Подчинись мне

Сова Анастасия

Да у меня и сил нет. Только и выходит лежать вот так, скрючившись в кресле и жалеть себя.

А еще плакать. Горячие слезы не заканчиваются. Они жгут и жгут щеки. Текут без остановки.

Но и это пройдет... все пройдет...

– Варвара!
– кто-то осторожно теребит меня за плечо и обращается ласковым голосом.

От неожиданности подскакиваю в кресле. Оглядываюсь по сторонам. Уже светло. Рядом стоит

Алла Егоровна. А все тело ноет. То ли от неудобной позы, то ли от пережитой экзекуции.

— Вас

ждут к завтраку, - улыбается женщина.
– Девочки уже все накрыли.

— Спасибо, — пытаюсь прийти в себя и наполнить легкие таким необходимым воздухом.

— Тогда приводите себя в порядок и спускайтесь, - Алла Егоровна не задает лишних вопросов и разговаривает со мной вежливо. Правда, ненавязчиво напоминает, что выгляжу не очень.

Вот только я не собираюсь делать из себя конфетку. Пусть смотрит! Пусть видит то, что, сотворил со мной, бездушная, бесчувственная скотина!

Даже не глядя в зеркало, потому что видеть себя сейчас будет тошно, я спускаюсь на первый этаж, в столовую. Не хочу оказаться в компании Абрамова, но и сидеть взаперти вечно не намерена.

Мне хочется уйти. Очень. Больше всего на свете я сейчас хочу быть подальше от этого места. От

Тимура.

В спальне, похоже, за ночь он так и не появлялся. Не уверена даже, что остаток ночи он провел дома. Да и какая мне разница? Мне плевать!

За столом уже сидят оба Абрамовых. И мне невыносимо стыдно перед Никитой. Я даже взгляд отвожу, когда он обращает на меня внимание. Подросток ведь мог что-то слышать вчера. И когда я пытаюсь восстановить события прошлой ночи, в голове царит невнятная каша.

На Тимура я вообще не смотрю. Молча сажусь на приготовленное мне место. Я поговорю с

Абрамовым, но не сейчас, когда рядом его сын.

Но как только я касаюсь стула, Никита тут же вскакивает.

— Куда?!
– грохочет его отец.

— Я не собираюсь сидеть за одним столом с твоими шлюхами!
– огрызается подросток, и тут уже подрываюсь со своего места я.

— Сели! Оба!
– гремит Тимур так оглушительно, что мы с Никитой послушно опускаемся на свои места.

Глава 37

Варвара

Когда мы оказываемся на стульях, в комнате повисает ужасающая тишина. И я даже сглотнуть не могу. Сижу и ощущаю, как медленно подбирается к моим холодным пальцам дрожь.

— А теперь взяли приборы и начали есть, - безразлично и жестко отдает следующее распоряжение Абрамов.

И тут я не выдерживаю. Злость становится такой ощутимой, что держать ее внутри больше не выходит. Не могу сказать, на кого сейчас злюсь сильнее. На хозяина дома за все, что он сотворил со мной или на себя, сотворившую не меньше. Но четко понимаю, что продолжаться так дальше не может.

— Я правда хотела помочь вам, Тимур, - поднимаю глаза на мужчину, и они тут же увлажняются крупными слезами.

Изображение смазывается, и я, наконец, глотаю этот мерзкий комок напряжения, что драл горло все это время.

Черты его лица жесткие. Губы плотно сжаты. По-моему, на переносице сейчас красуются глубокие морщины. Мне кажется, или я не замечала их раньше?

Если Абрамов сейчас снова заткнет меня, прямо при сыне назовет шлюхой, я буду к этому готова.

Потому что не в состоянии спасти тех, кого спасти уже невозможно.

Если Никита не дурак, а я на это очень надеюсь, он поймет. Поймет и примет верное решение.

Сам выберет для себя, то, какой хочет видеть свою дальнейшую жизнь. Но уже без меня. Потому что с меня хватит!

— С самого первого дня я хотела как лучше. Но ты видишь, к чему это привело... —закусываю губу, все еще надеясь заметить во взгляде мужчины хоть чуточку теплоты. Но он холоден, как ледяной айсберг.
– Отпусти меня, Тимур. Ты взял, что хотел. Теперь отпусти.

Мне хочется сказать что-то еще, но слишком тяжело. Слова так и остаются несказанными. Они покоятся внутри меня. К тому же, для мужчины, которому так хочется адресовать их, мои внутренние терзания не имеют никакого смысла.

— Алла Егоровна отдаст тебе телефон, документы и ключи от машины после завтрака. Уебку своему скажешь, что он больше мне ничего не должен.

— Мне.. — хочу сказать, что мне не нужно ничего, кроме тех вещей, которыми я обладала до встречи с Абрамовым, но он грубо, в своей манере, перебивает меня:

— Тебя что-то не устраивает, учительница?
– пронзает меня своим острым взглядом, точно мечом.

В самую грудь. И мне сильнее хочется заплакать. По проторенной дорожке из слез бежит новая крупная слезинка.

Не отвечаю, потому что очень хочу уехать домой.

— Вот и отлично!
– замечаю, как краешек его рта едва заметно дергается, точно в усмешке.

Абрамов ведь выиграл. Одержал победу в нашей схватке.

Тимур поднимается со своего места, раздраженно откинув вилку. Та звонко дребезжит на столе, и мы с Никитой, точно завороженные наблюдаем за этим.

А Тимур уходит. Злобный и жестокий человек. Мне хочется верить, что сейчас он навсегда покидает мою жизнь.

— Прости, что тебе пришлось все это услышать, - обращаюсь к подростку, переведя дух.

– Ты можешь делать выводы какие хочешь. Ты вправе осуждать меня и даже возненавидеть, —

снова поджимаю губы, потому что слова даются трудно. А Никита смотрит на меня так внимательно, что я не знаю, чего от него ожидать. — Только, пожалуйста, никогда не становись таким, как твой отец.

Мальчик тоже подскакивает со своего места, и его приборы, звякая, летят уже на пол. Вот и поговорили.

Я даже рада, что Никита предпочел промолчать. Мне бы не хотелось вновь выслушивать от него гадости.