Подлеморье. Книга 1
Шрифт:
Расставанье с дорогими людьми для дряхлого Воуля — горькое. Знает он, что в последний раз нюхает голову внука. Про себя благословил его и оттолкнул. Подошедшей Вере взглянул в большие, продолговатые, с косинкой глаза, прошамкал:
— Ганьку обереги… дочка…
Глава тринадцатая
Широка и раздольна степь. Синие, синие дали, как на Байкале, и глазом никак не окинешь их. Уже который день едут по Монголии Волчонок с Воулем. Степь здесь не однообразная плоская равнина, нет! Она походит на море после шторма, когда уже все стихло. Солнце щедро шлет свое тепло, и вся окружающая природа залита ярким светом. Лишь только по поверхности «моря», напоминая о пролетевшей буре, ходят длинные пологие «волны». А «волны» — это янтарно зеленые травы, щедро пересыпанные белыми, синими, голубыми, красными и желтыми цветами.
Непривычные виды, духмяный воздух ошеломили Волчонка. Он растерян. «Во сне я, что ли?» — думает он.
Кое-где бугрятся мягко очерченные сопки. Изредка дорогу пересечет сосновый массив — и снова степь. Далеко-далеко синеют горы, и опять степь, степь, степь.
В ядреном воздухе поют жаворонки, а под ними в высокой траве разгуливают спокойные дрофы, звенят кузнечики.
Над самой землей шустро мелькает зеленогрудая пташка. Присела отдохнуть на камень, а из-под него молнией мелькнула голова с немигающими злыми глазами. Забилась бедняжка в пасти и быстро исчезла в змеиной утробе.
На склоне ближнего бугра греются жирные тарбаганы [76] . Вдруг юркнули они в свои норы. Почти в тот же миг из-за сопочек выскочило стадо легких грациозных животных — это зэрины [77] . Не обращая на людей внимания, они пересекли дорогу и умчались к озеру.
А высоко-высоко, в светло-голубом небе, среди редких прозрачных тучек, летают орлы.
Степь нежится и купается в объятиях знойного дня.
Позабыв обо всем, Волчонок целыми днями глазеет на открывшийся перед ним неведомый мир.
76
Тарбаган — сурок.
77
Зэрины — антилопы, обитающие в степях Монголии.
А Воуль сидит лицом вперед, в сторону священного города Желтой веры — Урги [78] . Его морщинистые темнокоричневые губы беспрестанно шепчут слова молитвы, а из-под дряблых тяжелых век жадно оглядывают знакомую степь выцветшие, с темными жилками, как на старой потрескавшейся эмали, глаза. Нет-нет да по глубоким морщинам щек прокатятся слезы. Корявые, с огромными загнутыми ногтями пальцы медленно перебирают четки.
— Слышь, Волчонок, пятьдесят два раза зелень степи увядала и уходила под снег… Тогда я был молод и любопытен. Мне очень хотелось своими глазами увидеть живого бога Далай-ламу [79] . Вот по этой старой ургинской дороге я ехал вместе с бурятами-паломниками в божественную Лхасу [80] .
78
Урга — ныне г. Улан-Батор (МНР).
79
Далай-лама — глава буддийской религии. Живет в Тибете.
80
Лхаса — столица Тибета.
— Ой, как давно это было!.. И ты все помнишь, бабай? — ласково спросил Волчонок, разглядывая, как бы навсегда запоминая, изможденное лицо старика.
— Помню, сынок… Так же пустовала эта земля. Реденько живут монголы… Но я слыхал от ученого ламы: было время, когда степь стонала от воинов и их боевых коней, пестрела от юрт, там и сям возвышались каменные хурены — крепости. Гудели многолюдные города, а в главном городе, на золотом троне, сидел сам Потрясатель вселенной — Чингисхан, который посылал во все концы света свои свирепые тумены [81] . Он хотел покорить мир. Отсюда грозные воины дошли до Великого моря, где каждое утро из бездонного чрева воды родится солнце. А потом монголы домчались на своих неутомимых скакунах до Последнего моря, в котором к концу дня тонет наше светило. Сюда со всего света свозилось награбленное добро, в том числе и искрометные собольи шкурки, добытые руками наших эвенков. И эвенки стонали от гнета Владыки Мира.
81
Тумен — армия.
Магдауль удивленно слушал Воуля. Теперь не просто степь — степь величественная и страшная, наполненная призраками Прошлого, лежала перед изумленным Магдаулем.
— А хамниганов они тоже нобили? — со страхом спросил он.
— Покорились силе и наши шуленги [82] : трусливо валялись в ногах грозного хана…
— Неужели?! — вскинулся Волчонок.
— В этих степях кипела жадность и жестокость. Ко дворцу Чингисхана съезжались те, кто покорился: они падали ниц, они подносили богатые дары, они желали умилостивить грозного владыку и спасти себе жизнь. День и ночь стоял гул от множества воинов, беспрерывно пылили караваны верблюдов и бычьих арб. Слышался тяжкий стон пленных кузнецов, которым было велено ковать оружие, ковать цепи для невольников. Степь стонала от веселья опьяневших от крови вояк.
82
Шуленги — князья (тунгус.).
Оторвал Магдауль взгляд от взволнованного лица Воуля — по-прежнему яркая, в тихой дреме лежит перед ним степь.
— А теперь, бабай, здесь пусто. От аила [83] до аила едешь целый день. Даже не верится.
Воуль в знак согласия качнул головой, высек из кремня огонь, запалил свою трубку и надолго смолк.
Багровое солнце опускалось за далекие увалы. Его лучи окрасили золотисто-розовым цветом макушки цветов и густую траву. Легкий ветерок ласкал лица путников.
83
Аил — жилье кочевника, обычно одной семьи.
Теперь Волчонка тревожила эта чуждая ему, голая, без деревьев степь. Тревожила поездка в неведомый город, где живут почти одни буддийские священники. Тревожила незнакомая религия, которой так верит Воуль.
Вдруг недалеко от дороги он заметил лежащего на земле человека.
— Бабай, кто-то лежит… Не заболел ли?
— Сходи, узнай.
Магдауль быстро подошел к человеку.
Молодая, лет шестнадцати, девчушка лежала с закрытыми глазами и тяжко стонала.
Волчонок наклонился, дотронулся до тощего плеча.
— Эй, хухэн [84] , что с тобой?
Больная открыла воспаленные красные глаза.
— Пи-ить, — едва слышно промолвила она.
Магдауль сбегал за туеском, подал ей чашку с водой.
Незнакомка жадно проглотила воду и еще долго лежала с закрытыми глазами.
— Эй, ты, что тут валяешься?.. Я отвезу тебя домой… Эй! Хухэн, заболела?..
Девчушка открыла глаза, тихо прошептала:
— Я умерла… Уходи…
— Но-но, не болтай!.. С ума спятила! Что, с мужиком разлягалась?
84
Хухэн — девушка.
— Не-е, дядя… меня похоронили…
— Как?! Живую?! — Магдауль остолбенел.
— Лама сказал, что я заразная… Меня вывезли сюда… он прочитал надо мной молебен… Теперь я мертвая… Со мной грех разговаривать… грех трогать…
У Волчонка грозно сверкнули глаза.
— С-сволочь ваш лама!
Словно пушинку, поднял Магдауль брыкающуюся больную и потащил к телеге.
Назавтра в обед наши таежники въехали в город Ургу — столицу Монголии, где хозяйничали китайские вояки [85] , а им прислужничали вельможные князья — потомки некогда грозных монгольских ханов.
85
Китайские вояки — в те времена белокитайцы.