Подготовка смены

Безбашенный Аноним

Ну, не для всех, конечно, а для тех, у кого есть критские провожатые. А с ними — ещё парадоксальнее. Фаласарна — это же вообще хоть стой, хоть падай, кто понимает. В союзе с Кноссом против ближних соседей, но сейчас-то между всеми критскими полисами мир, и римскими союзниками числятся все, но не далее, как в этом году как раз Фаласарна и Кносс направили к Персею Македонскому три тысячи бойцов, знаменитых в античном мире критских лучников. А что тут такого? Критским городам не впервой наёмников кому угодно поставлять, кто закажет и честно оплатит. Только бизнес, ничего личного. Персей первым заказал и исправно заплатил, какие проблемы? Не откажут они в своих лучниках и Риму, союз есть союз, а Персей — это бизнес. И наверное, даже искренне удивятся,

когда на следующий год их послов в сенате за такой бизнес крепко попрекнут. Ну, это впереди, пока формального скандала нет, и хвала богам, потому как с учётом этой ситуёвины визит римских граждан в Фаласарну выглядит двусмысленно. Сами точно хрен додумались бы, но так уж вышло, что именно фаласарнцы и оказались на тот момент под рукой у агента тестя в Афинах, а дарёному коню в зубы не смотрят. И Кидония, и Аллария — точно такие же пиратские гнёзда, только и крюк больше, и оказии с провожатыми ждать пришлось бы дольше. Мы о Диктине думали, из которой потом не понадобилось бы большого обхода делать, в отличие от Киссамоса в глубине одноимённого залива, но из Диктины никого на тот момент в Афинах не оказалось, а Фаласарна даже немного удобнее. Что было, короче, из оптимальных вариантов, то агент тестя нам и предложил. Встреча со старым знакомым по тем давним вифинским событиям оказалась неожиданным, но приятным бонусом.

Диодор, как звали моего знакомого, тоже не местный, а уроженец Агиа-Триады, портового городка на юге центрального Крита. Теперь, когда те события были настолько давно, что успели уже стать неправдой, мы уже могли позволить себе представиться друг другу и по именам. Я ведь упоминал уже, что юг Крита, до которого у морских гегемонов Лужи руки пока так и не дошли, остаётся сам по себе? Ну, Гортина там сейчас гегемонит в центральной части, навязав своё главенство Фесту, морскими воротами которого является Агиа-Триада, но в остальном фестский полис остаётся самостоятельным. А здесь Диодор официально в гостях у местного приятеля, наверняка подельника по пиратскому ремеслу, а по совместительству одного из отцов города, скажем так.

— Плохи наши дела, — посетовал Эолай, хозяин дома, — Чешем вот теперь головы и гадаем, чем же мы не угодили Посейдону.

— По твоему достатку не скажешь, чтобы ты навлёк на себя его немилость хотя бы в малом, — хмыкнул Диодор, окидывая взглядом особняк прибедняющегося хозяина и его роскошное убранство, добытое явно морскими шалостями.

— Я говорю не о себе, а о нашем городе.

— А что город? Нам бы такой, как у вас, да ещё и чтобы нам кто-нибудь помог с его обустройством так, как помогали вам. Разве не на персидское золото и не с помощью финикийцев вы расширили и углубили гавань и укрепили её, как и всю Фаласарну? Где и у кого на всём Крите есть ещё такая гавань? А чего она вам стоила кроме рабов, которых вы наловили в удачных набегах?

— Вам в самом деле помогали строить город персы и финикийцы? — переспросил я, не припомнив такого среди известных мне фактов, — Это как же вам удалось запрячь их, да ещё и заставить раскошелиться на ваше благоустройство?

— Было дело! — ухмыльнулся Эолай, — Ты издалека, испанец, потому и не знаешь, а тогда — да, весь Крит завидовал нашему везению. Это было, когда Александр бил персов в Азии, но ещё не дошёл до Финикии. Персы хотели воспользоваться критскими гаванями для своего флота, чтобы подорвать морское снабжение войск Александра и помочь Спарте в войне с ним. Но для этого их нужно было ещё обустроить и укрепить вместе с городами. Помогали не только нам, но начали с нас и успели сделать многое. А через год Александр занял Финикию и взял приступом Тир, а с его падением пошла прахом и вся затея Дария с критскими базами для флота. Где он, тот флот? — мы рассмеялись, — Ну, надеялись ещё на спартанский флот и на флоты других полисов Эллады, которые наверняка перешли бы на сторону Спарты, если бы ей сопутствовал успех, и работы доводились до конца в расчёте на это. Но на следующий год оставленный Александром в Македонии Антипатр устроил спартанцам такой разгром у Мегалополя, что Спарта вышла из войны, и затея с критскими базами окончательно потеряла смысл. Финикийцы улизнули то ли в Египет, то ли вообще в Карфаген, это старики у нас знают точнее, но готовые гавань и городские укрепления с собой ведь не увезёшь? — мы снова рассмеялись, — Они так и остались у нас, хвала богам, и нам даже не пришлось воевать из-за них с Македонией. Повезло нам тогда, конечно.

— Нам бы так удачно прогневить Посейдона! — пошутил Диодор, — Потеря шести диер в столкновении с родосцами — ну, неприятно это, согласен, — он указал на оставшиеся в гавани три военных биремы, которые греки называют диерами, — Ну так вы же заложили новые, а скоро должны вернуться и те, которые сопровождали

ваших парней к Персею. Не первая это у вас потеря и не последняя. Война есть война, и не те это неприятности, чтобы усматривать в них немилость Посейдона.

— Да разве в этом дело? — фаласарнец пренебрежительно махнул рукой, — Бывало хуже, но мы пережили, переживём как-нибудь и эти потери. Не в них, конечно, немилость Посейдона к нашему городу. Море поднимается, Диодор! Медленно, почти незаметно, но всё-таки оно поднимается…

— Так ли уж это плохо, достойнейший? — спросил я, — Разве не хуже было бы для Фаласарны, если бы оно опускалось? — я вспомнил упоминания о сильном землетрясении уже имперских времён, после которого западная часть Крита поднялась, и все её морские порты резко обмелели до полной невозможности их использования, — Ты же не думаешь, надеюсь, что ваш город ожидает судьба платоновской Атлантиды? Я даже не представляю себе, как нужно прогневить богов, чтобы навлечь на себя такие беды!

— Как знать, испанец? — задумчиво проговорил Эолай, — Наши этеокритяне все уверены, что когда-то в незапамятной древности, когда наши предки дорийцы жили ещё в Македонии, а здесь жил только народ Миноса, жители Феры сумели чем-то прогневить Посейдона, и он покарал их так, что их большая гора разлетелась вдребезги, сам остров вообще раскололся, и часть его затонула, но при этом не поздоровилось и Криту, и даже Египту. Этеокритяне говорят, что земля тогда долго дрожала, а потом пришла большая волна, а с неба сыпался пепел, и от этих бедствий погибло множество народу. Некоторые у нас даже считают, что египетские жрецы, рассказывавшие Солону об Атлантиде, имели в виду Феру. Не знаю, что об этом думать, да и не хочется мне об этом думать. Тут и без этого тошно! Море поднимается, и это тоже несёт Фаласарне неприятности.

— А какие, достойнейший?

— Никто не рассчитывал на это, когда обустраивали и укрепляли гавань. Волны прибоя, особенно в шторм, начинают подмывать и разрушать причалы и подножие стен. Медленно, но капля камень точит! То тут кладка треснет, то там, и нам приходится то и дело подновлять её, пока не случилось худшего. Где бы нам найти теперь богатых персов, которые оплатили бы нам эти работы? И где бы нам ещё наловить столько рабов, чтобы выполнять их всё время? Это же сизифов труд получается! И как их ловить, когда в море рыщут родосские тетреры и пергамские пентеры? Восток Крита под гегемонией Родоса, а Кносс и нас спит и видит, как бы подмять под себя Эвмен Пергамский. Сейчас он ещё не надеется одолеть наши укрепления, да и занят войной с Персеем, как и родосцы, но вот ты представь себе, испанец, что вдруг задрожала земля, и пришла большая волна. Пусть в ней не будет и десятой доли той, о которой рассказывают этеокритяне, такие бывали уже и на памяти наших предков, а стенам нашей гавани может хватить и её. Город она не затопит, но тут пролом, там пролом, и разве заделаешь их все сразу? Когда-то Фаласарна была под властью Полирринии, как и весь запад Крита, и вряд ли там забыли о тех временах своего могущества и власти над окрестными городами. На их месте я бы точно не упустил случая попытать счастья. И хотя от них-то мы, скорее всего, отобьёмся, эта война ослабит нас, а Пергам, даже если Персей и победит на суше, всё равно сохранит свой флот. Одно радует, что соперничество из-за гегемонии на Крите не улучшает его отношений с Родосом, и это позволяет Криту балансировать между ними, но надолго ли?

— Не победить Персею, — заценил расклад агиатриадец, — Филипп посильнее был, и ему тоже поначалу сопутствовала удача, но сделали и его. Годом раньше, годом позже — какая разница? И да, ты прав, Эолай, даже если бы вдруг Персей каким-то чудом и сумел бы победить своих противников на суше, господство на море всё равно ведь останется за Римом, Родосом и Пергамом. Чем бы ни кончилась эта война, нам на море всё равно иметь дело с ними. Даже если Пергам и повздорит после этого с Родосом, сильнее окажется тот из них, кого поддержит Рим.

— А Рим, скорее всего, поддержит Эвмена, — добавил я, — И по привычке, и ради престижной дружбы с Афинами, которые дружат с Пергамом, и доверяют Эвмену больше в Риме, поскольку обидели родосцев, заставив освободить ликийцев, которых подчинили им ранее. Персей, конечно, попытается перетянуть Родос на свою сторону, но чем он сам может помочь Родосу на море, не имея серьёзного флота? Родосцы не самоубийцы, и я бы на такой вариант не рассчитывал. Скорее всего, у Фаласарны есть несколько лет, пока они все заняты друг дружкой. И ты прав, достойнейший Эолай, насчёт сизифова труда. Зачем он вам? Разве не лучше немного отодвинуть подмываемые волнами стены повыше, где до них не достанут волны?