Под жарким солнцем

Гордон Илья Зиновьевич

Илья горд был тем, что его отец и все переселенцы достойно пережили невзгоды, выпавшие на их долю, и, как растения во время засухи, глубже пустили корни в землю, закрепились в ней.

— «Новые Всходы» назвали поселок? — спросил Илья. — Но это уже не всходы, а плоды — плоды напряженного труда.

— Нет, нет, это лишь начало роста, — отозвался Попелюха. — Трудно нам было, ох как трудно, но мы выстояли и только теперь начинаем помаленьку приходить в себя. А сейчас, когда будем обрабатывать землю тракторами, мы покажем, на что способны.

Недалеко от дома выбежала навстречу мать, которой кто-то сообщил радостную весть. Обняв сына, она нежно поцеловала его, тихо приговаривая:

— Сыночек! Радость моя, счастье… Такой желанный гость… Почему не дал знать, когда приедешь? Мы бы встретили тебя.

— Ничего, мама, зачем меня встречать, я и сам приехал. Я так соскучился по вас… Как у вас дела?

— Зайдем в дом, обо всем поговорим, — сказал Авраам.

Из коротких писем, полученных от Ильи, Зельда и Авраам не могли понять, чем он занимается. Поэтому им хотелось как можно скорее остаться с сыном наедине. Но, как назло, сопровождали люди, которые не отпускали его.

Возле бывшего палисадника Минны Илья остановился. Смотрел на молодые деревца, которые посадил, и думал о Минне.

— Видишь, как они разрослись, — сказала Зельда, как бы читая мысли сына. — Наши деревья уже в этом году цвели.

— А кто теперь живет в этом доме? — спросил Илья, заглядывая во двор.

— Новый переселенец — хороший хозяин, — ответила Зельда. — Теперь при всех домах есть палисадники.

— Я вижу.

Незаметно они подошли к своему дому.

— Вот и наш дом, — сказала Зельда.

Илья смотрел на дом, на нарядившиеся в зеленый наряд деревья в палисаднике, которые, шелестя листьями, словно приветствовали своего хозяина.

— Как выросли, какими красавцами стали мои саженцы. Какая красота в палисаднике!.. — восхищался Илья.

— Это уже мамина работа, — отозвался Авраам.

— Успеешь, успеешь все увидеть, — сказала Зельда. — Идем скорее в дом, умоешься, перекусишь и отдохнешь, ты ведь, наверно, устал с дороги.

— Нет, мама, я не устал.

Зельда поспешила в дом, накрыла на стол и стала зазывать гостя:

— Ну, хватит, сколько можно… Успеете наговориться, ведь все остывает.

Люди наконец разошлись, и Авраам с сыном зашли в уже обжитый дом, полный тепла и уюта. На окнах висели белые занавески, комод, привезенный из старого дома, был застлан вышитым полотенцем, на нем расставлены фотографии — память разных лет.

Зельда большой медной кружкой набрала воды, налила в рукомойник и велела сыну умыться и поесть.

— Если бы знала, что приедешь, я наготовила бы столько — не уместилось бы все на столе, — говорила она.

— Что ты, мама, разве мало еды, и все так вкусно, просто объедение, давно такого не ел.

Авраам и Илья с аппетитом закусывали и увлеченно беседовали о колхозных делах.

— Дай ему хоть отдохнуть с дороги, — просила Зельда мужа. — Сколько можно говорить об одном и том же… Опять земля, пахота, лошади… Неужели вам это не надоело?

— А разве хлеб когда-нибудь надоедает? — возразил Илья. — А чтобы был хлеб, надо пахать, сеять, убирать…

— Я думала, ты уже забыл о земле. Кажется, немало поработал на ней… Хватит… Расскажи лучше о своей учебе.

— Я немного подучился, а теперь хочу работать.

— Уже выучился?.. Так скоро? Неужели возьмешься за старое: опять пахать, сеять?..

— Может быть… Попробую здесь работать и учиться.

— У кого тут будешь учиться? — спросил Авраам, недоумевая.

— Найду у кого.

— Почему не хочешь, как все, — учиться и потом работать? Почему ты делаешь все наоборот?.. Или будешь надрываться, чтобы успеть и то и другое? Работать всегда успеешь, а учиться надо, пока человек молод, — убеждала сына Зельда.

— Мама права, сынок, — отозвался Авраам. — Я бы сам начал учиться, если бы мог. Управлять лошадьми или быками — дело немудреное: скажешь «но», «цоб-цобе» или хлестнешь кнутом — и пошли. А с техникой справиться нелегко, сперва надо хорошенько получиться…

— На месте технику легче изучить… Механизаторы и трактористы мне помогут. Достану книги, буду читать и сам разберусь.

Отпуск Ильи близился к концу. Он должен был решить: вернуться в город или остаться дома.

Родителям хотелось, чтобы сын, их любимец, получил специальность, устроился, женился и жил возле них. Дочери замуж вышли, сыновья разбрелись кто куда, из всей семьи с ними осталась самая младшая, Генечка. И вот Илья надумал прервать учебу, и они огорчились.

— Почему молчишь? Почему не поговоришь с Ильей, чтобы не бросал учебы? — без конца теребила мужа Зельда. — Еще раз объясни ему, что он губит себя…

— Сколько можно говорить с ним об этом? Не надо больше напоминать, может, бог даст, передумает, вернется в город и будет учиться.

— Дай-то бог, но чует мое сердце, что это не так. Разве не знаешь Илюшу — что надумает, так и сделает.

— Хорошо, попытаюсь еще раз уговорить его, но уверен, что никакого толка от этих разговоров не будет, он все равно сделает по-своему.

— Все же попробуй; может, задумается и послушает родителей, — уговаривала Зельда.

…Усталый, весь в пыли, пришел Илья из степи. Взглянув на осунувшееся лицо сына, Зельда спросила:

— Наработался?

— А что, я должен смотреть, как другие работают?..

Он быстро помылся, переоделся. Мать подала обед, он ел и рассказывал, что успел сегодня сделать.

— Ты приехал сюда отдыхать или работать? — негодовала мать. — Тебе скоро уезжать надо, а ты с утра до вечера в поле.