Подари мне жизнь
Шрифт:
— Девушка, погодите! — засеменил он рядом. — Беременным здесь ходить не положено, здесь особая зона, указ мэра, штраф — сто рублей или тюремное заключение сроком до трех месяцев, выбирайте, но мы можем договориться, я очень страстный…
— Чего вы мелете? — с возмущением повернулась к нему Ольга. — Сейчас как дам сумкой!
— А в сумке у нас что? Гантели? Тогда бейте! — Костя снял шляпу и склонил голову.
Тут только Ольга почувствовала что-то знакомое. Константин
— Ты совсем с ума спятил? — засмеялась она. — Чего это ты так вырядился? Когда борода выросла?
— Это грим, фальшивка, — сказал он. — Знакомый парень из театрального института одолжил. На всякий случай, а то охранник меня признает и вновь вцепится. Ну, пошли, что ли?
— Клоун! — покачала головой Ольга. — Был клоуном и остался. Ты только перед Антошкой в таком виде не предстань. Испугается.
— Я сниму усы и бороду в туалете, — пообещал Костя.
Они благополучно прошли па территорию больницы, миновав знакомого охранника, затем очутились в корпусе Антона. Ольга сразу же отправилась к лечащему врачу, Вильгельму Мордехаевичу, а Костя поспешил «в гримерную». В коридоре они вновь встретились.
— Он пока занят, я подожду, — сказала Ольга. — А ты ступай к Антошке.
Выглядела она очень бледно и напуганно. В коридоре, кроме них, возле окна стояла еще одна молодая женщина, с каким-то отрешенным и безучастным лицом. Покосившись на нее, Костя спросил:
— Что случилось? Ты как-то странно изменилась за эти несколько минут.
— Просто мне сказали, что тут один мальчик умер. Он лежал в одной палате с Антоном. Тоже лейкоз. И тоже пять лет. Я вдруг подумала… подумала… что и Антошка…
Константину пришлось обнять ее и прижать к себе.
— Успокойся, — сказал он. — Погоди, не реви раньше времени. Возьми себя в руки. Мы не дадим ему умереть.
— Правда? — с надеждой спросила она, заглядывая ему в глаза.
— Правда, — ответил он. — Когда я лгал?
— Всегда, — улыбнулась она сквозь силу. — Но сейчас я тебе верю.
Женщина у окна вдруг повернула к ним свое лицо.
— Это мой мальчик умер, — глухо произнесла она. — Его Ванечкой звали. Он очень любил рисовать пароходы. И волны, и желтое солнце над ними. Но теперь это уже не имеет никакого значения.
Открылась одна из дверей, к женщине подошел врач, сказав привычную фразу:
— Пойдемте, свидетельство и вещи вам выдадут внизу.
Женщина сомнамбулически пошла за ним, а Константин и Ольга проводили их долгим взглядом. Затем ему понадобилось вновь схватить ее, потому что она начала биться в истерике.
— О, Господи!.. За что?.. За что?.. — повторяла она всего одну фразу. — За что…
— Прекрати! — сказал Костя, с силой встряхнув ее. — Немедленно перестань! Я же рядом, мы вместе, мы справимся с этой чертовой болезнью… — но у него и самого не было уверенности в том, что он сейчас говорит.
С лестницы спускался Вильгельм Мордехаевич. Заметив Ольгу и Костю, он тотчас же пошел к ним.
— Ну-с, дело обстоит так, — без всякого предисловия начал он. — У Антона развивается аспергиллез легких, начинается токсическое поражение печени.
— Что все это означает? — спросил Костя.
— В легких поселяются грибки, — пояснил врач. — Потому что химиотерапия убила иммунную систему. Ну, не совсем убила, а вот слизистая может быть сожжена и печень разрушена. Нужно делать операцию. Теперь его жизнь находится в ваших руках.
— А в ваших? — закричал Костя. — В ваших руках уже ничего не находится?!
— Молодой человек, не надо так кричать, тут же больные, — спокойно и хладнокровно заметил Попондопулос. — Мы делаем все, что можем. Но мы не боги. Необходима замена костного мозга. Нужен донор.
Ольга была не в силах больше сдерживаться. Зарыдала, прижимаясь к Костиной груди лицом. Ей хотелось спрятаться куда-то, зарыться в землю, исчезнуть, чтобы не видеть больше никого — ни людей, бессильных что-либо изменить в этом мире, ни сам мир, жестокий и нелепый.
— Ну будет, будет, все… — говорил Костя, утешая ее. — Мы его увезем в Израиль. В Америку, на Луну, к черту на рога. Но спасем Антошку. Теперь я тебе не лгу.
Глава двенадцатая
Еще раз об основном вопросе…
Елизавета Сергеевна подошла к запертой двери в кабинет, за которой укрылись ее муж и сын, прислушалась, затем постучала.
— Мужчины, отоприте! — громко сказала она. — Чем это вы там занимаетесь? Водку трескаете?
— Иди, иди, Лиза! — откликнулся Петр Давидович. — У нас серьезный мужской разговор. Без женщин. Не мешай!
Супруга недоуменно пожала плечами. Впервые за все годы совместного проживания муж позволил себе говорить с ней в такой неуважительной форме. «Неужели взялся наконец за воспитание Кости? — подумала она. — Интересно, чему он может его научить? Сам ничего не умеет». Она ушла в другую комнату смотреть телевизор. Там как раз показывали про взрыв кафе в Израиле. Елизавета Сергеевна выключила телек и призадумалась, глядя в окно. Здесь вид был более привычный: мусорные ящики и копошащиеся в них бомжи. Она задернула штору и, уставившись на стену, стала изучать узоры на обоях.