Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)
Шрифт:
– Я бедный портной… откуда состояние… что вы хотите?
Солдаты угрожали ему смертью, он этого не испугался. Затем мы опять услышали крик, и солдаты ушли, взяв с собой его сына. Потом только мы узнали, что солдаты по приказанию своего начальника палили на огне ноги бедному старику».
– Негодяй Типо-Руно! – шепнул я на ухо Надиру. Поблагодарив молодую девушку, я вошел в дом. Из рассказа я понял, что сокровище не было тронуто. Гассан же не хотел отворить подвал.
Тогда Надир приготовил из опиума и лимонов напиток, который, по его словам, вызывает человека на невоздержанность в речах, и дал ему выпить. Вскоре после этого Гассан закрыл глаза и начал бредить.
Надир и я подошли к подвалу, взяв с собой ключ. Надир начал вертеть им в замке.
Гассан начал хохотать и, вскочив с кресла, сошел к нам, выхватил у Надира ключ и отворил нам дверь, как бы показывая этим свою ловкость, и мы увидели, что сокровище не тронуто.
– Перевезти это золото в Европу – вещь нелегкая, – сказал мне Надир, – ибо английская таможня осматривает корабли и непременно конфискует.
– Я должен, однако, в точности исполнить обещание.
– Слушай, мы присоединим эти сокровища к сокровищам Шивы, которые хранятся в центре Калькутты, взамен этого я выдам тебе чек на сумму, соответствующую стоимости сокровищ. Ты этот чек представишь нашему банкиру в Лондоне, но все-таки деньги сейчас нельзя выносить через ворота, потому что английская полиция, вероятно, следит. Мы вынесем сокровища завтра через потайной ход.
Потайной ход выходил в какую-то небольшую комнатку, где сидел жрец по имени Куреб. Увидев нас, он побледнел, ибо угадал, что мы знаем про сокровища, а он был вторым их хранителем, но, когда мы сказали, что мы – друзья Османи и хотим перенести сокровища, он, убедившись в истинности наших слов, сказал, что поможет нам.
Мы вынесли спящего Гассана из комнаты и поставили около него Куреба.
– Мы пойдем теперь ко мне, – сказал Надир.
И он, переодевшись англичанином, повел меня в великолепный замок.
– Здесь меня знают, – сказал он, – за сэра Артура
Гольдери.
За чаем Надир мне рассказал, что в него была влюблена ужасная женщина (Румия), она же прекрасная садовница, при этом имени я невольно вздрогнул. В середине рассказа к нам вошел Куреб.
Лицо его было бледно, и он весь дрожал.
– Господин, – проговорил он, обращаясь к Надиру. – Я потерял амулет.
– Амулетом является медная пластинка, – объяснил мне Надир. – Он носится на шее и служит знаком профессии. Каждый правоверный перед молитвой под страхом смерти должен показывать амулет. Если же его не будет, этого человека изрубят на куски.
– Ступай и ищи у портного. Ключ у молодой девушки.
На другой день вечером Надир сказал мне:
– Все готово, идем.
Мы отправились к портному.
Подойдя к подвалу, Надир отворил дверь и с ужасом бросился назад.
– Измена! Измена! – вскричал он. Сокровища раджи Османи исчезли.
– Я уверен в Куребе, он нам не изменил, но, чтобы узнать, где сокровища, нам надо найти Куреба.
Мы вошли в квартиру портного и увидели следующую картину: на полу лежал спящий Куреб, перед ним стоял стакан с напитком, который приготовил Надир для портного, чтобы узнать секрет замка.
Тут мы поняли все.
Куреб, измученный жаждой во время поисков, выпил напиток и подвергся влиянию его действия. Тогда солдаты Типо-Руно, усердно следившие за домом портного, явились туда, и Куреб выдал им тайну.
– Если Типо-Руно не уехал из Индии, – сказал мне Надир, – то дело наше не проиграно, он нам возвратит все богатство раджи Османи. Теперь жизнь твоя, – прибавил он, – находится в опасности, и потому мне нельзя покидать тебя. Сейчас ты ступай ко мне и жди меня, а я пойду разыскивать Типо-Руно.
Он дал мне половину соверена, который я должен был показать у входа.
Я гостил у Надира два дня, о нем не было ни слуху ни Духу.
Я начал уже тревожиться, как вдруг в спальне отворилась дверь, и в ней показался Надир.
– Я нашел сокровища и ребенка, но придется завоевывать и то и другое. Теперь пойдем, – прибавил он.
И мы отправились через потайной выход.
– Я пришел сюда скрытно от прислуги, – сказал Надир, – потому что не успел преобразиться в сэра Артура Гольдери.
Когда мы вышли, между нами началось совещание.
– Типо уезжает завтра, – сказал Надир, – на военном корабле, в трюме которого устроено двойное дно.
После нескольких минут совещания мы отправились к тому шультри, в котором Надир обыкновенно переодевался, и там я переоделся в малайского матроса.
Малайцы слывут превосходными знатоками морского дела.
Преобразившись в малайского матроса, я спустился в общий зал, но, к моему удивлению, я не нашел там Надира, как вдруг какой-то малаец подошел ко мне и спросил: «Не узнаешь меня?» Это был Надир.
– Тебя удивляет, к чему мы переоделись малайскими матросами, – сейчас узнаешь. Экипаж брига, на котором собирается плыть Типо, находится не в полном составе. Капитан корабля, старый, англичанин, не пренебрегает и малайцами, ибо они берут меньшую плату и лучше знают своё дело, чем индийцы. Все матросы, которые здесь находятся, преданы мне душой и телом.
Не успел я еще обо всем расспросить Надира, как в шультри вошел капитан английского брига – Джон Гэппер.
Увидев матросов-малайцев, он стал нанимать нас, но только не всех, – я и Надир были наняты и еще двое.
Надиру, видимо, это не понравилось, ибо четыре человека против двенадцати мало, но мы все-таки согласились. Вечером мы были уже на судне.
Джон Гэппер, капитан нашего корабля, который носил название «Вест-Индия», отплыл в шесть часов вечера. После нескольких часов мне удалось увидеть Надира. Он сообщил мне, что за нами плывет джонка, в которой сидят десять переодетых в китайцев его товарищей и которые по первому сигналу бросятся на корабль.
Типо-Руно превратился опять в майора, сэра Эдуарда Линтона, и начал разговаривать с капитаном на английском языке, будучи уверен, что никто не понимает его. Из разговора мы узнали, что капитан знает, что вместо риса он везет сокровища.