Подвиг ''Тумана''

Тихомиров Вениамин Васильевич

В полдень «Туман» вошел в главную базу флота - город Полярный. Екатерининская бухта, на берегу которой в тридцатые годы вырос этот новый заполярный город, похожа на огромную, сделанную из серого гранита чашу, заполненную водой. Высокие, почти отвесные берега с трех сторон окружают бухту, защищая ее от северных и северо-западных холодных ветров, дующих из арктических ледяных пустынь, и крутых волн, приходящих с широких просторов штормового Баренцева моря. С юга отроги скал не так высоки. Большими лестничными уступами они опускаются к воде. На них и построен город Полярный. Суровая северная

природа отступила перед волей и силой советского человека. На голом камне среди скал выросли многоэтажные дома. Над бухтой засияли огни жизни. Город был полон детских голосов, музыки, песен, простого человеческого счастья. Был... А сейчас он тих, суров, насторожен, как и все наши прифронтовые города.

«Туман» обменялся сигналами с рейдовым постом и ошвартовался у причала, рядом с другими сторожевыми кораблями своего дивизиона.

Полдень. Обед. В кубрике шумно. Слышатся шутки, смех. Моряки - веселый народ.

– Наш кок всегда бьет прямо в цель. Снайпер!
– аппетитно уплетая борщ, говорит котельный машинист, весельчак и балагур Александр Косач.

– Уж Ваня Жмыхов не промахнется!
– от удовольствия причмокивая толстыми губами, добавляет Сережа Жиленко.

– Это верно. Не то что некоторые мазилы артиллеристы, - весело улыбаясь, хлопает по плечу Тимофея Мироненко Саша Пелевин.

Тот не оправдывается, только виновато разводит руками.

– Ну, как борщ?
– вбегая в кубрик с бачком в руках, спрашивает кок Иван Жмыхов. Тонкий, щупленький, с бледным лицом, он совсем не похож на того традиционного кока, каких обычно изображают в книгах и на сцене.

– Добавочки бы, - отодвигая в сторону пустую миску, еле слышно просит Петр Ефанов, вытирая рукавом парусиновой робы блестящий от пота лоб.

– А снаряды кто за тебя подносить будет? И так еле ноги волочишь, - подтрунивает его приятель Александр Косач.

Дружный смех внезапно обрывает сигнал боевой тревоги. Кубрик мгновенно пустеет.

Проходит минута. Утихает перестук каблуков по палубе. На мостик один за другим поступают доклады:

– Кормовое орудие к бою готово!

– Пулеметные расчеты к бою готовы!

– Носовое орудие к бою готово!

Все замерли на своих местах. Заряжающие держат наготове снаряды, чтобы в одно мгновение послать их в казенник.

Прошла еще минута.

Громкий голос разрывает тишину:

– По самолетам противника, огонь!

Над кораблем стоит гул и треск. Огонь ведут пулеметчики и артиллеристы. Стреляют рядом стоящие корабли и береговые зенитные батареи. Где-то недалеко ухают разрывы фугасных бомб.

Сквозь этот беспорядочный грохот все явственнее слышится завывающий шум самолетных моторов. Взоры всех устремлены в сторону моря. Оттуда, подойдя на большой высоте, пикируют поочередно три бомбардировщика с крестами на крыльях. Свой удар они нацелили на корабли.

Командир орудия Егунов, резко взмахивая рукой, командует:

– Огонь!.. Огонь!.. Огонь!..

Один

за другим гремят выстрелы. Непрерывно щелкает замок пушки. Быстро и четко работает подносчик Петр Ефанов. Снаряды мелькают в его руках. Куда только девалась его неповоротливость. Легкими и ловкими стали движения. Рукава у тельняшки закатаны выше локтя. Пот крупными каплями катится по лицу. Каска сдвинута на затылок.

– Давай, давай, Тима! Жми!
– кричит он заряжающему Мироненко, подбегая с очередным снарядом.

Вражеские самолеты проходят над кораблями. Рев моторов нарастает со скоростью падающей лавины. Слышится противный визг летящих бомб. Грохочут взрывы. Водяные столбы, опадая, заливают палубу «Тумана».

– Горит! Смотрите, горит!
– кричат сразу несколько человек.

Черная машина, медленно снижаясь, уходит за дальнюю гряду темнеющих на горизонте скал. За самолетом, расширяясь и тая, тянется черный хвост дыма.

Налет врага отбит.

Кто подбил фашиста? Этот вопрос долго обсуждают моряки, собравшись после боя на верхней палубе. Спорят. Доказывают. Шумят.

– В конце концов, не все ли равно - кто? Важно - одним фашистом меньше!
– говорит боцман Александр Саблин и тут же, приказав своим подчиненным Филиппу Марченко и Михаилу Терехину: «Скатить верхнюю палубу! Навести порядок!» - поднимается своей неторопливой походкой «вразвалочку» на шкафут.

Оттуда он переходит на полубак, заглядывая во все уголки, а через минуту его широкая, чуть сутулая спина уже маячит на корме:

– Ящики расставить аккуратней! Убрать все лишнее!

Закрывшись в каюте, командир и комиссар обсуждают детали предстоящего похода. Они только что вернулись из штаба дивизиона. Корабль получил срочное задание.

– Возглавлю группу я, - предлагает Стрельник.

– А может, Рыбакова пошлем?
– спрашивает командир.
– Парень он молодой, энергичный. Сам рвется в бой.

– Это наше первое боевое задание. И я, как комиссар, должен идти непременно.

Командир согласился:

– Хорошо. Людей отбирайте сами, Петр Никитич.

– Я думаю взять добровольцев.

– Не возражаю.

Шестаков вызвал к себе дежурного по кораблю.

– Передайте сигнал:

«Корабль к бою и походу изготовить!»

– Интересно, куда пойдем?
– спрашивал своего старшину Алексея Караваева рулевой Константин Семенов. Они только что закончили осмотр механизмов.

– Ненужная любознательность, - вмешался в случайно услышанный разговор находившийся на мостике штурман корабля лейтенант Михаил Михайлович Букин.
– Придет время - все узнаем, - и, немного помолчав, добавил: - Одно ясно: идем бить фашистов. У нас сейчас одна забота.

Штурман спустился вниз. Его вызвал к себе командир.

– Знаешь, Алеша, я вчера письмо из дому получил, - Семенов вытащил из правого кармана брюк помятый конверт.
– Мать пишет. Вот послушай: «Сегодня суббота. Первый вечер такой хороший выдался. Народу на гулянье собралось видимо-невидимо. Наша фабрика свой оркестр привезла. Отдохнули весело. На лодках катались. Волга красивая такая. Тебя вспоминали. Скоро ли у тебя отпуск?..»