Подсказчик
Шрифт:
Но кто на самом деле был этот Альберт?
Какой-то человек — поскольку речь шла именно о человеке, а не о монстре или призраке — в этот конкретный момент времени жил так, словно ничего и не случилось. Делал покупки, гулял по улице, встречался с людьми — продавцами, прохожими, соседями по дому, которые даже и не подозревали, кто он на самом деле.
Он словно невидимка ходил среди них.
Но за этой видимостью скрывалось истинное лицо. Эта истина была построена на насилии. Именно таким образом серийные убийцы ощущают свою силу, которая пусть на время, но помогает им подавить
«Эти люди словно существуют только за счет смерти остальных», — подумала Мила.
Взвывшая в полночь сигнализация машины Кобаши в очередной раз указала на пустое времяпрепровождение, беспощадно напоминая всем о том, что их прежние усилия оказались почти бесполезными.
Из недр земли ничего нового так и не было извлечено. Усадьба была почти полностью разрушена, но в стенах дома ничего тайного не обнаружили.
Борис с мобильным телефоном в руках подошел к сидевшей на тротуаре перед домом Миле:
— Пытаюсь позвонить, но нет связи…
Девушка проверила свой телефон:
— Наверное, поэтому Чанг еще не позвонил мне, чтобы сообщить о результатах анализа ДНК.
Борис обвел рукой вокруг себя:
— Приятно осознавать, что и богатым чего-то не хватает, разве не так?
Молодой человек улыбнулся, засунул телефон в карман и сел рядом с Милой. Девушка еще не успела поблагодарить его за куртку и воспользовалась случаем, чтобы сделать это сейчас же.
— Не стоит благодарности, — ответил Борис.
В этот момент оба заметили, как подразделение внутренней охраны Капо-Альто оцепило всю территорию усадьбы, образуя заградительный кордон.
— Что происходит?
— Сюда едут журналисты, — сообщил ей Борис. — Роке дал согласие на съемку дома: минутный видеоролик для теленовостей, с тем чтобы продемонстрировать, что мы делаем все возможное.
Девушка видела, как эти так называемые стражи порядка занимали свои позиции: они нелепо выглядели в оранжево-синей униформе, изготовленной строго по размерам, с тем чтобы лишний раз подчеркнуть мускулистое телосложение охранников, с этим жестким выражением лиц и наушниками портативной радиостанции, которая должна была придать им вид суперпрофессионалов.
«Альберт ловко обставил их, пробив дыру в стене и простым замыканием в сети выведя из строя всю их видеоаппаратуру», — подумала девушка.
— После стольких проведенных здесь впустую часов Роке, похоже, начинает закипать…
— Не переживай, этот всегда найдет способ выкрутиться.
Борис взял куски бумаги, коробку табака и начал молча крутить себе сигарету. У Милы возникло явное ощущение, что он о чем-то хотел спросить, но не напрямую. А ее молчание не поможет ему в этом.
Тогда девушка решила протянуть ему руку помощи.
— Как ты провел сутки предоставленной вам Роке свободы?
Ответ Бориса прозвучал уклончиво:
— Спал. А еще думал о деле. Иногда это помогает прояснить мысли… Я знаю, что вчерашний вечер ты провела с Гавилой.
«Наконец-то он проговорился!» Но Мила ошибалась, полагая, что этот намек Бориса был продиктован ревностью. У него были совсем другие намерения, и вскоре она поняла это из его слов.
— Думаю, что он очень страдал.
Борис говорил о жене Горана. И делал это с такой печалью в голосе, что возникала мысль, будто во все, что бы ни случилось в его семье, в итоге оказывалась вовлеченной и его команда.
— Сказать по правде, он не говорил со мной об этом, — призналась Мила. — Только вскользь коснулся этой темы в самом конце вечера.
— В таком случае даже к лучшему, что ты узнаешь об этом теперь… — Прежде чем продолжить, Борис зажег сигарету, глубоко затянулся и выдохнул облако дыма. Он подбирал нужные слова. — Жена доктора была необыкновенной женщиной, красивой и очень деликатной. Я не считал, сколько раз мы все вместе обедали в их доме. Она была частью нашего коллектива, словно и у нее в команде была своя функция. Когда мы распутывали очередное сложное дело, эти совместные ужины были единственным утешением после тяжелого рабочего дня среди крови и трупов. Своеобразный ритуал примирения с жизнью, не знаю, понятно ли я изъясняюсь…
— А потом что с ней случилось?
— Это произошло год и месяц тому назад. Без предупреждения, без выяснений отношений она просто ушла из дома.
— Она бросила его?
— Не только Гавилу, но и Томми, их единственного сына.
Мила чувствовала, что над криминологом довлела печаль разлуки, но она никогда не смогла бы представить, насколько глубока она была.
«Как же могло произойти, что мать бросила своего ребенка?» — спрашивала она себя.
— А почему она ушла?
— Никто ничего толком не знает. Возможно, у нее был другой, а может, она просто устала от такой жизни, кто знает… Она даже не оставила записки. Собрала вещи и была такова. И точка.
— Но я, наверное, не смогла бы выдержать, не зная истинной причины.
— Странная вещь, но он никогда не просил нас узнать, где она теперь. — Голос Бориса изменился, и, прежде чем продолжить, он огляделся, удостоверившись, нет ли поблизости Горана. — Есть еще кое-что, о чем Горан не знает, да и не должен знать…
Мила кивком дала понять молодому человеку, что ей можно доверять.
— Ну ладно… Спустя несколько месяцев мы вместе со Стерном напали на ее след. Она жила в одном маленьком городке на побережье. Мы не стали заходить к ней в дом, а остановились на улице в надежде, что она подойдет к нам сама.
— И что она?
— Она не ожидала нас увидеть. Но потом кивнула в знак приветствия, опустила глаза и прошла мимо.
Наступившее молчание Мила не в силах была объяснить. Борис небрежно отбросил прочь окурок прямо на глазах у одного из охранников, который тут же поспешил поднять его с лужайки.
— Борис, почему ты рассказал мне об этом?
— Потому что доктор Гавила мой друг. И ты тоже друг, хотя и с недавних пор.
Борис, должно быть, понял одну вещь, на которой ни она, ни Горан еще не сосредоточили своего внимания. Это касалось именно их двоих. Борис просто пытался защитить их обоих.