Подари мне жизнь
Шрифт:
— Все, все улетаем! — весело откликнулась Рита.
Фармацевтическая империя Мамлюкова занимала территорию в несколько гектаров на севере столицы. В начале перестройки, а точнее — растащиловки СССР, Славка Мамлюков был одним из многих мелких дельцов, имея за плечами два курса в геолого-разведочном и три судимости за мошенничество. В школе он постоянно списывал у своего приятеля Петра Щеглова, ни к каким наукам призвания не имел, но уже с тринадцати лет любил фарцевать и надувать своих сверстников. В этом отношении у него была действительно умная голова, похожая на круглый гуттаперчевый шарик, покрытая сверху
Мамлюков быстро поднялся на торговле аптечными товарами. Гнал дорогие, но просроченные лекарства из стран третьего мира, а здесь продавал по еще более баснословным ценам. Затем занялся собственным производством пилюль, порошков и таблеток. Выкупил у правительства Москвы здания и взял в аренду землю. Создал свою карликовую политическую партию. Заимел связи в Кремле и Думе. Пролоббировал несколько выгодных для своего бизнеса законов. Стал в принципе вполне респектабельным господином, имея за границей счета в банках и виллы, царскую усадьбу под Петербургом, целый парк роскошных лимузинов и все прочее, без чего не мыслит своей жизни «новый русский». Но главную свою аферу Вячеслав Миронович Мамлюков начал разрабатывать лишь полгода назад. Она должна была принести ему баснословные прибыли, не сравнимые ни с чем тем, что он имел сейчас. Это был широкомасштабный проект, который требовал значительных финансовых вливаний и многих сил, но зато и открывал перед ним такие перспективы, от которых захватывало дух. В результате он мог войти в круг самых главных олигархов России, а в конечном счете и вовсе оказаться на вершине экономической и политической пирамиды. При грамотном раскладе карт маячила даже должность вице-премьера, а то и… (тут Мамлюков закатывал от вожделения глаза)… главы правительства или… (здесь Вячеслав Миронович попросту слизывал с губ слюнку)… президента «этой страны».
Но ему требовались верные, сноровистые, оборотистые, не отягощенные моральными заповедями помощники. Вот почему, когда до него наконец дозвонился Петр Давидович Щеглов, его старый школьный дружок, с просьбой порадеть в трудоустройстве своего сына Кости, Мамлюков сразу же согласился, желая взглянуть на отпрыска. Сейчас Константин сидел в громадном кабинете флагмана отечественной фармакалогии и слегка ежился под колючим взглядом хозяина. Голова у Вячеслава Мироновича была все такой же круглой, а пучки соломы на ней — такие же блеклые. Они разговаривали уже минут пятнадцать, за это время Мамлюков определил степень пригодности «отпрыска» для своих нужд.
— Я с твоим папашкой не одну собаку съел, — бросил он Косте, принимая для себя окончательное решение.
— Как это? — не сразу сообразил тот. — Голодали, что ли?
— Ну, и это тоже, — усмехнулся Мамлюков, подумав: «Парень прост и, кажется, глуповат; тем охотнее служить будет». А вслух продолжил: — На работу я тебя возьму. Исключительно из-за заслуг твоего папашки, он ни разу не дал мне на второй год остаться. Потому что сам ты пока ничего из себя не представляешь, ты — ноль. Без палочки. Палка, может быть, у тебя и есть, но в штанах, а голова дырявая. Двадцать три года — и все санитаром работает. Да я бы со стыда умер! У меня в твоем возрасте уже подпольный цех по шитью джинсов из узбекского хлопка стопроцентную прибыль приносил. А папашка твой в эти годы над учебниками в институте все корпел. Но мы сделаем из тебя человека, ты не волнуйся!
Константина коробил самоуверенный тон Мамлюкова. Он уже жалел, что внял
— Я бы не хотел, чтобы вы моего отца называли «папашкой», — произнес он все же, скрипнув зубами.
Это не ускользнуло от внимания хозяина. Мамлюков усмехнулся. Он подумал: «Зубки показывает, так мы их враз выбьем. Но характер есть, это хорошо. Бесхребетники мне тоже ни к чему».
— Ладно, для начала поработаешь у меня одним из менеджеров, — сказал он. — Пройдешь краткий курс обучения. Займешься рекламой. Потом, если дело пойдет, попробую тебя на другом месте. Мне нужны представители и за рубежом. Словом, все будет зависеть только от тебя самого.
— Хорошо, — против своей воли кивнул Константин.
— Что — «хорошо»? — опять усмехнулся Мамлюков. — Чего же ты про зарплату не спрашиваешь? Фамильная стыдливость? Ох уж мне эта интеллигенция. Прав был товарищ Ленин, когда сказал: интеллигенция — это не мозг нации, а ее говно.
— Ну… сколько? — совсем смешался Костя.
— Пока тысячу.
— Как? Всего? Я в своей больнице три получаю.
— Тысячу баксов, парень. Понял теперь?
От неожиданности Константин даже не знал, что ответить. Он готов был подпрыгнуть до потолка, вместе со своим стулом. Это же в десять раз больше, чем на нынешней службе! И работа, судя по всему, не сложная. Не жмуриков таскать из больницы в морг. Нет, наверное, первое впечатление было обманчивым; этот Мамлюков совсем не так плох. Даже симпатичен. Несомненно умен и талантлив. Человек, как говорят в Америке, сделавший сам себя.
— Чего же молчишь? — спросил Вячеслав Миронович. — В отпуск наши сотрудники выезжают на Канары. Бесплатно. За счет фирмы.
— А в Израиль? — зачем-то спросил Костя. — Не ездят?
— А тебе в Израиль хочется? Можно и туда. У меня там завязки с бизнесом. Но на Канарах свой отель для отдыха. Короче, это дело десятое. Так ты согласен? Приступать через две недели.
— Да! — вырвалось у Константина столь поспешно и громко, что Мамлюков опять не смог сдержать усмешки. «Мой будет!» — подумал он с некоторой долей брезгливого презрения. Впрочем, так он относился почти ко всем людям.
Костя вновь прогуливался возле детской больницы, поджидая Ольгу. Они договорились встретиться вчера вечером, а Рите ему пришлось наврать, что едет на дачу полоть грядки. На работе же он сказал, что дача вообще сгорела и он отправляется на пепелище, чтобы забрать из уцелевшего погреба банки с огурцами, пока их не уволокли соседи. Взяв отгул, Костя заготовил и заявление об уходе, но пока попридержал его, намереваясь получить от главного врача направление в медицинский. Его он тоже собирался обмануть. Совсем завравшись, Константин чувствовал себя плохо.
«Так жить нельзя, — думал он, меряя шагами пространство. — Вот и Антошку опять подвел, забыл купить эту проклятую полицейскую машину! Далась она ему, как собаке пятая нога и второй хвост. Где ее искать? И некогда. К экзаменам совсем не готовлюсь… Так и завалить недолго». Выглядел Константин очень странно. Он был одет в плащ и шляпу, несмотря на жару. На носу — темные очки. А главное, всего за один день у него выросли рыжие усы и борода эспаньолкой. Поэтому Ольга и не узнала его, проходя мимо.