Подводная лодка
Шрифт:
Наблюдающий за кормовым сектором по левому борту громко зевнул. Второй помощник резко обернулся. «Смотри в оба!» — произнес он укоризненно. «Держи глаза широко открытыми».
Моя шея начала чесаться, но я был спеленат как мумия и мне пришлось отказаться от привилегии, которую бы не задумываясь выполнил любой бабуин. В любом случае, второй помощник тут же заметил бы, если кто-нибудь позволил себе такую вольность, как расстегнуть пуговицу.
Все, что я знал о нашем Номере Втором, это то, что он пришел из предместий Гамбурга, что ему светила университетская карьера, но он отказался от неё в пользу банковского дела. Затем он поступил добровольцем в военно-морской флот. Осчастливленный жизнерадостным темпераментом, он снискал расположение всех — молодой человек, который исполнял свои обязанности от и до, при этом с легкомысленным апломбом и полным отсутствием суеты. Хотя его подход к делу радикально отличался от манеры старшего помощника, он был единственным человеком на борту, чьи отношения с ним были почти сердечными.
Наш кильватерный след светился фосфоресцирующим светом. Ночное небо было полотнищем черной материи, украшенной алмазами. Все звезды были отчетливо видны. Луна была полной, но тусклой. Её свет был бледным, выбеленным и отдавал зеленью. Видимость над поверхностью воды была очень скверной.
Несколько облаков проплыло через диск луны. Я едва мог отличить море от неба. Что это за тени были над горизонтом? Должен ли я доложить о них или же мне ждать и смотреть? Возможно, эти тени — обыкновенные облака? Казалось, что они появляются и исчезают. Я прищурил глаза и уставился на них, пока они не поблекли, пока я не убедился окончательно: ничего, вообще никаких теней.
Я сильно фыркнул, чтобы прочистить нос от влаги. Многие наблюдающие обнаруживали присутствие конвоя в темноте по запаху — уловили слабый запах дыма из трубы или топлива, вытекающего из поврежденного транспорта.
«Темно, как у негра подмышкой», — раздраженно произнес второй помощник. «На нас могли бы наскочить в такой темноте и мы бы ни за что не узнали, с кем мы столкнулись».
Высматривать огни было бессмысленно. Британцы были очень осторожны и тщательны в светомаскировке. Даже огонек сигареты мог означать их гибель.
Казалось, что цейссовский бинокль весит целую тонну. Мои руки постепенно ослабевали, а бицепсы начали болеть. Все та же процедура, повторяемая бесконечное число раз: на мгновение опустить бинокль на его ремешке, вытянуть свои руки, поболтать ими, как будто бы они были свободно прикреплены к твоему телу, затем снова поднять их вверх с тяжелым биноклем, прижимая брови к резиновым колпачкам вокруг окуляров, поддерживая инструмент кончиками пальцев, чтобы ослабить вибрацию корпуса. Прочесать небо и море, тщательно просмотреть горизонт миллиметр за миллиметром. Затем опустить бинокль и осмотреть весь сектор, включая небо. В заключение снова со скоростью улитки просмотреть горизонт слева направо.
Минуты медленно тянулись. Я все больше и больше чувствовал соблазн дать своим векам опуститься и поддаться движению лодки, насладиться её мягкими подъемами и падениями, позволить убаюкать себя.
Я подавил желание спросить второго помощника, сколько времени сейчас. На востоке появился след розоватого света. Черно-синие облака висели низко над горизонтом. Прошло некоторое время, прежде чем свет за ними пробрался выше и превратил их края в языки пламени. Передняя часть подлодки стала различима, как темная масса.
Прошло еще сколько-то времени. Небо посветлело достаточно, чтобы разглядеть отдельные планки на носовой палубе. Постепенно лица моих троих товарищей приобрели свои очертания. Они выглядели серыми от усталости.
Кто-то вышел на палубу облегчиться. Он повернулся к подветренной стороне и выдал струю через леера консерватории. Я услышал, как струя бьет о корпус, как фонтан и почувствовал запах мочи.
Снова голос снизу: «Прошу добро на мостик!» Очередь неясных фигур появилась одна за другой, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха и помочиться. Я чувствовал теперь сигаретный дым и слышал обрывки разговоров.
«О Боже, теперь легче. А еще пара минут, и мне пришлось бы завязать конец морским узлом».
Через некоторое время второй помощник сделал обычный доклад. На мостике появился Командир. Он материализовался очень тихо. Я мельком увидел его лицо в красном свете сигареты, затем призвал себя к порядку: никаких посторонних интересов, никакого отвлечения, не смотреть никуда, кроме как в назначенный мне сектор наблюдения. Моя единственная задача была: вглядываться и снова вглядываться.
«Торпедные аппараты с 1 по 4, открыть носовые крышки!»
Так что Старик собирался провести еще одну тренировку по торпедной стрельбе. Не поворачивая головы, я слышал, как старший помощник докладывал наши курсовые углы. Затем поступил доклад снизу: «Носовые крышки с 1 по 4 открыты». Старший помощник продолжал произносить свои монотонные заклинания. От Командира не было больше ни единого слова.
Горизонт становился все более различимым. Красный пожар сиял в разрыве между морем и багровым краем облака. Солнце поднялось выше. Огненные змеи света уже расползались по морю. Я только мельком взглянул на солнце и на цвет неба, потому что свет мог быть как будто специально создан для атаки неприятельского самолета. Он был уже достаточно ярким для них, чтобы они могли опознать подводную лодку по её пенному кильватерному следу, но недостаточно ярким для нас, чтобы разглядеть их быстро на фоне неба.
Печально известные морские чайки! Они действовали на нервы больше, чем что-либо еще. Одному Богу известно, сколько срочных погружений на их совести. Я был благодарен судьбе, что мне не достался сектор наблюдения навстречу восходящему солнцу.
Старший помощник продолжал выдавать приказы. «Торпедные аппараты с 1 по 4 готовы. Приготовиться к залпу аппаратам с 1 по 4, дистанция безопасности четыре-ноль-ноль, интервал восемь секунд. Курс?»
«Курс ноль-девять-ноль», — послышался голос снизу.
Море уже полностью проснулось. Короткие волны искрились в свете дня. Наш корпус блестел. Небо превратилось в оранжевое, затем в быстрой последовательности в желтое и бледно-зеленое. Синеватая дымка из наших выхлопных труб казалось сливается с розовыми тюлевыми облаками далеко по корме. Когда мой сосед повернулся ко мне, я увидел, что солнечный свет окрасил его щеки кармином.
Внезапно я увидел какие-то черные точки в волнах. Они появлялись и исчезали, появлялись и исчезали. Наблюдающий по корме с левого борта тоже увидел их.