Подснежник
Шрифт:
Он долго не решался отпустить спинку стула, за которую держался холодной от волнения ладонью. Наконец, через пару мгновений, Ален разжал пальцы и отвёл руку. Рука дрожала, ноги тоже — от непривычного напряжения. «Сделать ещё шаг?» — сам у себя спросил мужчина.
Решиться было трудно. Одно дело шагнуть, держась за стул. А сделать этот шаг самостоятельно, самому — это другое дело. Дьюар испугался, что может упасть, но даже этот страх не смог ему помешать. Он с шумом вздохнул и, слегка покачиваясь, сделал этот шаг. Это оказалось легко.
Ален осмелел и с помощью
Мужчина облокотился о подоконник и выглянул в окно. Он окунулся в бесконечность солнечного света и неба. Ничего, кроме этого, он не видел сейчас: только небо, полное солнца. И где-то там чёрною точкой летела птица Свободы. Ален проследил за нею глазами, насколько это было возможно, и снова заплакал. Он был теперь свободен, как эта птица. Он смог сейчас проследить её полёт от облака до того дерева, куда она пошла на посадку. И эта картина впервые за три года не оканчивалась оконной рамой. Она вообще ничем сейчас не оканчивалась. Небо было бесконечно, как сама вечность. Светлые прожилки улетающих к северу облаков перемежались с глубокой синью небесных просторов.
Солнце ослепляло своим сиянием. Ален зажмурился и отвернулся. В самом деле, пора одеться и спуститься вниз. Прочь из этой комнаты! Чтобы осознать свою теперешнюю независимость как можно полнее. Шаги обратно к кровати были гораздо увереннее, чем от неё.
Ален, наклонившись, провёл рукой по костюму. Наверняка великоват: Ален сбросил в весе за время болезни. Странная вещь, он совсем разучился застёгивать пуговицы, пальцы казались деревянными.
Почти без усилий мужчина подошёл к шкафу, распахнул его дверцу и посмотрел на себя в зеркало. Впервые в полный рост. Ален не узнал себя. Как это мог быть он? Ни тени на лице, хоть ещё вчера их было предостаточно. Посвежевшая кожа, разгладившиеся морщинки. Словно кто-то повернул невидимые часы и вернул Алена в прошлое, ещё до катастрофы. «Не валяй дурака, Ален, — сам себе сказал Дьюар, — путешествие во времени невозможно. Ты, конечно, уже всяких чудес насмотрелся, но это слишком».
Мужчина провёл рукой по кудрям и вновь обежал себя взглядом. Босиком… Ален присел на корточки перед шкафом, достал пару ботинок из нижнего ящика. Теперь лучше. Почти такой же, как раньше. Может, чуть поумнее.
«Я многое узнал и многое понял. Я не буду таким, каким был когда-то, это факт. Но вот, чёрт возьми, что мне действительно хочется узнать, — подумал он, — так это смогу ли я когда-нибудь снова танцевать!»
— Сможете, Ален, обязательно сможете, — раздался за его спиною спокойный голос.
Дьюар вздрогнул от неожиданности и повернулся. Прислонившись к двери, стоял Селестен. Ален не слышал, как он вошёл. Создавалось впечатление, что он просто взял и материализовался. И мысли…
— Вы прочли мои мысли? — спросил Ален.
— Вас это всё ещё удивляет? — Юноша запер дверь изнутри на ключ и прошёл к окну.
— Не особенно. — Дьюар надел пиджак. — Как вы вошли?
— Через дверь, разумеется.
—
— Вы не слышали моего стука?
— Нет.
— Это уже не важно. — Труавиль сделал неопределённый жест. — Вижу, вы сами научились ходить?
— Это чудо, Селестен!
— Чудо? — Его губы скривились. — Что для вас чудо, Ален?
— Чудо, что я встретил вас.
— Пройдите-ка по комнате, Ален, — сказал юноша, не обращая внимания на его последние слова. — Я хочу посмотреть, как вы ходите.
Дьюар прошёлся по спальне туда-сюда. Он чувствовал необыкновенную лёгкость. Словно что-то тянуло его вверх, подмывало взлететь.
— Безукоризненная работа, — пробормотал Селестен. — Ноги не болят?
— Я никогда в жизни так хорошо себя не чувствовал! — признался Ален.
Музыкант слегка улыбнулся, но в глазах его появилось странное выражение. Наверное, с таким родственники глядят на смертельно больных.
— Что-то не так? — встревожился Ален.
— Сложно было снова научиться ходить?
— Нет. Я ведь хорошо помню ваши слова, Селестен. Всё возможно. Нужно только верить в это… Что с вами, Селестен? — Мужчина увидел, что в глазах юноши блеснули слёзы.
— Молодец, Ален, — сказал Труавиль, смахивая эти слезинки кончиками пальцев. — Вы многому научились, да?
— Кое-чему, но многое остаётся для меня тайной.
— Вы многому научились, — заговорил юноша с непередаваемыми интонациями, — вы многое поняли. Значит, здесь моя миссия окончена.
— То есть? — Кусок льда с размаху воткнулся Алену в сердце.
— Я вам больше не нужен. Мне пора уходить, — объяснил Селестен.
— Что? — воскликнул Дьюар. — Это вздор, Селестен! Вы мне нужны! Я не хочу, чтобы вы уходили!
— Хотите или нет, всё предопределено. Я ухожу.
— Я… я не позволю вам! — почти рассердился мужчина. — Вы нужны мне!
— Я всё прекрасно понимаю… но я сказал всё, что хотел, и что хотел сделать — сделал. Вы свободны, Ален, вы здоровы, и у вас теперь всё в порядке. Продолжайте свою жизнь.
— Как, если без вас? — Ален сделал к нему шаг. — Вы моя жизнь.
— Нет, Ален, это всего лишь заблуждение. Я вам более не нужен, — улыбнулся юноша. — Вы теперь в состоянии сами жить эту жизнь. А мне пора.
— Нет! Селестен, вы не можете уйти! Вы же мой единственный друг… Не бросайте меня! Я… как я смогу…
— Так же, как могли до этого. Ну, пожалуйста, Ален, вы же взрослый человек… Я вас с самого начала предупреждал, что однажды мы расстанемся, не так ли?
— Но я же… — Глаза Дьюара наполнились слезами.
— Я знаю, что вы меня любите. Но тем не менее я ухожу.
— Нет, я не позволю вам уйти! Я…
— Довольно, Ален, прошу вас…
Ален беззвучно шевелил губами какое-то время, точно у него голос пропал. Кое-как он выдавил из себя:
— Останьтесь.
Юноша закусил губу:
— Довольно, Ален. Если бы я мог с вами остаться, я бы остался. Но я не могу. Я должен уйти. Вы всё поймёте потом, пока же доверьтесь мне. Вы замечательный человек, Ален, у вас всё будет хорошо.