Подобие жизни
Шрифт:
До воды они так и не дотянули. Летающая машина рухнула в болотистую почву, разметав куски грязи, и развалилась на три части, напоследок выпустив из стеновых ниш пену, которая, по задумке производителя, должна была защитить пассажиров. Пена практически мгновенно стала твёрдой, почти как пенопласт, но со своей задачей справилась плохо — поскольку корпус теперь не был цельным, вещество расширилось бесконтрольно — Трофима и Ларису «укутало» полностью, а Кондратенко достались лишь остатки. Остальное расплескалось по земле, превратившись в некрасивый, рыхлый и неравномерной толщины ковёр.
Владислав от удара потерял сознание, но практически сразу же пришёл в себя. Тело безумно болело, было ощущение, что внутренние органы сорвались со своих мест и смешались в одну кучу. В голове гудело, мышцы спины стали деревянными, левая рука плохо слушалась. Кондратенко не сразу вспомнил, где он и что произошло перед аварией. А потом увидел в небе дрона, который снижался, ощерившись стволами. Мужчина попытался выхватить из кобуры пистолет и выругался, нащупав вместо оружия кусок пены. Собрался было спрятаться под раскуроченную панель управления, но не смог двинуться — пена заботливо укутало ноги ниже колен.
А дрон приближался. Перед глазами следователя встала виртуальная могила с его именем, он задёргался, и защита, которая могла стать виновницей смерти, с глухим треском разломалась на небольшие кусочки. Он поднырнул под панель в тот самый момент, когда полётник, спикировав, выстрелил очередью. Запахло горелым пластиком.
— Не шевелитесь! — заорал сыщик, увидев, что твёрдый, бесформенный «кокон», укрывший Самохину и Горохова, зашевелился и пошёл трещинами. — Сидите и не рыпайтесь!
Теперь выхватить пистолет было делом одной секунды. Влад аккуратно выглянул из-под укрытия. Дрон, сделав вираж, вновь приближался. Не дожидаясь очередного вражеского выстрела, Кондратенко нажал на спусковой крючок. Яркий луч устремился к цели, но не причинил особого вреда, задев лишь по касательной. Ответом была ещё одна очередь — Кондратенко едва успел спрятаться. Дрон пролетел вперёд несколько метров и развернулся — он был обязан выполнить поставленную перед ним задачу.
Вторая попытка оказалась более продуктивной — мужчина смог попасть в какую-то важную деталь. Полётник замедлился, принялся то прятать, то вновь ощеривать оружие, включать и выключать сирену. Кондратенко не стал любоваться представлением, а выстрелил ещё раз.
Дымящийся дрон упал совсем недалеко от флаера. Владислав закрыл глаза и выдохнул — маячившая перед ним могила наконец-то исчезла.
— Ладно, выковыривайтесь по-быстрому, — сказал он «кокону», стараясь, чтобы голос дрожал не слишком сильно, — где-то недалеко одноместник шлёпнулся, надо подготовиться к встрече гостей.
Лариса сопротивлялась, как лев, но в этот раз Трофим оказался глух к её агрессивному обаянию и оружие брать запретил:
— Ты всё равно не умеешь им пользоваться, ещё пострадаешь или нас подстрелишь.
Девушка гордо вскинула подбородок. Старательно не замечая мужчин, она уселась в покосившееся кресло и демонстративно скрестила руки на груди. Трофим обиженно пожал плечами и ещё раз попытался связаться с отцом. К счастью, сигнал прошёл — видимо, до этого его глушили уничтоженные дроны.
— Пап? Ты можешь выслать за нами кого-нибудь? Да. Координаты сам посмотри, я не знаю, где мы точно. Но слева вижу Стену, правда, далеко. Нет, не авария. Напали. Да откуда я знаю? Врачей? — Горохов окинул взглядом спутников и горестно покачал головой, наконец-то заметив, как болезненно морщится при движениях Кондратенко. — Да, нужна медпомощь. Нет, не мне. Пап, не кричи.
— Скажи, что Мэри капут, и мы только на себя рассчитывать можем, — вполголоса подсказал Влад, — так что пусть поторопится. Мы только дронов уничтожили, здесь ещё кто-то. Тот, кто в микрофлаере был. Может, пусть лучше полицию вызовет?
— Пап, и что-нибудь боевое ещё. Полицию там… — Трофим беспомощно посмотрел в угол, где безжизненно валялась секретарь в обнимку с вражеским полётником. — Она уже всё. Пап… ага, ладно.
Кондратенко по лицу подопечного понял, что старший Горохов взбешён, и что после спасения сыщиков ждёт эпичная взбучка. Молодой овер, когда его отец прервал разговор, по-детски шмыгнул носом:
— Полиции не будет. Папа сказал, наша охранка быстрее справится. Они прилетят минут через двадцать.
— Тогда держи оружие наготове. А вы, Лариса, не дуйтесь, а поглядывайте в окна и в, хм… разломы.
Девушка презрительно фыркнула, но головой завертела. Владислав, стараясь не обращать внимания на постепенно усиливающуюся боль в животе и груди, выбрался наружу. Трофим вылез следом.
Редкие чахлые деревца, росшие вокруг, назвать лесом было нельзя. По счастливой случайности, флаер при падении не напоролся ни на одно из них. Сейчас, в январе, они выглядели особенно уныло, как и весь пейзаж вокруг. Возможно, если бы не тёплый климат, из-за которого о минусовой температуре в Мегаполисе не было и речи, здесь, на болоте, было бы чуть веселей — грязь приморозилась бы, спряталась под снегом, а деревья украсились бы белыми шапками. Но, к сожалению, реальность выглядела неприглядно — тускло, серо и беспросветно.
— Мы продержимся двадцать минут? — Горохов с тревогой посмотрел на обломки — они очень медленно, но уверенно погружались в почву.
Влад присел, придирчиво изучил землю и заявил:
— Должны. Но минут через десять Лариску твою придётся наружу выводить, а то засосёт к чёртовой матери.
— Меня? — взвизгнула девушка. — Тогда не собираюсь здесь сидеть!
— Вот же ж… услышала-таки, — Влад разозлился на себя за длинный язык. — Дорогая, не волнуйтесь. Мы проследим, чтобы вы не пострадали.
— Лариса, лучше оставайся внутри, — вмешался Трофим. — Мы же пока не знаем, функционален ли последний преследователь и вообще, кто он. Есть шанс, что он тебя не заметит, особенно если вовремя спрячешься в какой-нибудь угол или под остатки пены.
— Раскомандовались, — пробурчала девушка. — А вы? А если оно вас убьёт?
— А мы ушами не хлопаем, лесок редкий, далеко просматривается, — объяснил бывший полицейский. — Если волнуетесь, не отвлекайте пустыми истерик… э-э-э, разговорами, я хотел сказать.