Под жарким солнцем
Шрифт:
— Но для этого надо, чтоб было много воды, а здесь, говорят, с водой очень плохо, — возразил ему Пиня Егес.
— Воду можно добыть из-под земли, только для этого колодец надо вырыть, — пояснил Иона. — А ведь посмотрите, трава растет здесь сама по себе, значит, и другое что-нибудь может вырасти.
Солнце поднималось все выше и выше, и вскоре стало нестерпимо жарко. Нагруженные тяжелыми узлами и тюками, переселенцы едва передвигались по степи. Даже ветерок, который обдувал их и раньше приносил прохладу, теперь не освежал. Никто уже не замечал ни зайцев, ни сусликов, ни других обитателей степи.
— Далеко еще идти? — то и дело спрашивали извозчики.
Впереди показались долгожданные два небольших кургана, которые служили ориентиром для ходоков.
— Если справа есть лощинка, то это — наша земля, — заявил Авраам.
— Вы, наверно, даже сами не знаете, куда нас завели, — с отчаянием сказал Пиня Егес.
Все остановились. Иона бросил на землю свои пожитки, распрямился и быстро зашагал куда-то в сторону.
— Эге-е-е, — вскоре издалека послышался его голос.
Возчики оглянулись и увидели, что Иона бежит к ним, размахивая руками.
— Это здесь! Здесь! — кричал он.
Переселенцы в изнеможении уселись на свои вещи, отдыхая после трудной дороги. Солнце неумолимо пекло, но спрятаться от него было негде.
— Давайте поставим палатку, — предложил Авраам.
— Прежде всего надо помолиться, — заметил Попелюха и нараспев начал: — Да будет благословенна земля, которая нас кормит и станет нашим родным домом.
— И руки, которые ее обрабатывают, пусть тоже будут благословенны, — добавил Авраам. — Земля без рук только траву питает…
Переселенцы развернули извозчичий брезент и начали ставить палатку. Узлы и тюки вскоре были разложены по местам, но никто, несмотря на усталость, не располагался тут отдыхать: людям не терпелось осмотреть свои будущие владения. Им было еще трудно представить себе, что эта пустынная, поросшая травой земля скоро станет для них родным домом.
Авраам ходил по степи, внимательно вглядываясь в знакомые ему приметы. Все было вроде бы так, но, с другой стороны, и не так по сравнению с первым их приездом. Он вспомнил, что неподалеку находится полуразрушенный домик, который, по рассказам старожилов, был построен еще в те времена, когда в крымских степях хозяйничал помещик Люстих. Екатерина II подарила эту землю его предкам, и они использовали ее как пастбище для огромных отар овец. А этот домик долгое время в ненастную погоду служил убежищем для пастухов, но теперь уже пришел в негодность.
— Ну что, прогуляемся немного? — предложил Авраам Ионе.
— Куда мы пойдем?
— Ну, хотя бы к тому домику, что стоит на пути к немецкой колонии Ной-Берлин.
— Что ж, хорошо. Заодно зайдем в колонию и наберем там воды.
— Я тоже пойду за водой! — заявил Илюсик и выхватил из рук Ионы ведро и чайник.
Некоторое время все шли молча.
— Я думаю, что этот домик можно отремонтировать, — сказал Авраам.
— Сейчас посмотрим, — откликнулся Иона.
Домик стоял на пригорке. Отсюда, видимо, пастухам было удобно наблюдать за отарами овец. С пригорка открывался вид на немецкую колонию Ной-Берлин.
— Так, значит, воду можно набрать там? — спросил Илюсик. — Я быстро сбегаю.
— Подожди, тебе будет тяжело, — сказал Авраам.
— Ничего, папа, я наберу только полведра, — успокоил его Илюсик и побежал.
Вдоль дороги тянулись еще не убранные кукурузные и подсолнечные поля. Очарованный открывшейся перед ним красотой, Илюсик с любопытством рассматривал ярко-желтые шляпки подсолнухов. Ему хотелось подойти к ним поближе и дотронуться до них рукой, но он так и не решился сделать это. С противоположной стороны дороги на столь же длинных стеблях раскачивались под ветром закутанные в листья увесистые початки кукурузы с белыми кисточками на концах. Немного поодаль тянулись темно-желтые полоски конопли и льна, а чуть в стороне от них, среди перепутанных засохших плетей, лежали на земле темно-зеленые и полосатые арбузы и светло-желтые дыни.
Солнце уже клонилось к закату, а Илюсик все стоял и смотрел на диковинные растения, которых раньше никогда не видел. Мысль о том, что скоро стемнеет и он не найдет обратную дорогу, испугала Илюсика. Он побежал по дороге и вскоре был уже в колонии Ной-Берлин. В нерешительности остановился посреди ровной широкой улицы, не зная, куда ему дальше идти. Он оглядывался по сторонам и видел повсюду просторные дворы, огороженные со всех сторон белокаменными оградами. Ограды были все на один лад и как две капли воды походили одна на другую. В палисаднике в строгом порядке росли фруктовые деревья, а за ними виднелись дома, покрытые черепицей или дранкой. Несколько в стороне стояли хозяйственные строения, стога сена, соломы и аккуратно сложенные стебли кукурузы.
Увидев во дворе одного из этих домов колодец, Илюсик решил зайти туда. Калитка легко отворилась, и тут же, почуяв чужого человека, залаял огромный пес. Из дома выскочил полный мужчина с темной, тронутой сединой бородкой, посмотрел на стоящего неподалеку от калитки паренька и раздраженно-зло спросил:
— Чего тебе надо?
— Я хотел бы набрать у вас немного воды…
— Кто ты такой?
— Мы переселенцы… Только приехали…
— Какого черта ты шляешься здесь! Скорее убирайся отсюда, чтобы духа твоего больше не было!
Пораженный потоком ругани, Илюсик выскочил со двора словно ошпаренный кипятком. Мужчина подошел к собаке и спустил ее с цепи. Пес подбежал к ограде и заметался возле нее с бешеным лаем. На пороге дома показался Пауль, сын хозяина, — светловолосый подросток с упитанным, круглым лицом.
— Что случилось? Почему ты кричишь? — спросил он.
— Какой-то бродяга забрел сюда, вот я его и выгнал. Да так, что он, наверное, забудет сюда дорогу.
— Вот я сейчас ему покажу! — Пауль, приоткрыв калитку, остановился, вложил в рот два пальца и пронзительно свистнул.
Илюсик обернулся и увидел, что со двора на него мчится огромный пес. От неожиданности он выронил на землю ведро и чайник и что было силы бросился бежать. Пес в несколько прыжков догнал Илюсика и, вмиг разодрав своими острыми зубами в клочья одежду, принялся кусать его, впиваясь зубами в голые икры.
Услышав крики мальчика, откуда-то выскочил мужчина с палкой в руках и отогнал разъяренную собаку.
— Пошел вон! Пошел вон, проклятый! — кричал он.
Пес отступил, но Пауль снова стал натравливать его на Илюсика.