Под сенью тайги
Шрифт:
Тот сначала опешил, но быстро пришел в себя и схватил батон прямо посередине. Он слишком сильно сжал зубы, перекусил колбасу пополам, и два больших куска упали на землю. Пес быстро сжевал кусок, бывший у него во рту, и принялся сначала за одну половинку, но, не доев, тут же схватился за вторую. Я засмеялась. Впервые за неделю.
Оставив пса наедине с его ужином, я направилась к дому, толкнула дверь, и та легко распахнулась. Оюна, как всегда, уже ждала меня. На столе дымился чай, как и в тот день, когда я привела сюда Юпитера. Бабушка хлопотала у печи. В нос ударил аромат ванили и корицы. Булочки.
– Явилась, бестия? - быстро глянув на меня, сказала бабушка. - Иди-ка, помоги мне.
Я взяла со стола прихватку в форме рукавички и вынула из печи противень с выпечкой. Пока я держала его, Оюна брала булочки и клала их в большое блюдо на столе. До того ловко она это делала, что сторонний человек никогда бы не догадался, что действует бабушка почти на ощупь. Когда последняя булочка перекочевала на блюдо, я выставила противень на улицу, чтобы остыл.
– Вот, теперь можно и чаевничать. - довольно сказала бабушка.
Она села за стол, а я осталась стоять перед ней. Меня раздирали эмоции.
– Ну, чего встала-то? - мягко спросила бабушка. - Небось, не обедала еще?
Вместо ответа я присела рядом с ней на пол, обняла руками за ноги и положила голову ей на колени. По моим щекам потекли непрошеные слезы. Явно удивленная Оюна несколько раз провела рукой по моим кудрям, которые изрядно потускнели от всех моих злоключений.
– Ну, хватит! - бодро сказала бабушка. - Простудишься еще, пол ледяной же! Вставай!
Я поднялась на ноги, вытерла лицо и села напротив бабушки. Оюна кивнула на чашку и блюдо. Я взяла в руки горячую булочку, отломила кусок и положила в рот. Меня снова захлестнуло чувство жгучей ностальгии. Именно такие булочки бабушка пекла на мои дни рождения. Глоток чая вернул мне голос.
– Ты ведь знаешь, что произошло со мной? - спросила я, не глядя на нее.
– В общем, но не в деталях. - покачала головой бабушка. - Златоглазый не откровенничал.
Я вздохнула и начала пересказывать все, что случилось с нами за чертой города. Оюна слушала, изредка кивала и прихлебывала из чашки.
Когда я добралась до происшествия в лагере и того, что было после него, Оюна отставила чашку. Я закончила рассказ, только когда за окном опустились сумерки. Некоторое время царило молчание.
– Да… Вот тебе и белые цветы. - сказала наконец Оюна.
Я не нашлась, что на это ответить.
– Ты ведь не винишь себя во всем, что произошло? - резко спросила бабушка.
– А кого же мне винить? - удивленно спросила я.
– Никого. Это жизнь. Мы просто идем по своему пути, каким бы он ни был. Не думаю, что ты могла что-то изменить. Более того, вернись все назад, ты все делала бы точно так же, разве нет?
– Я… Я не знаю.
– Ты бы все равно забрала его из лечебницы и привезла сюда. Просто, возможно, не позволила бы ему отказаться от таблеток. Но он все равно нашел бы способ перехитрить тебя. Все случилось так, а не иначе, потому что так должно было быть. Ты сама знаешь, что на все есть своя причина.
– Но я не понимаю, бабушка! - взорвалась я. - Врач сказал, что я не беременна. Никаких признаков выкидыша он тоже не нашел! Почему мама обманула меня?! Может быть, я должна была погибнуть вместе с ним!
– Она не обманывала тебя. - мягко сказала Оюна.
– Как это так? - возмутилась я.
– Что конкретно она сказала тебе?
– Что у нее скоро появится внучка, и она станет великой женщиной.
– Так. А она хоть словом обмолвилась о том, кто будет ее отцом?
Вопрос так поразил меня, что я не сразу смогла оветить:
– Нет.
– Ну вот и ответ на твой вопрос. - откинулась на спинку стула бабушка.
От изумления я несколько минут не могла выдавить из себя ни слова. Когда ко мне вернулся дар речи, я проговорила:
– Максим – единственный, кого я когда-либо любила.
– Любовь! - фыркнула Оюна. - Почему люди так носятся с ней?
– Но как же иначе? - еще больше удивилась я.
– Послушай-ка, что я тебе сейчас скажу. - вздохнула Оюна и устроилась поудобнее. - Великий Дух создал этот мир. Мир материи и предметов. Его дети очень интересовались его творением, и он позволил им на время поселиться в этом мире в материальных оболочках. Для этого он создал наши тела. Его дети расселились по телам, и тут же стали их пленниками. Они впали в зависимость от органов чувств, которые позволяли им познавать этот мир. Люди стали слишком полагаться на то, что они видят и слышат. На основании этого они стали делить все, что им попадалось на плохое и хорошее, постоянно давали оценки всему, что видели. Каждая душа считала себя вправе сказать: «Этот человек мне нравится, а этот - нет!» Души забыли, что все они равные частички одного и того же Великого Духа. И неважно - в какой оболочке эта частичка пребывает. В конце концов, души стали воспринимать свое тело как самое себя. Это породило страх смерти и трусость.
Великий Дух задумывал все так, чтобы все люди одинаково любили всех себе подобных, ведь в конце концов, что есть тело? Всего лишь материя. Набор молекул. Если бы люди следовали этому правилу, не было бы никаких проблем с этой надуманной любовью, воспеваемой всеми поэтами и писателями как древнего, так и нынешнего мира. Елена Троянская осталась бы верна мужу, и Троя уцелела бы. А ты вышла бы замуж за того, кто был тебе предназначен, а не воротила бы от него нос!
Я внимательно слушала слова Оюны, и глубоко в сердце поднимался отклик. Я всеми фибрами души чувствовала, что это правда. Любовь сделала счастливыми очень немногих. Гораздо больше она принесла горя и страданий. История человечества потеряла счет разбитым сердцам и сломанным судьбам, а все из-за того, что в какой-то период жизни, рядом с определенным человеком чье-то сердце билось чуть быстрее. Неужели ради этого стоило сворачивать со своего пути?
– Но ведь Игоря толкает ко мне все та же любовь. - вяло возразила я.
– Не та же. Он любит тебя разумом и вовсе не впадает в безумие от этой любви. Вы – ровня. Вы дополните друг друга. Он любит красоту жизни, ты – прелесть увядания. Вы можете открыть друг другу целые миры. И боль причинять друг другу вы не станете. Не будет ревности, этого жуткого порождения людской одержимости. Не будет страстей, застилающих глаза и мешающих понимать друг друга.
Оюна выдержала паузу, давая мне время усвоить услышанное, и сказала: