзотична, и держится с уверенностью, проявляя уместную галантность с дамами и любезность в обращении с джентльменами, без заискивания и чрезмерного преклонения перед вышестоящими.
Но есть нечто в его поведении и характере, что беспокоит меня, хотя я не могу найти своим тревогам логического объяснения. По словам Дженни, юноша некоторое время назад пережил жестокое разочарование в любви, сходное с тем, что перенесла она сама. Этим можно объяснить некоторую меланхолию, которую он выказывал в начале нашего знакомства, но чем дольше оно длилось, тем веселее и непринужденнее он становился и тем больше внимания оказывал Дженни.
Вначале она пыталась убедить меня, что их отношения не выходят за рамки дружеских и полезны им обоим, так как помогают излечиться от владеющей ими печали, но месяц спустя она уже не могла этого утверждать, так как всем стали очевидны его ухаживания, простирающиеся далеко за рамки той дружбы, какая, к примеру, была у Дженни и вашего внука.
Разобраться в ее чувствах мне до сих пор очень сложно, и я не уверена, что сильно в этом продвинулась. Во всяком случае, мысли о мистере Марке занимают теперь гораздо меньше времени в ее жизни, и увлечение мистером Доэрти если еще не переросло во влюбленность, то сделает это в самом скором времени.
При таком состоянии ее души я предложила ей повременить со свадьбой, но она уверена, что чем раньше вступит в брак, тем скорее излечится от прошлой привязанности, как это уже сделал мистер Доэрти. Было бы жестоко настаивать на своем, и я согласилась скрепя сердце, так как что-то тревожит меня, не позволяя увериться полностью в ее будущем счастье.
Он обещал беречь и заботиться о ней, как только можно, но молодые люди всегда говорят это, становясь женихами, и тем не менее мы имеем немало случаев несчастливых браков, когда мужья забывают о своих словах так же легко, как выбрасывают театральную программку. Мне в этом отношении повезло с супругом, в будущем муже Полли я уверена, как в себе самой, но в мистере Доэрти я увериться пока не могу.
Несколько раз я наблюдала его грубое, почти жестокое отношение к людям, которые ему прислуживают, а также к живым существам, обитающим в доме его друзей Кастомов и долженствующим радовать своих хозяев ласковыми заигрываниями. Этих заигрываний мистер Доэрти не приемлет, и я даже была однажды вынуждена сделать ему замечание. Он при этом просил прощения за свою несдержанность, объясняя нелюбовь к комнатным собачкам тем, что в детстве одна из них едва не лишила его глаза, но осадок от этого небольшого происшествия все-таки остался, по крайней мере у меня и миссис Кастом.
Тетя Джозефина, впрочем, вполне оправдала молодого человека, заявив, что все джентльмены любят своих собак и лошадей, а мелкую живность не выносят ввиду ее бесполезности, но я не вполне успокоилась.
Однако решение принято, и мне остается только надеяться, что он будет ласков и добр со своей женой, а она сумеет укротить его дикие порывы, буде они станут проявляться в той или иной ситуации.
После того как я поведала вам все это, очень бы хотелось надеяться, что вы выскажете свое справедливое мнение и облегчите мои тревоги, моя дорогая подруга и наставница.
PS: Боюсь, мое письмо вышло слишком взволнованным, и я позабыла передать привет Марку и нашим дорогим друзьям, но вы, будучи заботливой матерью и бабушкой, вполне поймете и простите меня.
«Дорогая Алисон!
Без лишних церемоний, ненужных между старыми друзьями, хочу рассказать вам о новостях, разнообразящих нашу жизнь в деревне. Ваши столичные развлечения, конечно, затмевают наши скромные радости, но я надеюсь, вы еще не совсем позабыли нас, равно как и дату события, которого мы все ждем с таким нетерпением.
Вследствие этого имею сообщить вам, что приготовления к свадьбе проходят без лишней суеты, все будет подготовлено в срок, и мой внук ждет не дождется, когда назовет себя счастливейшим из смертных и бессмертных тоже, по его собственному выражению. Изрядное количество гостей уже уведомлено о предстоящем торжестве и непременно обещалось быть.
Полли выглядит очаровательно, с наступлением весны она еще похорошела, и Сэмюэльс закончил наконец ее портрет на фоне моего пруда. Из-за картины у нас с Марком вышел спор, никак не можем прийти к согласию, куда бы ее повесить. Марк, впрочем, получил еще миниатюру невесты и должен бы этим удовольствоваться и уступить право решать мне. Но мой внук упрям, как известное животное.
Главная новость в Риверкрофте, впрочем, уже не свадьба Марка и Полли. Старый лорд Дримстоун наконец отдал богу душу, умудрившись начудить и после смерти. Не думайте, будто смерть старого приятеля не огорчает меня, невольно задумаешься, много ли осталось еще на этом свете… Но я твердо намерена дождаться правнуков.
Все ожидали, что наследником Дримстоуна объявят известного вам Стюарта Квинсли, и всеобщее разочарование в этом вопросе повлекло за собой множество споров и пересудов. Почувствовав себя плохо, Дримстоун наконец добрался до бумаг своего отца, которые уже лет тридцать как собирался разобрать. На этот раз он довел дело до конца, так как побоялся, что в них содержатся какие-то важные указания, коих он так и не выполнил. Он не сильно почитал своего папашу – тирана, каких мало бывает на свете, к счастью для их близких, и поэтому, вероятно, ему так долго претила мысль притронуться к этому наследию, состоящему из целой коробки дневников и записей. Но желание предстать перед Господом с чистой совестью пересилило, и месяц кряду Дримстоун изучал эту рухлядь.
По мне, так лучше бы он и не делал этого вовсе. Именно там он почерпнул сведения, повлиявшие на выбор наследника. Не знаю, к чему все это приведет, но нам остается только ждать и надеяться, что он не совершил непоправимую глупость, отдав состояние не в те руки.
Так вот, как выяснилось, предыдущий лорд Дримстоун с помощью каких-то нечистоплотных судейских обошел в процессе наследования одного родственника, присвоив то, что ему не полагалось. Нынешний лорд решил, что этот постыдный факт бросает тень на славное имя Дримстоунов – как будто кто-то, кроме него, об этом знает! Из ныне живущих так уж точно никто бы этого не вспомнил.
И наш друг не придумал ничего лучше, чем оставить почти все свое состояние наследнику этого обделенного господина, кажется, его внуку или уже правнуку. Молодого человека зовут Джеймс Уайтинг, и он действительно очень молод и к тому же из весьма скромной семьи. Недавно умер его отец, а матушка скончалась уже довольно давно, так что юноша остался сиротой. Конечно, в его унылых обстоятельствах любая помощь была бы уместна, но совсем необязательно оставлять ему все. Молодой джентльмен может оказаться не готов к таким переменам в своей жизни, а растранжирить то, что годами собирали Дримстоуны, значит не дать им успокоения на том свете.
Впрочем, лорд Дримстоун все-таки совершил и один разумный поступок – назначил опекуном наследства сына одного своего старого приятеля, майора Генри Дилана, человека несомненно честного и разумного. Вскоре майор с его подопечным приедут, чтобы вступить в свои права, и мы сможем наконец их увидеть.
Как вы понимаете, молодой человек будет лакомым кусочком для наших мамаш, боюсь, его станут буквально раздирать на части. По слухам, мисс Марч уже шьет новые туалеты, и Теодора наверняка будет способствовать устройству своей любимицы. Надеюсь, опекун сумеет защитить юношу от посягательств на его руку и кошелек хотя бы до достижения им возраста двадцати одного года, когда полное право распоряжаться всем переходит к нему. Юноше недавно исполнилось девятнадцать, он только на три месяца старше нашей Дженни.
Миссис Хорсмен сломала лодыжку, слезая с чердачной лестницы, – не иначе как хотела сосчитать гусей мисс Форест. Надо бы, по совести, проявить христианское милосердие, но я уповаю в этом вопросе на Теодору, в отношении миссис Хорсмен моей невестке его хватит на нас двоих. Я же могу с чистой совестью порадоваться, что эта дама какое-то время не будет топтать мои ковры и выносить суждения о том, как правильно жить на свете. К тому же теперь и остальные участницы попечительского совета проводят время у нее, дабы не лишить подругу новостей и пищи для сплетен, что также не может меня не вдохновлять. Теодора либо катается с миссис Бродвик и мисс Марч, либо поправляет подушки миссис Хорсмен, чему несказанно радуемся мы с Марком, да и Сайлас чаще вылезает из своей курительной и даже репетировал перед нами речь, которую собирается произнести на свадьбе.
Теперь, когда я написала обо всем, что хотела сообщить о наших знакомых, можно перейти и к вопросу, касающемуся непосредственно вашей семьи. Известие о предложении, сделанном Дженни, сперва чрезвычайно меня обрадовало, тем более что малышка, похоже, оправилась от перемены чувств моего непутевого внука, но, по здравом размышлении, я припомнила кое-какие факты, о которых считаю необходимым поставить вас в известность. Вы знаете, как близко к сердцу я принимаю все, связанное с Дженни, и наша с вами обязанность – удержать ее от непоправимой ошибки, пусть даже и против ее воли.
Сколько я помню, миссис Аманда Ченсуик, единокровная сестра моей невестки Теодоры, в первом своем браке носила фамилию Доэрти. Мистер Доэрти погиб во время несчастного случая на охоте, и Аманда довольно быстро утешилась, выйдя замуж за достойного мистера Ченсуика. Насколько я поняла из рассказов Теодоры, она бы рада и вообще позабыть о первом браке.
Единственное, что ей осталось, это сын, точная копия покойного батюшки – лживый, коварный, жестокий. В детстве он третировал сводных братьев, а в юности после какой-то неприятной истории мистеру Ченсуику стоило большого труда замять скандал и заставить его пойти учиться. Впрочем, способности у него оказались блестящие, а карьера дипломата, пожалуй, единственное поприще, где он сможет найти применение своим душевным качествам. После учебы его отправили в Европу, где он, если мне не изменяет память, женился на молодой особе неясного происхождения, подвизавшейся на сцене. Сам по себе этот факт не является чем-то из ряда вон выходящим, по крайней мере для нынешних нравов, но полгода назад эта экзальтированная особа покончила с собой, якобы в припадке ревности к своему обожаемому супругу, надо сказать, ревности обоснованной. Он избежал расследования, но ему пришлось вернуться в Англию.
За несколько лет свет забыл о нем, тем более что мистер Ченсуик приложил к этому значительные усилия. Средства, оставшиеся молодому человеку после смерти отца, ничтожны, единственная его надежда – это успешная карьера, но при его привычках любого жалованья будет недостаточно. Вероятно, его нынешняя цель – выгодная женитьба. Вы спросите меня, каким образом это относится к Дженни, и я рада, что владею сведениями по этому поводу.
Подробно рассказать об этом неприятном деле я не смогла бы, так как, вы понимаете, Теодора не слишком распространяется о тех из своих родственников, которые не отвечают ее идеалам. Я бы и вовсе ничего не узнала, если бы на Пасху миссис Ченсуик не приезжала к нам погостить на неделю и я кое-чего не услышала.
Разумеется, Аманда была поражена помолвкой Марка, и Теодора, чтобы придать ей значимости, сообщила сестре некоторые преувеличенные подробности ваших взаимоотношений с миссис Грантли. Вероятно, она выдала ваших дочерей за богатых наследниц, лишь бы родня не подумала, что ее сын женится под влиянием искренних чувств – этого в Лондоне просто не поняли бы.
Я не стала разубеждать Аманду, так как болтовня Теодоры только посмешила меня, но, похоже, миссис Ченсуик донесла эту историю до сына, еще преувеличив ваше будущее наследство, так как она является точной копией сестры.
Дорогая моя, после всего сказанного вы не будете удивлены, что я прошу вас приложить все усилия, чтобы удержать Дженни от этого брака. Вероятно, молодой человек сочинил какую-нибудь красивую историю, чтобы завлечь ее доверчивую душу, но он может обмануться сам относительно приданого жены. И тогда его месть падет на ее бедную голову. Я очень встревожена, милая моя, поэтому прошу вас немедленно предпринять необходимые действия, а лучше всего было бы увезти Дженни домой. Если она проявит упрямство, покажите ей мое письмо, а дома уж я сама переговорю с нею.
Остаюсь вечно преданной вам,
Часть III
18
Над свадебным платьем Полли модистке пришлось немало постараться, отрабатывая солидный гонорар, но получилось оно в итоге грандиозным. Полли выглядела то ли сказочной феей-великаншей, то ли майской королевой. На солнце ее локоны казались почти золотыми, веснушки, украсившие ее некоторое время назад, привлекали внимание к ее носику, делая его заметнее на румяном личике. Счастьем и довольством светилась девушка, когда дедушка, мистер Элиот Грантли, вел ее к алтарю, чтобы передать в руки такого же счастливого жениха.