Под жарким солнцем
Шрифт:
Раздраженный, Бютнер прыгнул в двуколку и взялся за вожжи.
— Вы даже не взглянули на парня, которого чуть не растерзала ваша собака! — упрекнул его Авраам.
Избегая неприятного для него разговора, Бютнер натянул вожжи, и двуколка тронулась с места. На ходу он бросил:
— Когда мне приехать?
— Приезжайте завтра утром!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Илья подробно рассказывал о том, что видел и слышал в окрестных селах, хуторах и поселках, где он побывал. Глаза его загорались, когда он говорил о коммуне в Кара-Чокраке, о ее людях, полях, садах, о лошадях и коровах, о несметных богатствах, нажитых коммунарами.
— Научиться бы нам так работать! — с воодушевлением
Когда переселенцы собирались у костра за обедом или ужином, они засыпали Илью вопросами:
— Когда организовалась коммуна? Какие там снимают урожаи? Как живут коммунары?..
На все вопросы Илья отвечал четко и ясно:
— Как только прогнали белогвардейцев с крымской земли, сразу и организовали коммуну, а организатор — красный командир-буденновец.
Услыхав это, Иона Штепер вскочил с места:
— Буденновец? А как его фамилия?
— Кузич.
— Кузич?.. Подожди… Я слышал о таком командире. Он, кажется, командовал эскадроном… Как же он додумался организовать коммуну?
— А что тут удивительного? — отозвался Попелюха. — Шутка ли, человек командовал эскадроном, так разве он не сумеет собрать людей, чтобы обрабатывать землю, да еще когда государство помогает ему и во всем идет навстречу…
— Э-э, не говори, — возразил ему Иона Штепер, — можно быть геройским командиром, командовать эскадроном, саблей крошить врагов, но землю обрабатывать, братцы, это дело тоже не шутейное… Тут надо знать, как пахать, как держать в руках косу, тяпку, когда и что сеять, да еще руководить людьми, обучать их, показывать, как надо работать, а это совсем не легкое дело… К тому же надо знать толк в земледелии…
— Наверно, этому он научился, — сказал Илья. — Мудрость, как вести хозяйство, он перенял у одного бывалого старожила степей — деда Никитича. Нашел его не Кузич, а командарм Фрунзе перед самым штурмом Перекопа. Тогда нужно было найти такое место в Сивашском заливе, где можно было бы провести вброд войска и вооружение. Начали искать человека, который хорошо знает эту местность. Таким оказался дед Никитич. Он знал, где какая возвышенность, где какая лощинка, в которой можно укрыться от противника и где враг мог закрепиться. Дед исходил Сиваш вдоль и поперек и без особого труда указал подходящее место, через которое красные войска, искусно маскируясь, незаметно перебрались на другой берег и нанесли смертельный, удар белогвардейской армии Врангеля. Фрунзе вызвал Никитича к себе, выразил ему благодарность за помощь, оказанную красным полкам, штурмовавшим Перекоп, и приказал выдать ему шинель, буденновку и зачислить почетным буденновцем. Когда отгремели бои в Крыму, Кузич отыскал деда Никитича и попросил найти подходящий участок земли, чтоб создать коммуну. Никитич подобрал хорошее поле для зерновых культур, низину для овощей, склон для сада и виноградника. Кузичу понравилось это место, которое находилось вблизи поселка Кара-Чокрак. Тут поселились бывшие буденновцы. Государство отпустило кредиты для устройства хозяйства, и коммунары приступили к работе. Первый урожай сразу же дал им возможность стать на ноги. Но больших успехов коммуна добилась после того, как Кузич с дедом Никитичем побывали в Москве у Ленина и с его помощью получили первый трактор «фордзон».
— Трактор получили? — переспросил ошарашенный Попелюха. — Как, ты сказал, его называют? «Фердзон»? Это, наверно, на чужом языке. «Ферд» — по-нашему «лошадь», а «зон» что значит? Это на чужом языке…
— Не «фердзон», а «фордзон», — поправил его Илья. — Это американское название.
— Все равно лучше его называть «фердзон», — отозвался Попелюха, — ведь он тащит, как лошадь… — Обращаясь к Илье, он спросил: — Ты сам видел этот трактор?
— Конечно, я видел его, — ответил Илья. — Его и называют «стальной конь».
— Его надо назвать не стальной, а золотой конь, — начал острить Попелюха, — кормить его не надо, подгонять кнутом тоже не нужно, а тащит он, говорят, за тридцать, а то за все пятьдесят лошадей… Был бы у нас хоть один такой трактор, мы бы горы перевернули…
— Увидите, будет у нас не один, а много тракторов, — сказал Илья, — надо только научиться работать, как в коммуне. Дед Никитич мне кое-что пояснил… Я уже знаю, как надо пахать, когда и как надо сеять, какие семена нужны и сколько. Еще о многом-многом он мне рассказал и обещал нам помочь…
— Надо будет подойти туда, — отозвался Иона. — Если там действительно так, то я, можно сказать, там свояк… Почему председатель сельсовета ничего не говорил о коммунарах-буденновцах?.. Мы же, можно сказать, соседи… Я хочу поговорить с бывшим командиром; может быть, он меня даже знает и мы с ним друзья-приятели… и он нам чем-нибудь поможет… Если в коммуне свой трактор, то что им стоит вспахать нам пару десятинок…
— Дед Никитич обещал приехать к нам, — продолжал Илья. — Как только я объяснил, где мы поселились, он сразу сказал, что это бывшая земля помещика Люстиха. Он даже знает, что в домике, в котором мы живем, останавливались на отдых пастухи помещичьих отар. Когда он услышал, что я расспрашиваю людей, как обрабатывать эту землю, что лучше всего сеять на ней, он мне сказал: «Приходи ко мне домой, я помогу тебе разобраться». Хозяйка его меня очень хорошо приняла, накормила, приготовила ночлег. Дед всю ночь со мной беседовал, отвечал на все мои вопросы, рассказал о разных происшествиях, совершившихся тут, в крымских степях. Рассказывал он со всеми подробностями, как в свое время поведал ему его отец, который слышал об этом из уст своего деда.
Одно из таких сказаний особенно запомнилось Илье.
С незапамятных времен в таврических степях жили люди. В поте лица обрабатывали землю и кормились тем, что дарила им матушка-земля. Летом тут нещадно палило солнце и, когда не было дождей, сжигало все дотла, и часто людям угрожала голодная смерть. Они молились всевышнему, чтобы сжалился над ними, напоил их поля, чтобы хлеб уродил и был корм для скота. Но бог был неумолим, не внимал их мольбам, и посевы часто выгорали. Однажды летом, когда хлеба начали наливаться, пошел дождь, он очень обрадовал людей. Дождь не переставая лил день и ночь, затопил поля, и люди начали просить бога сжалиться над ними и остановить дождь. Но ливень лил и лил, пока не погибли хлеба и скот, и люди в отчаянии начали разбегаться кто куда. Степь превратилась в пустыню. Ветры оплакивали матушку-землю, оставшуюся на вечные времена безлюдной и одичалой. Только один мудрый человек, понимавший тайны земли, не ушел отсюда. Пока лили дожди, он собирал воду, сберег ее, и, когда снова наступила засуха, эта вода спасла ему жизнь, и он, как и раньше, самозабвенно и преданно трудился на земле, которая его кормила.
Закончив этот сказ, дед Никитич просил передать людям, которые поселяются на древних землях крымских степей, чтобы они берегли и ценили каждую каплю воды, ибо вода здесь основа основ и без нее нет жизни.
Строительство поселка для коллектива «Красный извозчик» не прекращалось до поздней осени. Наступившие раньше обычного холода застали переселенцев врасплох. Не закончены были постройки домов, амбара и хлева, да и колодец пока не был вырыт. Жить в неотапливаемой времянке стало невыносимо трудно, поэтому Иона Штепер предложил вернуться домой, к семьям, с тем, чтобы ранней весной приехать сюда опять и продолжить начатое.
— Разве можно бросить все на произвол судьбы? — возразил Авраам. — К весне тут всё растащат, и нам заново придется строить. Я думаю, что нужно поднатужиться и закончить несколько домов и хлев. Авось и погода скоро изменится, и мы сможем продолжить работу.
Однако извозчиков тянуло домой, к семьям. После долгих споров решили все же закончить один дом и хлев, оставить здесь на зиму Шлему Попелюху и Сендера Клафтера, которые нанялись на зиму батраками в близлежащую немецкую колонию к гроссбауэру [8] с тем, чтобы они присматривали за добром коллектива.
8
Гроссбауэр — кулак (нем.).