Подарок коллекционера
Шрифт:
Даже это может быть. Но это… это в основном безвредно. Это я трогаю себя. Не отдаюсь мужчине, который прошлой ночью казался едва ли на пороге жизни.
Мне нужно кончить, прежде чем я приму решение, о котором потом пожалею. Мои пальцы быстрее трутся о мой клитор, подталкивая меня к краю, мои пальцы сжимаются внутри моей сжимающейся киски, когда я зависаю там, на самом краю оргазма, и Александр снова выкрикивает свою команду.
— Кончай, Ноэль, — напевает он, его голос срывается, как будто говорить становится все труднее, но это, это он должен выдавить из себя. — Кончай, пока я смотрю…
Моя голова откидывается назад, когда на меня накатывает наслаждение, бедра напрягаются, когда я прижимаюсь к своей руке, высокий стон чистого экстаза срывается с моих губ, и я сильно кончаю. Это ощущение лучше, чем в ту ночь, когда я заставила себя кончить, оно более интенсивное, и я слышу низкий, мучительный стон потребности Александра, когда он смотрит на меня.
— О боже, маленькая…
Эти слова пронизывают меня, усиливая мое удовольствие, напоминая мне, что его глаза устремлены на меня, пожирают меня, видя, как этот самый интимный момент обнажается для него. Я никогда не знала, что у меня есть эта сторона, но оргазм ощущается в сто раз лучше, и когда я выгибаюсь и извиваюсь на руках, я чувствую, что раздвигаю ноги шире, желая, чтобы он все это увидел.
Когда я снова открываю глаза, все мое тело дрожит, когда я пытаюсь убрать руки с бедер, глаза Александра становятся сапфирово-темными от вожделения.
— Иди сюда, — рычит он, и я вижу, как он сползает ниже по кровати, чтобы не так сильно опираться на подушки. — Я хочу попробовать тебя на вкус, Ноэль.
— Что ты имеешь в виду? — Я смотрю на него в замешательстве. — Как…
— Я хочу почувствовать твою киску на своем языке. — Он смотрит на меня голодным взглядом. — Оседлай мое лицо, маленькая.
— Я… — Я должна сказать нет. Я уверена, что он не заставит меня, он не может заставить меня. Но даже когда последние толчки моего оргазма проходят через меня, я хочу большего. То, что он предлагает, звучит невероятно. Ранее я доставила ему удовольствие своим ртом, я хочу знать, каково это было бы для меня.
Я хочу, чтобы это был он. Внезапное, почти порочное желание охватывает меня сказать да, оседлать его лицо и прокатиться на его языке, прижать его к себе и получать от него удовольствие. Интересно, может, он предлагает, своего рода покаяние, способ вернуть что-то мне. Позволить мне обладать властью, взять у него то, что мне нужно.
Меня захлестывает пьянящий порыв, и я двигаюсь к нему, чувствуя, как меня снова захлестывает то сказочное состояние. Я не должна хотеть ничего из этого, и все же я хочу. Я не могу притворяться, что это не так, не тогда, когда я все еще чувствую слабый вкус его спермы на своем языке, не тогда, когда я просто двигала пальцами, пока он смотрел, не тогда, когда мой клитор пульсирует в предвкушении ощутить на себе его язык.
— Да, Ноэль, — стонет он, когда я двигаюсь по его лицу, оседлав его, чувствуя себя порочной, грязной и более эротичной, чем я когда-либо представляла, что могу чувствовать. Он беспомощен подо мной, придавленный, когда я хватаюсь за спинку кровати и наклоняюсь к его лицу. Мое лицо горит от беспричинного эротизма того, что я делаю, поступка, который до этого момента мне даже в голову не приходил.
Но когда его язык высовывается, скользя по моему клитору, наслаждение, которое захлестывает меня, заставляет забыть все сомнения, которые у меня были.
— Оседлай мое лицо, маленькая, — стонет он напротив моей разгоряченной плоти. — Получи удовольствие от моего языка.
Если бы у него были руки, я представляю, как бы он сжимал мои бедра, мою задницу, ласкал меня пальцами, облизывая мой клитор, но все, что он может использовать, это свой рот. Такое ощущение, что я использую его как игрушку, трусь о его губы и язык, пока он ищет то место, где мне больше всего нравится, чтобы к нему прикасались, чего даже я пока не знаю. Его язык скользит вниз, обводя мой вход, немного продвигаясь внутрь меня, когда я издаю стон, сначала от удовольствия, а затем от разочарования, когда пытаюсь наклониться так, чтобы его язык снова потерся о мой клитор.
Он быстро реагирует. Его язык скользит по моему клитору, щелкая, кружа, слизывая мое возбуждение, когда он стонет, звук вибрирует в моей набухшей, чувствительной киске. Я все еще трепещу от своего первого оргазма, и новое наслаждение от его языка только усиливает это ощущение, заставляя меня чувствовать, что я схожу с ума от желания. Первого оргазма было недостаточно, его не могло быть, по крайней мере, тогда, когда это возможно. Его язык влажный, горячий и скользкий, удовольствие от того, что он трется о мой клитор, умопомрачительно, превосходит все, что я когда-либо представляла. Я начинаю понимать, почему он издавал те звуки, когда я обхватила его губами, почему у него был такой вид, словно он, блядь, увидел бога, когда я сосала и облизывала кончик его члена. Затем я чувствую, как Александр начинает посасывать мой клитор. Я издаю пронзительный крик удовольствия, на который и не подозревала, что способна.
Он делает паузу ровно настолько, чтобы застонать в мою сторону, бормоча:
— Мне нравится, какая ты на вкус…, — а затем его губы снова плотно прижимаются ко мне, и я прижимаюсь к нему, хватаясь за спинку кровати, мои бедра начинают дрожать, когда он снова втягивает мой клитор в рот, его язык барабанит по нему, как будто он играет на мне как на музыкальном инструменте.
В каком-то смысле так оно и есть. Только его рот касается меня, и все же я чувствую, что трещу по швам. Наши отношения были неправильными с самого начала, и все же я хотела его. Это все еще неправильно, и все же химия между нами ощутима, жар его потребности подпитывает мою, пока мне не начинает казаться, что мы оба собираемся сгореть вместе. Если то, чем мы занимались сегодня, кажется таким напряженным, я не могу представить, на что был бы похож секс. На что было бы похоже, если бы он прикасался ко мне, целовал меня, прижимался ко мне, был внутри меня…
Эта последняя мысль об Александре, вонзающем в меня свой твердый член, издающем те пронзительные звуки удовольствия, которые срывались с его губ ранее, когда я заставляла его кончить, толкает меня, выбрасывает за край. Я издаю крик удовольствия, наклоняясь к его лицу, прижимая его к себе, делая именно то, что он просил, оседлав его язык до потрясающего оргазма, который он мне дарит. Мое возбуждение захлестывает его губы и язык, заливая лицо, когда я кончаю в третий раз за всю свою жизнь, это самый сильный оргазм за все время. Я хватаюсь за спинку кровати, когда мои бедра сжимаются вокруг его лица, и я стону его имя в полнейшем блаженстве.
Когда я спускаюсь с высоты, мои ноги так слабеют, что кажется, я вот-вот упаду. Каким-то образом мне удается неуклюже высвободиться из его объятий, краснея при виде его губ и подбородка, блестящих от моего освобождения.
— Ты восхитительна на вкус, мышонок — бормочет он, его взгляд скользит по моему обнаженному, дрожащему телу. — Я бы ел тебя каждый день, если бы ты мне позволила. Твои стоны, самый сладкий звук, который я слышал за очень, очень долгое время. — Пристальный взгляд Александра перемещается к моему лицу, задерживаясь на нем, и дрожь пробегает по моей спине от его интенсивности. — Я бы оставил тебя себе, если бы мог, маленькая. Я бы заставил тебя кончать так часто, как ты бы хотела.