Под сенью тайги
Шрифт:
Бабушка Оюна собиралась ложиться спать. На ощупь она привычно разобрала аккуратно заправленную утром постель и взбила маленькую подушку. Управившись, она постаралась выпрямить спину, но через несколько болезненных попыток сдалась. Пора привыкать.
«Видимо, придется Анюте покупать гроб в форме буквы «Г», - подумала Оюна и усмехнулась.
Она не сомневалась, что хоронить ее будет именно Анна. Больше было некому. Разве что Юпитер зароет ее в лесу. Оюна не подала виду, но она была рада подарку. Ходить ей было все тяжелее. Да и все-таки каждому нужно живое существо, которое будет доставлять радость. Неважно, кто это. Мужчина, ребенок или животное. Некоторым хватало и простой канарейки. Оюна уже научила Юпитера приносить ей дрова, а значит, скоро он и хворост из леса таскать научится. Уже это одно было само по себе неоценимо. Анна знала цену своему подарку.
«Эх, бестия ты, бестия!», - вздохнула Оюна, заплетая изрядно похудевшую со времен молодости косу.
С детства девчонка отличалась непреклонным, упертым характером. Никогда не давала себя ни в чем убедить. Если уж что взбредет в голову, так хоть оторви ей эту самую голову. Все равно сделает по-своему.
Так было и с браком. Когда она привела своего жениха познакомиться, было заметно, что ему страшно. Бедному, пришлось съесть с десяток пирогов, лишь бы разговаривать с ней, Оюной, как можно меньше. Уже тогда он не сильно ей понравился. Но Анна уперлась рогом: «Если не он, то никто!» Оюна улыбнулась снова, вспомнив себя в ее возрасте, когда будущий муж – тогда он был учеником шамана – пришел знакомиться с ее отцом. Тогда Оюна упиралась точно так же. Независимая и гордая, она не хотела связывать свою судьбу с мужчиной, которого видела всего-то пару раз. Но отец настоял на своем, и в последствии Оюна не пожалела об этом. Таков был ее путь.
Но тогда она и подумать не могла, что переживет своего мужа на целых сорок пять лет. Бедняжка умер, не успев оставить молодой жене детей. Оюна вспомнила, что друзья мужа хотели умертвить лошадь, которая так неудачно сбросила его с себя, что он разбил голову о камень. Но отец-шаман и Оюна вступились за животное. Они знали, что от судьбы не уйти. Не лошадь, так что-то другое послужило бы причиной столь ранней смерти мужчины. Оюна отмахнулась от грустных воспоминаний и вернулась мыслями к Анне, заменившей ей и дочь и внучку.
Что было, когда пришло время ей выбирать свою профессиональную дорожку! Вся семья на уши встала, когда она, плюнув на все экономические ВУЗы, которые подсовывали ей родственники, пошла учиться на фотографа. Одна Оюна поддержала такой выбор, зная, что девчонка наделена редчайшим в этом мире даром: она могла видеть прекрасное в ужасном, как и ужасное в прекрасном.
Так, например, в особенно тяжелый период жизни, Анне пришлось подрабатывать в Москве криминальным фотографом. Приехав в отпуск, она показала Оюне фотографию молодой девушки, которую зарезал любовник. Девушка лежала на кровати, ее волосы разметались на подушке, голова была склонена на бок. На ней была белая сорочка, в центре которой красовалось кровавое пятно. Удар ножом был нанесен прямо в сердце. Лицо девушки было таким спокойным, будто ей снился прекрасный сон.
«Я понимаю, что это страшно, чудовищно», - говорила Анна, - «но посмотри на ее лицо, бабушка. Она просто прекрасна. А эта кровь на груди так похожа на алый цветок. Я видела другие фотографии девушки, где она еще жива, они стояли на полках. Она вовсе не была красивой. Смерть преобразила ее, освободила, что ли… Ох, что я говорю! Я - ужасный человек, бабушка!» Фотографию они сожгли, как-никак она была с места преступления, но образ, запечатленный там, Оюна запомнила на всю жизнь.
Однажды, когда они вместе вышли прогуляться, им случилось проходить через поле ромашек. Тогда Аня – редчайший случай! – взяла Оюну за руку со словами: «Мне не по себе, бабушка. Эти цветы… Такое впечатление, будто десятки глаз смотрят за мной». Что за видение мира? Впрочем, здесь она была не так уж и не права. Великий дух всегда следит за нами и у него множество глаз.
А чего только стоила ее коллекция фотографии всяких разных ползучих гадов? Анна восхищалась красотой змей и даже сделала себе фотообои с королевской коброй крупным планом. Сюда же, наверное, можно было отнести любимый фотоальбом Ани с дюжинами снимков мертвых деревьев, разрушенных усадеб, замков и надгробных памятников.
Оюна надеялась, что через фотографии, девушка сможет донести до людей простую истину: все в этом мире часть одного целого. Черное и белое, добро и зло не так уж и отличаются друг от друга. Они постоянно меняются и превращаются одно в другое. Таково равновесие. Так было и так будет всегда. Не научившись принимать мир таким, какой он есть, со всем плохим и хорошим, что нам послано, никогда не стать счастливым.
Ее размышления прервал скрип когтей по дереву. Похоже, пес просился на улицу. Странно, он уже выходил гулять вечером. Куда его понесло на ночь? Оюна попыталась встать с кровати, но колено мучительно скрипнуло, она поморщилась и оставила попытки.
– Юпитер! - позвала она.
Пес тут же явился и выжидательно уставился на нее, нервно помахивая хвостом.
– Ну что с тобой? Голодный? - спросила Оюна, будто надеясь услышать ответ.
Юпитер заскулил, несколько раз прошелся из угла в угол, затем встал лапами на подоконник и снова заскулил. Он недолго смотрел в окно, затем спустился на пол, снова подошел к Оюне и положил голову ей на колени.
– Скучаешь по Ане? - догадалась Оюна.
Пес поднял уши, негромко тявкнул и снова принялся расхаживать по комнате.
– Она нас скоро навестит. - пообещала Оюна, вдруг почувствовав неприятное беспокойство.
«Только бы нутро меня обмануло и все обошлось!», - помолилась про себя она.
Глава 19
Луч фонаря начал продвигаться вглубь леса в стороне от меня, и я немного расслабилась. Прислонившись к дереву, я постаралась собраться с мыслями. Дождь все настойчивее прорывался через густые кроны деревьев. Становилось все холоднее. Левое плечо начало опухать, и рука отказывалась повиноваться. Но в остальном я была цела. Оставалось решить: что же теперь делать?
Из-за деревьев до меня долетали обрывки Максовой ругани, когда он спотыкался о древесные корни. Попеременно он звал меня. В этот раз я не могла оправдать его тем, что он принимает меня за неведомое чудище. Он желал расправиться именно со мной. Если вспомнить какую несусветную чушь он нес там про меня и Игоря, то можно было заключить, что в этот раз параноидальный бред завладел его разумом целиком и полностью. Если я попадусь, он убьет меня.
Я могла оставить его бродить по лесу, просто уйдя в противоположном от него направлении. А дальше что? Возвращаться в лагерь не только глупо, но и бессмысленно. Вряд ли я могла бы найти в темноте что-то полезное после погрома, который Макс учинил. У меня нет еды, и я скоро начну замерзать. Если ухитриться развести костер, то Максим сразу обнаружит меня. С другой стороны, как спасатели найдут нас, если мы не будем давать о себе знать никакими сигналами? Будут ли они искать ночью? Я никогда нигде не плутала раньше и мало знала об этом. От этих мыслей у меня разболелась голова. Нужно было срочно что-то решать.
Максим, ругаясь, продирался через лес. Лицо нестерпимо болело, хотя редкие дождевые капли слегка ослабляли боль от ожога. Ярость и обида душили его.
«Как она могла завести его в такую даль и бросить здесь? – думал он, – Наверняка, она уже греется в объятиях подонка Игоря, и они вместе смеются над ним. Конечно, он уже прилетел и подобрал ее».
Он резко остановился, пораженный этой мыслью, но тут же рассмеялся над своей глупостью.
– Идиот! Тогда ты услышал бы вертолет. - сказал он вслух.