Подьячий Разбойного приказа
Шрифт:
Так. Стоп.
Если Дита — впереди, то кто это идет следом за тетей?
Я остановился и обернулся.
Настя остановилась и обернулась.
Аглашка остановилась и обернулась.
Клава остановилась и обернулась.
Тетя Анфия остановилась и обернулась.
Медведь, который шел за ней следом, остановился. Только оборачиваться не стал.
Медведь?!
Зверюга, все это время бесшумно топавшая за нашей колонной по ночной улице, поняла, что его раскрыли, и, фыркнув, потянулась к узелку в руках тети Анфии.
— Ой, мамочка…— прошептала Клава и вытянула
— Тетя, — я практически подбежал, чтобы защитить моих девочек, — ты что, и вправду взяла с собой пирожки?
— С рыбой.
Фейспалм.
— Да он ручной, — вмешалась Аглашка, — Вон, у него ошейник. Значит, безобидный. У нас в ватаге тоже был свой ручной медведь.
— Что-то не помню я у вас медведя, — проворчал я.
— А, он потом Харлама подрал и мы его закололи, — беззаботно махнула рукой скоморошка.
Ручной, значит… Безобидный…
— Тетя, отдай ему пирожки, и пойдем уже дальше.
— Я пирожки не для медведей пекла!
— Тетя!
Что я говорил? Как девчонка ей-богу!
Впрочем, тетя повредничала, но за пирожками потянулась. Ловко кинула один, затем другой.
Хам! Хам! Медведь быстро мотнул башкой, ловя угощение на лету, потом задумчиво посмотрел на узелок с остальными пирожками. На Настю с Клавой, вставших в совершенно одинаковые позы — боевые позы, о чем вы подумали, извращенцы! — видимо, осознал, что если потребует еще пирожков, то мы можем решить заменить их на медвежьи бифштексы средней прожарки. Мотнул башкой и лениво потрусил дальше по улицам города.
Пронесло…
— Ничего не вижу, — сказала Настя и сняла венец.
Мы подошли к церкви где-то метров на пятьдесят, так, чтобы радиус действия венца захватывал ее с гарантией. Потом выбрали местечко потемнее, в каких-то кустах — в кустах, с девушками, р-романтика, ети ее… — освещаемые только всполохами северного сияния. Уличные фонари здесь горели только в порту, который, похоже не прекращал работать круглосуточно, в Кремле, на центральной площади и вокруг дома-крепости, которая раньше принадлежала Осетровским, а сейчас была оккупирована Морозовыми. На жилых улицах фонарей не было — и некому тут бродить ночами, все спят, да и ворвань, которая использовалась в фонарях, жутко воняла рыбой. Я вообще думал, что ворвань — это несуществующее вещество, для игрушки Dishonored, оказывается, просто китовый или там моржовый жир.
Засели мы, значит, в кусты, Настя надела венец — а теперь говорит, что ничего не видит.
— Темно?
— Да нет, все как будто луной подсвечено…
— Источника не видишь?
— Ничего не вижу. Все насквозь — кроме церкви. Она для взгляда непроницаемая. Вот подземелья под ней вижу, а внутрь самой церкви заглянуть не могу.
Подземелья? А, крипта…
— Под землей ничего похожего на Источник нет?
— Нет.
— Значит, надо в церковь все же лезть…
Может, венец не позволяет смотреть внутрь святых мест — и не хотелось бы думать, что внутри церкви он может просто не работать — а может, на церкви наложены
— А я говорила… — радостно прошептала Аглашка и достала плоский кожаный мешочек. В таком нормальные девушки косметику носят, а эта оторва — отмычки. И разумеется, она ничего не знает про взлом замков в богатых домах…
***
Аглашка тяжело вздохнула и вытерла пот с лица. И это при том, что на улице — холодина, и при том, что до замка она еще и не добралась.
Мы — не добрались.
Мы втроем, я, Настя и Аглашка, больше никто во взломе замков все равно ничего не понимает, даже Дита, которая поначалу лезла под руку с советами, так вот, мы втроем вот уже полчаса ковыряемся, уже светать начинает, а снять все слои защиты еще не можем. Блин, да я купеческие закрома видел, на которых меньше защиты было! Если в церкви нет Источника — тогда к чему это всё? Он точно там!
— Уф! — радостный выдох. Получилось, наконец-то. Нет, не открыть замок, всего лишь снять с него защиту, которая могла долбануть взломщика чем-то нехорошим.
— Открываем?
— Неет… — пробормотала Аглашка, вглядываясь в скважину замка, — Теперь надо проверить, не накладывались ли Слова внутри замка… Тааак…
Нет, к счастью, до такого паранойя отца Азария не доходила, Аглашка утыкала замок стальными спицами, как святого Себастьяна — стрелами, но, в отличие от святого, замок все же сдался.
Щелчок — и черный калач замка повис на петлях. Дверь бесшумно открылась — я еще в дневной приход запомнил, что она не скрипит — и наш отряд втянулся в церковь. Кроме, разумеется, Диты. Бесовка, все-таки.
Еле видимые в темноте на нас смотрели с икон лики святых. Мы не грабители, перекрестился я, мы ничего чужого не возьмем… кроме своего.
— Давай, Настя.
Проникнувшись обстановкой — если вы никогда не были в темной ночной церкви, вы нас не поймете — моя природная ведьмочка встала в центре и медленно, даже немного торжественно, опустила венец на голову.
Могу поклясться, что в изумрудах венца блеснули зеленые искорки!
Настя постояла несколько секунд, начала медленно поворачиваться вокруг своей оси…
— Ну? — не выдержал я.
Она молчала подняла палец и продолжила поворачиваться.
— Ну?!
— Не нукай, — огрызнулась Настя, — не запряг.
— Вот как запрягу…!
— А чего это ее первую?! — возмутилась Аглашка, — Я тоже хочу!
Ааааа!!!
— Ну?!!!
Настя сняла венец:
— Нет здесь ничего.
Как нет?!
— Как нет?!
— Да никак нет. Изнутри все четко видно, только наружу выглянуть нельзя. Нет здесь ничего необычного, все такое же серое, как и обычно.
— Может, еще посмотришь? — мысль о том, что весь этот ночной поход — зазря, не укладывалась в голове. Источник должен быть здесь! Ну не может же быть такого, что он — в другом месте!
— Да я и так два раза посмотрел. Нет ничего. Ну, или я что-то делаю не так. Может, к этому Венцу Слова особые нужны.
Да навряд ли… Артефакты на Руси, то бишь — амулеты, обычно не требуют какой-то дополнительной активации…