Подарок Тартини
Шрифт:
Стас равнодушно пожал плечами.
– Кому они нужны?
– Пусть даже твоим родителям, но у них есть на это причины. Они хотят, чтобы их сын занял в этой жизни достойное место.
– Благодаря аттестату? – он сощурил глаза и вдруг резко ответил. – Выпуститься с одним из самых лучших аттестатов для меня не проблема. Но тогда меня точно засунут в этот ненавистный институт, и я пойду по папиной с мамой стезе!
– Твои родители замечательные актёры, - искренне сказала Дарья, - у тебя есть все шансы стать их достойным продолжением.
Он упрямо покачал головой.
– Только не это!
– Хорошо, - согласилась Дарья, - тогда кем же ты себя видишь?
Стас придвинулся к ней вплотную и ей пришлось снять очки, потому что на близком расстоянии его лицо казалось невообразимо
– Президентом нашей с Вами страны.
2. «Сон президента»
Виталий Александрович проснулся рано, как всегда, и виной тому была не привычка, а неотложная громада дел, которая ждала его в гулких стенах Кремля. Подходил к концу первый срок его президентского правления, а работы стало ещё больше, чем в самом начале, и Виталий втайне надеялся, что второй срок поможет ему навести в стране порядок, если только он получит необходимое количество голосов избирателей.
Но сегодня был первый день, когда он не думал об этом.
Разбудил первого и самого влиятельного человека страны загадочный и волнующий сон. К счастью, жена проснулась почти одновременно, и Виталий Александрович обрадовался возможности рассказать ей о своём сновидении.
– Ты выглядишь выспавшимся и посвежевшим, - опередила она его, проводя ладонью по гладким линиям упрямого подбородка, - наверное, это заслуга тех восточных трав.
– Травы? Нет! – решительно возразил Виталий. – Лена, мне приснился удивительный сон.
– Для меня удивительным представляется то, что ты вообще запомнил его. Ты всегда говорил, что тебе ничего не снится.
– В школе нам рассказывали о фазах сна, о том, что если разбудить человека во время медленной, он не вспомнит, что ему снилось, - парировал Виталий Александрович, - а сегодня я, видимо, проснулся на самом пике быстрой фазы. Этот сон был очень ярким, такого я не видел со времён студенчества! Мне приснилось, что я лечу на самолёте куда-то на Восток, - встретив внимательный взгляд жены, он уточнил, - лечу один, со мной только охрана. Надо признаться, это одиночество пугало меня во сне, пока я не понял, куда лечу. Самолёт приземлился в каком-то аэропорту, где уже было много других самолётов – больше двухсот, наверное… А рядом плескалось море, такое солнечное, спокойное… Я смотрел из иллюминатора на аэродром и думал о том, как это получилось собрать в одном месте правительственные самолёты всех стран. – Он замолчал, силясь припомнить как можно больше деталей, но сон уже ускользал от него. – Меня проводили по дороге, ведущей из аэропорта, к горе. Поднимаясь всё выше и выше по мраморным ступеням, я видел вокруг себя храмы и сады невообразимой красоты. Какие-то люди в восточных одеждах – очень красивые, с мужественными лицами и дружелюбными взглядами – указали мне путь среди садово-храмового ансамбля, и дальше я пошёл один. Потом слово всё подёрнулось туманом; следующее, что я помню, это как оказался в огромном просторном помещении за круглым столом, между президентом Ирака и премьер-министром Англии. Я смотрел вокруг и видел правителей всех стран: президентов, премьер-министров, шейхов и королей. В тот момент, когда я понял, что происходит, я проснулся.
– И что же происходило?
– Мы собрались в этом зале, чтобы решить вопросы мирного урегулирования конфликтов, но не каждый в своей стране поодиночке, а открыто сотрудничая за одним столом.
– Может быть, стоит взять несколько выходных? – с едва заметным сочувствием осторожно предложила жена. – Ты очень много работаешь.
– Сейчас не время для отдыха, - вставая с кровати и продолжая вести разговор с отображением жены в зеркале, решительно ответил Виталий Александрович, - страна нуждается в активных действиях… А к чему ты сказала про выходные? По твоим словам, я выгляжу выспавшимся и посвежевшим.
– Тебе снятся сны слишком глобального масштаба: твой мозг переутомлён, поэтому выдаёт фантастические видения. Отдых бы тебе не помешал.
– Он не помешал бы и моим врагам, - усмехнулся Виталий, больше не замечая лица жены в зеркале. Он вглядывался в глубину своих глаз, и видел в них лишь серьёзный взгляд взрослого человека, у которого уже прошли детство и юность, но вера в чудо не исчезла, а лишь приобрела вселенский размах и, не выдержавшая конкуренции с напряжённой повседневностью, затаилась где-то в глубине сознания. – Не говори мне об отдыхе. Я превосходно себя чувствую.
Напевая какую-то старую студенческую песню, он направился в ванную, оставив изумлённую жену гадать, что привело её супруга в настроение, возраст которого уходил в пору их юности.
Глава 3. «СОН. Странный визит»
1. «Разговор с директором»
Дарья с удовлетворением отметила, что сегодня Стас Алкин явился на первый урок, и это придало ей уверенности. Она с вдохновением начала рассказ о творческом пути Тургенева, как вдруг дробный стук каблучков за дверью возвестил о приближении секретарши. Вслед за этим в дверях возникла её стройная ультрамодная фигура.
– Дарья Алексеевна, - подчёркнуто вежливо сказала она, - Михаил Юрьевич срочно вызывает Вас к себе.
Дарья терпеть не могла, когда кто-нибудь врывался в кабинет в разгар урока и создавал беспорядок в настрое учеников. Атмосфера сопричастности разрушалась, литературные герои безжалостно покидали виртуальное пространство. В такие моменты Дарья всегда хотелось смерить нарушителя холодным взглядом и указать на дверь. Никто не заслуживал исключения, но каждый раз она не находила в себе мужества совершить этот поступок. Вот и сейчас ей не оставалось ничего другого, как строго посмотреть на ребят и сказать, чтобы в её отсутствие они вели себя достойно. С независимым видом она вышла вслед за секретаршей, но стоило ей оказаться один на один с разрисованными в авангардном стиле стенами, как она почувствовала слабость в ногах и уже не совсем уверенной походкой побрела к приёмной. По мере приближения к грозящей неприятностями двери ею овладевало отчаяние, но как только она перешагнула порог и осталась наедине с начальством, спокойствие вернулось к ней, давая возможность снова почувствовать себя сильной.
Михаил Юрьевич сухо поздоровался и тут же перешёл к делу.
– Дарья Алексеевна, Вы отдаёте себе отчёт в том, что произошло вчера?
– Совершенно. Вчера, наконец, мысли девяноста пяти процентов учителей, работающих в этой школе, облачились в звуки.
– Надо полагать, оставшиеся пять процентов составляют завучи и – непосредственно я?
Дарья промолчала, с безразличным спокойствием выдержав сверлящий директорский взгляд.
– Так-так, - он забарабанил пальцами по столу и вдруг с силой хлопнул по нему ладонью, - и Вы думаете, что Ваши три года педагогического стажа позволяют упрекать нас в том, что в школе царит бумажный порядок? Что Вам вообще известно о работе директора? Вы думаете, это я изобретаю все эти отчёты и графики? Мне лично нужны эти списки?! Или Вы полагаете, что подобное существует только в нашей школе?! – его речь возрастала по спирали, но Дарья не дала ему разразиться гневом.
Сейчас она ощущала себя Стасом Алкиным, и если раньше догадывалась, то теперь поняла, что испытывал мальчишка, когда взрослые врывались в его мир с эмоциями, подобно которым рвал и метал в эти минуты Михаил Юрьевич.
– Если Вы не согласны с обездушиванием учебного процесса, то почему не скажете об этом тем, кто требует с Вас эти бумажки? – стараясь не отвечать в том же тоне, сказала Дарья. – Но ведь так удобно, правда? Пусть там, наверху, решают проблемы, с которыми они знакомы через отчёты. А мы живём ими изо дня в день! И почему сейчас Вы вызвали меня в самом начале урока и прервали этот самый учебный процесс? Вы ведь знаете, как трудно овладеть вниманием десятиклассников и увлечь их содержанием урока! Дело здесь не только в бумажном порядке, но и в тех тысячах мелочей, которые ежедневно препятствуют успешному учительскому труду – и всё это составляет гниющую основу нынешней системы образования. Неужели Вы не понимаете, что я выступаю не против лично Вас, а против системы? Но мой недостаток состоит в том, что я не министр образования, а всего лишь рядовая учительница литературы, - сделала она горький вывод и замолчала.