Подарок Тартини

Наталис Наталья

– Непосредственно сном управляет часть мозга, называемая ретикулярной формацией центрального ядра мозгового ствола. Нейроны в этой части головного мозга образуют сети соединений по всей центральной нервной системе. Здесь доминируют три типа нейронов; они выделяют нейротрансмиттеры норадреналин, допамин и серотонин. Считается, что серотонин способен производить в мозгу изменения, вызывающие сон, - ловко обводя указкой замысловатые линии, деловито объясняла Евдокия Владиславовна.

Дарья рассеянно смотрела на доску, чувствуя, как в её мозгу вышеназванное вещество уже начало производить соответствующие изменения. Её внезапно потянуло на сон, и лишь из чувства уважения к коллеге она сдержала зевоту. «Неужели моим ребятам приходиться

выслушивать всё это?» - уныло подумала она, и вдруг представила себе Стаса. Наверное, его глаза наполнялись ещё большей тоской, когда силой приходилось впихивать в себя этот нелепый материал.

– Действием какого химического вещества можно тогда объяснить творческие сновидения Тартини, Стивенсона – и этого самого Гилбрехта?
– с некоторой долей возмущения высказалась Дарья.

В установившейся внезапно тишине стало слышно, что в дверь кто-то стучит. Через мгновение на пороге возникли две фигуры, принадлежащие родителям Стаса. Знаменитые актёры Алкины были напуганы и бледны до неузнаваемости. У королевы экрана под глазами чернели подтёки дорогой туши, и она, то и дело заглядывая в зеркало, пыталась свести её платочком. Это было совершенно тщетное занятие: французская водостойкая тушь упорно не желала исчезать с заплаканного лица женщины.

– Что случилось? – поднялась навстречу Дарья.

– Наш сын, Стас, - вместо жены угрюмо ответил его отец, - утром он сказал, что идёт в школу, но от ребят мы узнали, что здесь он так и не появился. Никто не знает, где его искать. Мы уже обзвонили все милицейские участки и больницы. Что нам делать, Дарья Алексеевна?

– Вы уже сделали всё, что требуется в этой ситуации, - стараясь, чтобы её голос звучал бодро и убедительно, ответила Дарья, - мне кажется, сейчас вам будет лучше вернуться домой и ждать его там. Может быть, мальчик на дискотеке, или проводит время с друзьями.

– Какими друзьями! От него шарахаются все, как только заслышат…ну, Вы знаете…об этих амбициях…насчёт президента, - договорил он и густо покраснел.

Дарья ощутила в сердце тревогу. Значит, был между Стасом и его родителями неприятный разговор, после которого он, вероятно, и ушёл из дома в знак протеста. Друзей у него, действительно, не было, и куда он мог пойти, оставалось только гадать. Дарья живо представила, как голодный и замёрзший Стас бродит по заснеженным улицам Москвы и пытается хоть чуть-чуть отогреться в магазинчиках, но будущего президента безжалостно выгоняют, принимая его за воришку или наркомана. Да, неуютно ему сейчас без личной охраны.

– Я тоже возвращаюсь домой, - сказала Дарья, - обзвоню всех ребят и попрошу их подключиться к поискам. Завтра Стас уже будет дома.

Она вышла вместе с ними, тут же позабыв о полемике с учительницей биологии. Исчезновение ученика беспокоило её гораздо больше. Отправив воспрянувших духом родителей, она поднялась домой и тут же обзвонила весь класс. Ребята сразу откликнулись на её просьбу. Переодевшись, она села возле телефона ждать их звонков.

Зеркало напротив отразило её усталые глаза – лишившись восприятия мира через очки, они покраснели, начиная воспаляться от постоянного прищуривания. Дарья не без досады вспомнила о разбитых линзах, обстоятельствах, при которых это произошло, и тут-то выяснилась истинная причина её испорченного настроения – на самом деле её злила непоколебимая уверенность Евдокии Владиславовны в том, что природа человеческого сна уже давно разгадана и всего-то зависит от норадреналина, допамина и серотонина! Значит, всё, что произошло с ней прошедшей ночью, было лишь удачной комбинацией нейротрансмиттеров. Дарье стало грустно: разум понимал научность доводов, а душа никак не хотела признавать их логику. Вздохнув, она подумала о Стасе – тот не так-то легко даст себя одурачить убеждениями в том, что президентом ему не быть. Она вдруг спохватилась: ведь могут позвонить ребята, оставить ценную информацию, а она ничего не приготовила, чтобы

записать её. Все ручки были в спешке оставлены в школе, и она окликнула братишку:

– Андрейка, у тебя есть ручка?

Андрейка вынырнул из соседней комнаты и с готовностью протянул ей изящную ручку со светящейся внутри жидкостью. Дарья оторопело уставилась на неё.

– Где… где ты её взял?

– На твоём столе. Ты не сердись, пожалуйста, - раскаянно проговорил мальчишка, - я думал, это новый тип гелевой пасты, но оказалось, что она даже не пишет, только бумагу царапает.

Теперь Дарья вспомнила всё – и библиотеку, и книгу, и зеркала в своей комнате, и как разбились очки. Ни слова не говоря, она выхватила ручку из рук братишки и закрылась в своей комнате.

– Здесь он играл на скрипке «Дьявольскую сонату» Тартини, - остановившись у подоконника, сказала самой себе Дарья. Потом повернулась к столу и посмотрела на раскрытую тетрадь Стаса, - а сюда садилась бабочка, - она провела пальцами по странице и поднесла их к своим глазам, - что это – пыль или пыльца?

По мере того, как память восстанавливала события дня накануне, наваждение приобретало черты реальности.

– А ведь вчера я поверила в Его существование, - вспомнила Даша, - но уже сегодня решила, что это был сон.

Дарья не могла отрицать того, что видели её собственные глаза, а ручка являлась самым неоспоримым доказательством. Но как им воспользоваться? Как снова попасть в чудесный мир Сна? Неужели достаточно лишь поверить, и тогда границы Яви и Сна сотрутся? Дарья закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Вчера её комната была полна кристально чистых зеркал, в которых она видела своё совершенное отображение. Как было бы чудесно вернуться в то состояние!

Дарья распахнула глаза и увидела, как десятки Даш распахнули глаза в солнечных зеркалах вокруг. Под потолком кружилась бабочка, отражаясь такими же десятками бабочек в зеркальных стенах.

– Профессор Шмаль, это опять Вы?

– Что значит «опять», девушка? – возмущённо затрепетало крыльями насекомое. – Вы со своим молодым человеком неуловимы! А между тем, у меня к вам серьёзное дело.

– К Вашим услугам, профессор, но не сегодня, - учтиво ответила Дарья и распахнула окно, - до следующих встреч!

Она с лёгкостью взмыла в морозное небо и словно понеслась по огромному чёрному тоннелю, засасывающему в себя луну, звёзды, и саму ночь. Через несколько мгновений она уже была в удивительном городе.

В этом странном и прекрасном месте она чувствовала себя самой желанной гостьей. Подростки с охотой указывали ей дорогу ко дворцу Гипноса, а дикие звери ластились и припадали к её ногам. Воздух был наполнен ароматом весенних цветов, и девушка почувствовала лёгкое головокружение. Но оно было приятным, как будто вызванным действием шампанского. В таком состоянии эмоционального опьянения Дарья вошла в Центральный зал дворца. Он поразил её не меньше, чем сам город. На стенах этой уникальной комнаты висели все самые знаменитые картины Яви, а не менее известные скульптуры (не все, к сожалению, сохранившиеся до наших времён) образовывали композиционные группы в лучших традициях Мориса Эшера. Дарья сразу узнала его стиль: этот голландский гравёр прославился созданием живописных парадоксов – рисунков-иллюзий геометрически невозможных объектов, противоречащих здравому смыслу и взволновавших умы математиков двадцатого века. Гипнос пошёл дальше и превратил его рисунки в целые скульптурные композиции, украсив их пёстрыми гирляндами цветов и пустив среди них хрустальные нити ручейков. Под одной из таких групп Дарья и нашла Гипноса, возлежащего среди хрупких полупрозрачных нимф. Набедренная повязка и терновый венок придавали ему облик античного героя, но книга в его руках была самая современная. Что-то в её заголовке было про женскую любовь, но Дарья не успела прочитать название, потому что юноша проворно вскочил, захлопнув книгу и спрятав её за спину. Нимфы со вздохом покинули зал.