Подари мне себя до боли

Пачиновна Аля

— Мне маме надо позвонить. Она меня потеряла со вчерашнего вечера.

— А… — он ослабил натяжение Сониных прядей и резко перекинул ее на себя, усаживая сверху, — не кипишуй, она знает где ты.

Соня часто заморгала и замерла, забыв про смущение в надежде, что ослышалась.

— Это шутка такая, Моронский?

— Да, какие уж тут шутки, Орлова?

— Но… з-зачем? К-как?

«Ну, кто тебя просил, а?!» Соня ведь приготовилась прикрыться Корнеевой, соврав, что ночевала у подруги. Теперь мама перестанет доверять

ей, и, что ещё хуже, начнёт презирать её за слабость, как… как Анну Каренину.

— Затем, что она звонила несколько раз. Я ответил, — он пальцами слегка провёл вверх-вниз по ее соскам, закусив губу. Соня сейчас только обратила внимание, что его верхние резцы едва заметно длиннее остальных зубов и это придавало его редкой улыбке какую-то легкую детскость. — Сказал, чтобы не теряла, — медленно выговорил Макс, играя с Сониной грудью, — у тебя все просто замечательно, несмотря на то, что ты в сексуальном рабстве.

Моронский погладил ее плечи, вернулся к груди. Сжал пальцами соски.

— Чего? — Соня пыталась игнорировать поднимающееся волной возбуждение. Не до него сейчас. — Ты серьезно?

— Абсолютно! — руки Макса замерли на талии у Сони. Он смотрел на них, будто изучал контраст текстур и оттенков. На фоне нежного медового атласа ее кожи его смуглые татуированные кисти смотрелись двумя дубами, молодыми, но сильными, с бороздами жизненного опыта, отметинами бурной юности, чередой любовных побед, разорванного в клочья белья… Руки Макса говорили о нем громче слов. Именно его руки — первое, что увидела Соня тогда в галереи. Именно они тогда и пленили. Сразу. Ещё до того, как она осознала опасность, исходившую от этого мужчины.

Глаза Макса сузились, заполнились до краев темнотой. Цепким взглядом факира он гипнотизировал ее, словно кобру и Соне, вдруг, отчаянно захотелось посмотреть на себя в зеркало. Она, как-то, не привыкла к таким пристальным взглядам спросонья.

Она опустила глаза, отвела смущённо взгляд в сторону и впилась зубами в губу. Привычный алгоритм капитуляции. Усиленно подавляя стыдливость, Соня снова заглянула в тёмную гладь омутов. Ни одно зеркало не было бы и на сотую долю так правдиво, как его глаза. Сама она обязательно бы нашла к чему придраться. Но он смотрел на неё так… будто, на данный момент она была самой… «охуительной телкой» в его вселенной.

— Макс, пожалуйста… скажи честно, что ты ей сказал?

Моронский переместил ладони с талии на Сонины ягодицы и сжал, впиваясь сильными пальцами. Совсем не нежно. Хотя кожа там ещё саднила. Отвлеченная движениями его рук, она не успела ничего осознать и отреагировать. Макс приподнял ее над собой и быстро надел сверху на своё, готовое к бою орудие.

— Ох… — Соня задохнулась. Горячая волна сильного возбуждения окатила ее снизу вверх. Подкатила к горлу, придушила, отпустила. Внизу распирало сладкой болью. Ощущение почти разрывающей заполненности затопило

каждую клеточку ее организма.

Чувства на грани. Соня замерла, боясь пошевелиться. А вдруг она не выдержит и треснет пополам?

— На, сама позвони и спроси, — он нашарил под подушкой свой телефон и протянул ей. — Давай. Вот так, не меняя положения. Звони. А я послушаю.

Он пошевелил бёдрами, сильнее прижимая Соню к себе, входя глубже. Хотя, куда уж глубже? По спине прокатилась блаженная рябь.

Господи. Что он делает?!

Соня взывала к той части мозга, что не успела ещё стать киселём, пытаясь вспомнить номер мобильного мамы. Путаясь в цифрах, стала набирать. Вроде все правильно. Тыкнула вызов.

— На громкую! — выпалил Моронский.

Соня помотала головой.

— Я сказал, на громкую! — отрезал он и резко подал бёдрами вверх, толкаясь ещё глубже в Соню. Внизу все сжалось в спазме и новая волна возбуждения прокатилась до горла, обдала щеки кипятком. Влага хлынула из неё водопадом.

Она включила динамики.

— Алло? — раздалось из телефона.

— Мам…

Моронский ещё раз толкнулся в неё, но уже не резко, а мягче, скользя в обильной смазке.

— Да. Соня?

— Мам, ты как? Мне… у меня все… хорошо… — ещё толчок. Соня непроизвольно зажмурилась и закусила губу. Задержала дыхание.

— Я слышу, Соня…

Макс криво усмехнулся и активнее начал вращать бёдрами под Соней.

Вот ведь беспринципный тип! Ничего святого!

— Ну, мааам… — не получилось у Сони протянуть это жалостливо, как в детстве, когда мама обижалась на дочь за не съеденный суп. Получилось простонать. Очень красноречиво.

— Наслаждайся моментом, девочка моя. Судя по всему, от тебя там ничего не зависит, — сказала мама и отключилась.

— Пока… — шепнула Соня в погасший экран.

— Молодец у тебя мама! Умная. Не то, что ты…

Моронский выдернул у неё из рук телефон, откинул. Взял Сонины руки в свои, переплел свои пальцы с ее. Сделал ещё пару сильных движений вверх.

— Теперь подвигайся сама. Ты же в первый раз на мне сверху? Нравится?

Соня чуть поднялась на коленях над Моронским, и аккуратно опустилась до конца, вжимаясь задницей в его бедра. Снова поднялась и опустилась уже смелее. Поерзала вперёд и назад.

— Нравится… — довольно протянул Макс, не дожидаясь ответа.

Он закатил глаза. За руки потянул ее к себе на грудь, подхватил Соню под ягодицы и, как поршень, начал вбиваться в неё снизу вверх, двигая ее за бедра к себе навстречу.

— Ох, хорошо! Охуенно! — пророкотал Макс, не останавливаясь.

Он резко, со шлепком, опустил бедра Сони вниз на себя и с силой прижал.

Это было настолько глубоко, что было бы больно, если бы не было так хорошо! Соне не хватило. Ей нужно было ещё таких движений.