Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
Что может быть отвратительнее для древних богов?
И Святослав понял, что пришло время решительных действий. Поражение, которое потерпел он и его дружина в болгарских землях, — это последнее предупреждение от родных богов. Они хотят, чтобы кровь христиан обагрила их алтари…
План действий зрел в голове Святослава. Вернувшись в Киев, он сровняет с землей христианский храм. А на развалинах его устроит алтарь Перуну, Велесу, Чернобогу и всем другим богам. Этот алтарь будет каменным, и камни долго будут омываться дымящейся кровью киевских христиан-изменников.
Но возвращаться в Киев с такой дружиной нельзя. В ней много христиан и много тех, кто сочувствует им.
Значит, сначала нужно привести в порядок дружину. Пусть воины-христиане ответят своими жизнями за то, что Святослав потерпел поражение.
Наступали осенние холода. Двигаться вверх по замерзающему Днепру становилось все труднее. На ночных стоянках мокрый снег засыпал палатки, гасил едва разведенные костры.
На одной из таких стоянок Святослав поделился своими замыслами со Свенельдом. И, против своего ожидания, не встретил поддержки. Храбрый воевода, на которого всегда можно было положиться в бою, на сей раз не одобрил намерений своего князя.
Конечно, Свенельд не сказал об этом прямо. Зная бешеный и безжалостный характер своего господина и соратника, лишь промолчал, почесывая бороду и сосредоточенно глядя в огонь костра.
Воевода вообще не очень любил думать, и отвлеченные мысли посещали его нечасто. Ему всегда казалось, что Святослав — именно такой князь, каким и должен быть киевский властитель. Воинственный, грозный, удалой. Бешеный и безжалостный. Да-да, а почему нет? Князь-берсерк, сам идущий на смерть и, не задумываясь, сеющий смерть вокруг себя. Славный воин, любимец дружины. Настоящий вождь своего смелого и гордого народа.
Свенельд и себя считал таким же. Только что не родился князем, а во всем остальном чем он отличался от Святослава?
Сидя у костра на днепровской стоянке и глядя в костер, Свенельд вдруг впервые понял, что в чем-то он все-таки отличается от своего князя.
Ему совсем не хотелось убивать христиан.
Врагов — да, но собственных товарищей по оружию? Собственных сограждан-киевлян? И за что? Свенельд всегда чтил древних богов, а о христианах вообще как-то не думал, ему это было неинтересно. Но убивать их за иностранную веру?
«Наверное, потому боги и не сделали меня князем, — подумал Свенельд. — Мало во мне жестокости. Мало!»
А вслух сказал:
— Но ведь твой родной брат Олаф… Он ведь тоже христианин. И он очень храбрый воин. Разве ты сам, князь, не видел своего брата в битве?
Да, тут было не поспорить. Дружинники-христиане сражались нисколько не хуже всех остальных. Среди них были такие же отважные бойцы. Княжич Олаф был среди них…
Но Святослав даже не счел нужным ответить воеводе. Вопрос был решен. Разве дело в личной храбрости или в иных личных достоинствах? Христиане — это люди, которые поклоняются иноземному богу и предали Родину. За это они должны быть уничтожены, а иначе милость древних русских богов никогда не вернется
— Мы сделаем большую стоянку, — сказал он, стрельнув глазами в воеводу. — Вверх по реке, на острове Березань. Там все и решим.
Свенельд прекрасно знал Березань: много раз проходил мимо днепровскими водами. А еще лучше он знал, что имеет в виду князь под словами «все решим».
Он живо представил себе топкий островок, поросший березами, и то, в какую кровавую западню превратится это место по воле обезумевшего от бессильной ярости властителя.
В ту ночь киевский князь Святослав совершил роковую ошибку. Он доверился воеводе Свенельду, потому что знал — он такой же язычник, преданный воин, смелый и не любящий рассуждать.
Такой же, да не такой. Князь не захотел подумать о том, что его верный воевода не любит и не хочет проливать невинную кровь…
Князь сообщил о своем решении воеводе, но забыл поинтересоваться, что же Свенельд думает об этом. Частая ошибка единоличных правителей. Любая преданность ведь имеет свои пределы.
В ту же ночь испугавшийся Свенельд со своими людьми ушел. Сев под утро потихоньку в струги, они отчалили и налегли на весла. Уже скоро стоянка Святослава скрылась за поворотом реки.
Опасаясь погони разъяренного князя, Свенельд свернул с Днепра в сторону и двинулся к Киеву долинами Южного Буга. Путь был нелегким, но отряд воеводы двигался стремительно, подгоняемый страхом.
Со Свенельдом ушли те, кто не хотел братоубийственных расправ.
О том, что случилось на Березани, точно известно немногое. Собрав всю дружину, князь открыто и яростно обвинил в понесенном поражении воинов-христиан. Из-за них Перун, Велес и другие боги отвернулись от войска и отняли ожидаемую победу.
Слова оправданий, как и мольбы о пощаде, не были услышаны. Да оно и не могло быть иначе: строгие идолы требовали человеческой крови. Заколотых в Доростоле младенцев оказалось недостаточно, совсем недостаточно.
Возбужденные Святославом воины вдруг посмотрели на своих товарищей-христиан, и словно пелена спала с их глаз. Они увидели, что перед ними — враги. Те, из-за кого и случились все беды. Смерть им!
Первым был убит княжич Олаф. Сам Святослав с болью в сердце вонзил свой острый меч в грудь родного брата. Но Олаф умер быстро, ему не пришлось пережить предсмертных мучений.
Стоянка на Березани оказалась долгой. Ударили морозы, Днепр быстро стянуло льдом, и проход на стругах стал невозможным. Стали готовиться к зимовке.
После ухода Свенельда с его людьми ярости князя Святослава не было предела. Он понял, что обманулся в собственном воеводе и тот предал его. Теперь он, Святослав, остался один на один с ненавистным Христом, которого необходимо было изгнать вон из русских земель. Из русских сердец, из русской души.
Князю пришло в голову, что убивать христиан следует не просто так, а предварительно пытая. Чтобы замучить до смерти. Чтобы древние боги могли сполна насладиться воплями и медленно текущей на алтарь кровью…