Подонок. Я тебе объявляю войну!
Шрифт:
Поэтому бьюсь что есть сил. Пинаю Сониных подруг по ногам, они меня в ответ. Отталкиваю Яну так, что та едва не падает, но Алла тут же пребольно хватает меня за волосы, не давая убежать. И вдруг Смолин повышает голос. Даже прикрикивает:
— Да потому что, Соня, это уже ни хрена не смешно!
Наша возня тут же прекращается. Мы с удивлением смотрим на них.
Соня, которая только что ожесточенно спорила с братом, как будто вся скукоживается и, кажется, начинает плакать. А Смолин, который секунду назад казался злым, ну или крайне
Немного поколебавшись, он притягивает ее к себе и обнимает. Утешает, наверное. А затем, держа ее за плечи, уводит. Проходя мимо меня, она тихо цедит:
— Живи пока.
Сонины подруги, отцепившись от меня, растерянно смотрят им вслед. Потом переглядываются, берут свои сумки и тоже уходят следом.
Я остаюсь одна. Ноет затылок там, где меня тянули за волосы, жжет ушибленные колени и ладони, но, подозреваю, я отделалась легкими потерями.
20. Женя
После гимназии еду к маме в больницу, а когда возвращаюсь домой, у подъезда вижу всех наших. Девчонки бросаются мне навстречу, сжимают в объятьях, будто мы не виделись как минимум год, а не всего несколько дней.
Поднимаемся всей толпой ко мне. Леська — сразу на кухню. Достает из пакета колбасу, сыр, батон.
— Девчонки, давайте быстренько сделаем бутеры на всех?
Я ставлю чайник. Парни, пока мы с девчонками возимся у стола, толкутся в дверях кухни, отпускают шуточки и сами над ними же хохочут.
Потом мы, сытые и довольные, сидим в зале, кто — где: на диване, на креслах, на ковре. Наши наперебой рассказывают со смехом забавный казус, случившийся на лабораторной по химии, а я понимаю, как дико тоскую по ним, по нашей школе, по недавней жизни.
— Ну а ты, Женька, чего молчишь? Рассказывай, как там в твоей мажорской гимназии? — спрашивает Вадик Шмелев.
Как же мне хочется пожаловаться: «Ребят, там ужасно, они вообще не такие, как мы, как все… Мне кажется, я не выдержу». Но вместо этого, улыбаюсь ему и бодро отвечаю:
— Нормально. Учусь, да и всё, — пожимаю плечами, стараясь не замечать, что Дэн сверлит меня суровым взглядом.
— Ну а как там вообще? — интересуется Леська. — Круто, наверное?
— Круто, — соглашаюсь я. — Очень красиво, очень современно.
— А мальчики есть симпатичные? — хихикает она.
Я опять пожимаю плечами. Дэн и так мрачнее тучи.
— Я особо не приглядывалась, — слегка привираю я. Вот Смолин Леське однозначно понравился бы на лицо, она без ума от красавчиков. В общем-то, мне бы тоже, будь он нормальным. И не будь у меня Дэна, конечно.
— А чем вас там кормят? — спрашивает Ваня Дубов.
— Ой, там меню как в ресторане. На любой вкус.
— О, как классно!
— А как ты добираешься туда и обратно? Измайловская гимназия — это же где-то за городом?
— У них свой автобус. Развозит персонал. Ну и меня заодно прямо до нашей остановки.
— Да чего ты
Наши неловко замолкают. Я тоже молчу. Дэн, наверное, ждет, что я начну оправдываться или объясняться. Но я встаю и выхожу на кухню. Слышу за спиной сразу шушуканье и оправдывающийся голос Дэна:
— Да че я? Я ж просто сказал…
Следом за мной на кухню заходит Олег Хоржан.
Я наливаю воду в стакан, будто мне захотелось попить. Но на самом деле я просто сбежала от их внимания — иначе сейчас разнылась бы. Я и так с трудом держусь, а тут еще Дэн со своей нелепой ревностью и упреками.
Хоржан стоит на пороге кухни, сначала молча наблюдает, как я давлюсь водой. Потом говорит:
— Жень, что-то случилось?
— Да нет, всё в порядке, — вымучиваю я улыбку.
— Там так плохо, да? Тебя обижают?
— Нет, правда, всё нормально. Просто… просто я еще не привыкла и… скучаю.
Олег хмурится, будто не верит мне. И в конце концов говорит:
— Если я чем-то смогу помочь — только скажи.
Я так растрогана, что в порыве обнимаю его. И сразу отхожу — вспоминаю, что Олег с трудом переносит тактильный контакт.
— Спасибо. Если вдруг что — обязательно, — говорю ему теперь уже с искренней улыбкой.
Следующий день проходит более или менее спокойно. Одноклассники меня просто игнорируют. Даже Соня и Смолин. Никогда не думала, что буду этому рада. Плохо только, что и Полина явно трусит со мной общаться, хотя и ее тоже бойкотируют. А мне так нужно ее разговорить! Но стоит мне подойти к ней — на перемене или в кафе, — она тотчас придумывает что-то срочное-важное-неотложное и сбегает.
Последним у нас физкультура. Подряд два урока. Нас объединяют с девочками из десятого класса. Но зато парни занимаются отдельно. Сегодня у них занятия в зале. Нас же гоняют по стадиону. Он, конечно, шикарный, не чета нашему. Поле — с искусственной ярко-зеленой травкой, беговые дорожки — с каучуковым покрытием. Всё очень красивое, как и везде здесь. Но к концу второго урока я едва на ногах держусь. Пот с меня в три ручья стекает, футболку — хоть отжимай. В глазах темнеет.
Смолиной, кстати, вообще на физкультуре не было. Полина, сразу без нее осмелев, сообщила, что Соня ходит только на плаванье, от остального — освобождена по здоровью. И слава богу.
— Молодцы, девочки, — говорит тренер, худощавая, невысокая женщина лет сорока. Но, несмотря на свою миниатюрность, она очень жесткая. Загоняла нас просто. — В целом, хорошо сегодня поработали. Все свободны. Кроме новенькой. Задержись.
Я хочу просто сесть куда-нибудь и вообще не двигаться полчаса. Но ковыляю к ней, тогда как все остальные уходят со стадиона. Минут десять она меня еще терзает, показывая мои ошибки и заставляя переделывать упражнения. Потом, видать, понимает, что толку сейчас с меня уже никакого.