Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
Это была его последняя отчаянная попытка выбраться из петли, но мне было совсем не жаль этого мерзавца, и я хотел увидеть, как он упадет в яму, которую сам же и вырыл.
Салмо был прав: Дебора оказалась весьма легкомысленной особой с ярко накрашенным лицом и хитрым взглядом. Любая греческая гетера или римская меретрисса приняла бы ее за свою подругу.
— Обещал ли этот господин, Саломон бен Наум, жениться на тебе, после того как ему удалось наконец заманить тебя в постель?
— Да-да, — пробормотала она, — сначала мы собирались обручиться…
С меня было
— Кончайте наконец этот жалкий балаган. Даниэль, я хочу, чтобы ты велел сейчас же подать двойные носилки и чтобы мы — я и Салмо и ты с Деборой — выяснили это дело в суде. Я заранее радуюсь в ожидании того момента, когда тебя вздернут над городскими воротами в назидание прочим мошенникам.
— Прочь отсюда! — прикрикнул на дочь Даниэль.
Дебора исчезла, и Даниэль, казалось, вновь обрел свое
обычное спокойствие.
— Прости, Саломон, — с притворной беспомощностью воздел он вверх руки, — но все это произошло только из-за отцовской любви и — я признаю это — непростительного потакания настроениям моей дочери. Она влюбилась в тебя, а от любви не открыли еще лекарства. Мне следовало бы быть умнее и настоять на своем…
Теперь мне действительно стало жаль этого человека. Он действовал как загнанный лев, который рыча пытается укрыться в спасительной пещере и в отчаянии выталкивает вперед себя львенка, пытаясь спасти собственную шкуру.
— Даниэль, Даниэль, из-за своей алчности ты превратил Дебору в проститутку, а теперь пытаешься еще и свалить на нее всю вину. Покажи же себя мужчиной и отцом и сам расхлебывай кашу, которую заварил.
С таким же успехом я мог обращаться к стене или дереву, поскольку Даниэль не прекращал попыток повыгоднее выпутаться из этой истории.
— Мы могли бы оставить контракт так, как он есть, и я дописал бы несколько строк, что помолвка расторгнута по моему желанию и по желанию Деборы.
Салмо ухмыльнулся:
— Но тогда придется платить штраф, дорогой Даниэль. Если договор расторгнут по вине одной из сторон…
— Ага, — торжествующе закричал Даниэль, вскочив, — так ты признаешь этот договор?
— Хватит! — заорал я. — Мы идем в суд, и пусть Даниэля повесят. Ничего другого он не заслуживает.
Тут наконец он сдался, заплатил Салмо пять золотых, и мы вместе сожгли этот фальшивый контракт. Когда мой слуга язвительно ухмыльнулся, пряча деньги, Даниэль заплакал.
По дороге во дворец наместника Салмо подробно рассказал мне, каким образом Даниэль устроил все это мошенничество. Я слушал его несколько сбивчивое объяснение и не мог удержаться, чтобы вновь не сравнить его с неловким и простодушным мальчишкой, за которым все время надо приглядывать. Но, впрочем, подобный случай мог произойти с кем угодно.
— Я уже в Иерусалиме понял, что нельзя оставлять тебя одного в большом городе, — сказал я строго. — Там мне пришлось вызволять тебя из тюрьмы, а здесь ты угодил в лапы мошенника, о котором знает весь город.
Странно было видеть на его покрытом шрамами мужественном лице выражение, какое бывает у виноватого мальчишки.
С этого времени Салмо жил в помещении для слуг во дворце наместника
Да, что бы там ни было, наша жизнь в Антиохии была просто прекрасной. Но боги, как известно, не любят, когда у людей все идет слишком хорошо. И скоро нам с Салмо пришлось признать, что фортуна отвернулась от нас и мы оказались во власти ужасного бога Ареса, которого римляне называют Марсом.
Царица Клеопатра не любила хранить секреты и чувствовала потребность всеми своими радостями и успехами делиться с друзьями. Мы все стали участниками ее триумфа, вновь возвеличившего государство Птолемеев. Это произошло в декабре того важного и богатого событиями года, и я не могу не упомянуть об этом хотя бы в общих чертах, даже если тем самым вновь всколыхну споры о том, не слишком ли большой подарок сделал ослепленный любовью Антоний «этой египтянке», как называли ее противники. Все зависит от того, с какой точки зрения на это посмотреть. По мнению Клеопатры, границы ее расширились еще недостаточно, и она с удовольствием отхватила бы от земель Ирода кусок побольше, но в этом пункте Антоний с ней не согласился.
Договор между царицей и императором был торжественно оглашен во дворце императора. В Рим были посланы два гонца — из соображений безопасности, независимо друг от друга, — чтобы объявить уважаемым отцам о решении императора.
Я до сих пор помню эту сцену во всех подробностях. В большом аудиенц-зале дворца наместника были установлены два трона — не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга, так чтобы чиновники, которым поручено было огласить договор, могли выйти вперед, не заслонив при этом царственную пару. Громким голосом они объявили все условия соглашения. Согласно ему, к Клеопатре переходили земли на юге — гавань Акко, и небольшое государство Итурея, лежащее к западу от границы с Финикией, и часть Декаполя, а на севере — от Переи и дальше — значительная территория в Азии, где Антоний передавал ей часть Киликии. Там находились великолепные кедровые леса — это дерево незаменимо было при постройке кораблей, дворцов и крепостей. Кроме того, еще раз было подтверждено ее право на владение островом Кипр.
Расширение земель во многом затрагивало интересы Ирода. К Клеопатре переходили многие прибрежные города, так что у царя Иудеи оставался только один выход к морю — город Газа. Но это еще не все. Клеопатра хотела любым способом ослабить Ирода, а если возможно, то и уничтожить его. Поэтому она, хотя это оказалось не так уж просто, уговорила Антония передать ей пальмовые рощи под Иерихоном, славившиеся своим замечательным бальзамом. Ирод объявил, что он согласится на это, но только при условии, что Клеопатра вернет ему эти рощи, взамен на что он будет ежегодно платить ей щедрую дань. Это был очень умный ход, поскольку таким образом царю удавалось избежать, чтобы египетские чиновники хозяйничали всего в каких-нибудь двадцати милях от его столицы. Клеопатра и позже не скрывала, что рассматривала Ирода как враждебного соседа и стремилась к его устранению.