Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
Шрифт:
– Неужели ты думаешь, что забавляешь меня, - ответила ему мадемуазель Башкир-цева.
После этого было пролито много слез, а свет сказал: какие глупцы!” ( Неизданное, запись
от 22 июня 1875 года.)
В это же время у Марии обостряется уже начавшая ее подтачивать болезнь, чахот-ка. Но
пока ее так не называют. Башкирцева пока только боится ее, боится произнести имя этой
болезни, хотя и харкает кровью. Она бледна и, чтобы улучшить цвет лица, пьет по
рекомендации врачей фосфат
Зимой у нее пропадает ее чарующий голос. Врачи говорят, что виной тому ларин-гит. Всю
зиму она не могла взять ни одной ноты, ей казалось, что она потеряла голос на-совсем, но
к лету он возвратился.
“Всю эту зиму я не могла взять ни одной ноты; я была в отчаянии, мне казалось, что я
потеряла голос, и я молчала и краснела, когда мне говорили о нем; теперь он воз-
вращается, мой голос, мое сокровище, мое богатство! .. Какое счастье!.. Какое удовольст-
вие хорошо петь! Сознаешь себя всемогущей, сознаешь себя царицей! Чувствуешь себя
счастливой благодаря своему собственному достоинству. Это не гордость, которую дает
золото или титул. Становишься более чем женщиной, чувствуешь себя бессмертной. От-
рываешься от земли и несешься на небо! И все эти люди, которые следят за движением
ваших губ, которые слушают ваше пение, как божественный голос, которые наэлектризо-
ваны, взволнованы, восхищены!.. Вы владеете всеми ими! После настоящего царства - это
первое, чего следует искать”. (Запись от 24 июня 1874 года. На самом деле от 24 июня
1875 года.)
Вокруг их семейства снова разгорается скандал: Жорж Бабанин осужден на месяц тюрьмы
за пьянку и избиение в поезде на Монте-Карло “дамы”, с которой он жил, кроме того он
должен заплатить этой даме штраф в сто франков. На суде Жорж предстал в ком-пании с
вором кормов и содержателем незаконного игорного дома, о чем писали местные газеты.
Надежды Муси и ее семьи не сбываются, знакомство с Одиффре не дает им доступа в
общество Ниццы. На открытие своей новой виллы Эмиль приглашает Марию и ее род-
ственников, но они не находят там никакого светского общества, ни мадам Говард, ни
мадам Клапка, ни мадам Периго, ни графини Моннье де ля Сизеранн, никого из указателя
барона Нерво; с ними веселятся лишь холостяки с вульгарными физиономиями и плоски-
ми шутками, компания которых подошла бы скорее дяде Жоржу с его шлюхами.
У Марии появляется желание хоть чем-то отомстить Одиффре за то, что он не оп-равдал ее
надежд. Она начинает писать ему анонимные письма, содержание которых мы не знаем, иногда она излагает их в стихах сомнительного вкуса, она пишет письма не только ему, но
и его отцу. Дальше больше, она пишет послание Александру
семьи Одиффре с просьбой, чтобы он написал о них роман. Разумеется,
разоблачительный. Дюма, как и многие писатели впоследствии, которым она писала, ей не
отвечает. Тогда она решает сама написать этот роман, лелея мечту, что он произведет шум
в обществе, но другие дела и заботы отвлекают ее от этого замысла.
Семья Эмиля д’Одиффре, вероятно, догадывается, кто закидывает их анонимками, и
сестра Эмиля в свою очередь распространяет слухи о процессе, который ведет госпожа
Романова. Хочется бежать от этой жизни, надоело делать глупости, от которых самой ста-
новится стыдно. Она на грани нервного срыва и обращается к Богу с негодованием.
Чтобы хоть как-нибудь отвлечь ее, тетя закладывает свои бриллианты в Монте-Карло и
едет с ней сначала в Париж, а потом во Флоренцию на празднование четырехсот-летия
Микеланджело. Они прибывают туда в первый день торжеств, как отмечает сама Мария в
дневнике. Башкирцева читает программу этих торжеств, предполагается много различных
собраний, концертов, иллюминаций, бал в казино, прежнем дворце Боргезе, хочется
посетить все.
Это первая, но далеко не последняя, ее поездка в Италию. В то время существует большая
традиция посещения Италии, которой придерживаются и Башкирцевы. В Италии подолгу
живали многие русские аристократы, художники и писатели. Достаточно вспом-нить
имена писателя Николая Васильевича Гоголя и художника Александра Андреевича
Иванова. Художники, окончившие с золотой медалью Академию, награждались двухлет-
ней поездкой в Италию и такой же в Париж. Такова традиция была и во всей Европе. На-
пример, двадцатилетний Оскар Уайльд добился высшего академического успеха и полу-
чил стипендию в 95 фунтов в оксфордском колледже Магдалины. Во время первых же
своих летних каникул он совершил путешествие по Италии. Было это в 1875 году, почти
одновременно с Марией Башкирцевой.
На следующий день по прибытию Башкирцевы и Романова объезжают город в лан-до, в
полном туалете. Город с первого взгляда кажется Марии посредственным, он грязен, чуть
ли не в лохмотьях. Надо сказать, что Башкирцева все, что видит нового в своих пу-
тешествиях, сначала воспринимает негативно. Первое, что она замечает: на всех углах
продают арбузы целыми грудами, ее так и тянет отпробовать их холодную сочную мякоть.
А вот пример, как воспринял Флоренцию Василий Васильевич Розанов, человек
оптимистичный, радужный, в 1902 году:
“ Такое благополучие: едва приехал во Флоренцию, в пять часов утра, и, задыхаясь от