Подлодки адмирала Макарова
Шрифт:
Нарочито дымя трубой и не погружаясь, «Катран» лег в дрейф за деревянным боновым заграждением. Не заметить нельзя, достать трудно. Когда батареи зарядились, Ланге подумывал уходить. Над двумя явно военными пароходами курились дымки, но достаточно долго никто не пытался выйти показать себя. Лишь спустя четыре часа после гибели утреннего турка вахтенный заметил движение сильно пыхтящей канлодки. Опасная игра началась.
Османы сами ограничили свой маневр, оставив меж бревен около полукабельтова. Подводная лодка выдвинулась под перископ аккурат к этому проходу. Немедленно в воду лег снаряд, изрядно тряхнувший ее корпус. До броненоски примерно
Снаряды броненоски рвали море над головой. Палуба ходила под ногами, лопались электролампочки. Но с каждым десятком футов росла безопасность.
Наконец, сверху с промежутком шесть секунд грянули мощные взрывы. Третья торпеда не отозвалась. Капитан-лейтенант остановил погружение и приказал отойти на полмили, сбавив ход до среднего. Канонада смолкла, слухач рискнул надеть прибор и доложил, что винтов канонерки он не чует.
— Имеем шанс, господа, войти в летопись истории как авторы первой подводной атаки без перископа. А если не попали, войдем туда же как болваны. Сейчас узнаем, насколько благосклонна судьба.
Больше всего капитан опасался, что вражеский командир, увидев взрывы торпед, дал команду «стоп, машина», и комендоры осматривают море в поисках перископа, чтобы тотчас накрыть лодку огнем целого борта. В этот день высшие силы оказались на русской стороне. Броненоска отсутствовала на поверхности на все триста шестьдесят градусов обзора. Стало быть, улетела в небо. Или под воду нырнула, Аллах знает этих хитрых осман, что у них на уме.
Неугомонный Ланге велел вернуться к заграждению. Вторая торпеда взорвалась, очевидно, под бревнами. Что-то там турки нагромоздили посерьезнее цепи, раз детонировало. Паровой буксир, явно назначенный полностью перекрыть рейд при опасности, дал крен, а суетливо сбегающие с него турки красноречиво объясняли своим поведением, что служба кораблика закончилась.
На внешнем рейде за бонами стояли грузовые пароходы и собственной персоной «Интинбах», избежавший гибели в Золотом Роге и у Сухуми. Бог троицу любит…
Слушая доклады о мелких повреждениях, течах трубопроводов и сальников, капитан-лейтенант понимал, что надо соблюдать осторожность. Еще две-три дюжие встряски, и лодка станет беспомощной безо всяких попаданий. Поэтому он выровнял лодку по прямой к броненосцу и опустил перископ.
Афера, авантюра, безумие, иначе не назвать. Береговые орудия близко. На «Интинбахе» курится труба, значит, большая часть экипажа на железе. Нелепая носовая башня не повернется, но, всплыви чуть раньше, можно получить залп из казематов борта. Чуть позже — лодка врежется в борт броненосца и затонет, чуть поцарапав ему краску. Простора для маневров нет ни малейшего. Слева толстые цепи, на которых качаются бочки. Справа топорщатся дрова заграждения с навитыми под ними сюрпризами.
Матросы и унтера в отсеках ни о чем не знают. Верят в удачу командира, боятся его лишней наглости и боготворят. Старпом и
— Приготовиться к торпедной атаке. Поднять перископ. Малый вперед.
Зрительная труба показывается над водой секунды на три. Достаточно, чтобы капитан-лейтенант ввел поправку и уточнил расстояние. Выживем — штурману презент за точность.
Неподвижный борт «Интинбаха» длиной порядка полусотни саженей — куда лучшая мишень, нежели нос канонерки. Даже из-под воды промазать трудно. Но куда деваться самим? Не подплывать же на мелководье рейда под киль тонущего броненосца.
— Пятая, пли! Шестая, пли! Уравнительную на погружение. Машины, стоп. Средний назад.
Продвинувшись вперед на полторы-две длины корпуса, лодка останавливается и начинает откатываться назад. Тут ее настигает цунами от взрывов торпед. Боевой корабль, полный людей, схвачен невидимой рукой и трясется, как груша на ветру. Гаснет свет, отсеки наполняются криками боли, из переговорной трубы несутся рапорты о повреждениях. В темноте искрит электропроводка, к обычной вони отсеков примешивается запах паленого.
Поддайся командир на миг панике — все пропало. В лучшем случае аварийно всплыть и отдаться на расправу турку. Ни за что! Повоюем.
— Дать запасное освещение! Боцман, удерживать глубину тридцать футов. Машинное, продолжать средний назад. Штурман, рассчитать точку всплытия перед поворотом.
Лодка пятится наугад к сравнительно широкому месту, откуда сможет повернуть и носом выйти в открытое море. Над головой снова рвутся снаряды — заработали турецкие батареи. Слава богу, пока мелкий горох, полевая артиллерия на берегу, форт молчит. Значит, всплытие под перископ опасно.
— Проверить дожигание водорода!
Пожар совершенно некстати.
— Ваше благородие, через полкабельтова надо поднимать перископ, — доложил штурман, бледный и потный в неверном свете масляной лампадки.
Аккомпанементом к его словам служит зубовный скрежет по левому борту. Цепь от бочки скребет по балластной систерне. Зубодробительный звук смещается к носу и там внезапно стихает, зато лодка неожиданно начинает поворачивать.
— Бочку поймали. Стоп, машина. Право руля, полный вперед.
Цепь охотно отпускает передний руль глубины и, шаркнув на прощание по борту, затихает. Снаряды начинают ложиться совсем близко: турки заметили необычный танец бочки.
В центральном посту трясет, будто едешь на конке по разбитым рельсам. От отдельных разрывов лязгают зубы. «Катран» ложится на обратный курс, не задев внешнее ограждение, и тянется в сторону выхода. Удары остаются за кормой.
Из машинного докладывают о пожаре.
— Тушить! Держаться семь минут. Потом всплываем. Есть давление в котле?
— Половина, ваше благородие.
Кондукторы и матросы задыхаются в дыму, задраив межотсечную дверь. Приточку кислорода увеличить нельзя — пожар разгорится. Замотав мокрыми тряпками лицо и руки, они гасят горящую изоляцию, падают от электрошока, подымаются и снова борются за спасение лодки. Все это в дыму и почти полной тьме, нарушаемой лишь тощим мерцанием лампад, которым тоже не хватает воздуха, и искрением коротких замыканий.