Поединок. Выпуск 14
Шрифт:
— Борт! — в самый подходящий момент прорезалась с земли команда. — Вам возвращаться. Дальше работает «ласточка».
«Спасибо, понятненько, — облегченно вздохнул командир. — Дело, похоже, оборачивается нешуточно».
Он положил машину на разворот, к берегу.
«В принципе верно, что штаб округа решил задействовать АН. Видимо, придется утюжить не только бухту, но и морское пространство, а покрыть быстро такое расстояние нам одним не под силу...»
Ан-24, поднятый с далекого аэродрома, уже пилил навстречу и скоро должен быть на подходе. Получалось,
Только и время не стояло на месте, летело с катастрофической быстротой. Перевалило за полдень, и взявшийся было разгуливаться день снова скис. Унылая и однообразная, снова придавливала землю кропящая водяная ерунда, и выволакивались незаметно, будто из-за угла, новые сумерки и новая ночь, уже почти не оставлявшие шансов на успех.
Везение или нет, но «ласточке» посчастливилось больше, чем экипажу вертолета. Когда машина попала в болтанку, словно ее катали по стиральной доске, под ее брюхом мелькнуло нечто, за что сразу зацепился внимательный взгляд.
— Похоже, цель, командир! — с порога внезапно распахнувшейся двери объявил борттехник Лопухов.
— Конкретней, что именно: бочка, бревно, буй?
Назвать конкретней — значило не оставить себе права на ошибку, на оптический обман, который порождают море и постоянно висящая над ним влага. И Лопухов погасшим голосом протянул:
— Затрудняюсь. Цвет будто мелькнул оранжевый. Чуть бы спуститься...
В такой ситуации могло померещиться: экипаж работал предыдущие сутки, только-только вернулся с планового облета границы, не успел разбрестись по домам — «воздух», и снова небо, и снова перепады высот — далеко ли до галлюцинаций, до оранжево-красных кругов?..
Но существовало железное правило границы — не оставлять не проверенным ничего, что заслуживало бы внимания, и «ласточка», метя прямо в оловянно-жестяно-ртутную стынь, круто пошла вниз. На вираже, в выгодном для экипажа ракурсе, летчики почти одновременно различили дрейфующее плавсредство — обыкновенный спасательный плот, какими комплектуются все корабли на случай бедствия. А уж обозначить его для перехвата было делом чистой техники.
«Ах, Лопушок, ну, глазастый...» — причмокнул с особым удовольствием командир.
— Радист, сообщите на корабль: цель наблюдаем. И пусть поторопятся, скоро стемнеет. Координаты...
Неуправляемый плот перекатывало с волны на волну, но чаще швыряло зло, с размаху, будто море наказывало за легкомыслие и небрежное к себе отношение беспечных людей.
— Проклятье! — стонал Джеймс, закусывая губы. — Делай же что-нибудь с мотором! Нас же пронесет мимо корабля! Ты что, дьявол, оглох?
У Рыжего сил отвечать не хватало. Привычный к морю и качке, он сломался, на удивление, раньше своего сухопутного пассажира и сейчас лениво, как бы нехотя отпихивал запасную канистру с бензином, все наезжавшую и наезжавшую на него немалой тяжестью, царапавшую ногу грубой самодельной заглушкой.
Сквозь чередующиеся
— Кажись, по нашу душу, — произнес мрачно, скорее для себя.
— Что по нашу душу? Где? — Джеймс на коленях подполз к выходу, оттолкнул в сторону Рыжего, надеясь первым обнаружить судно — грезившийся ему и в забытьи океанский лайнер.
— Там... — Рыжий выставил указательный палец вверх и был в эту минуту похож на пророка. — Не слышишь? Летают...
И тут сквозь пустоту в сознании, сквозь безразличие и отрешенность до него дошло, что ищут не просто заблудившихся, не просто попавших в беду людей, а нарушителей. Пограничный корабль рано или поздно выйдет на цель, какой для него сейчас был плот, и, когда на борту обнаружится посторонний, неведомо как проникший на остров, всплывет и все остальное, и тогда вряд ли поздоровится взявшему чужака в море владельцу плота. Второй на этой посудине лишний, оформилось в его затуманенном мозгу, и от второго, чтобы уцелеть самому, надо избавиться как можно скорей.
Хищно глядя на узкую спину пассажира, Рыжий понял, что пришло время осуществить намерение, которое он с самого начала лелеял и старательно оберегал, чтобы не обнаружить раньше времени. И он начал медленно подниматься с колен, чтобы наверняка, одним ударом расправиться с чужаком.
Оглохший от ударов волн, Джеймс чутьем уловил неладное, понял, что сейчас произойдет. Он стремительно обернулся. Рыжий покачивался на полусогнутых ногах, и поза его со стороны выглядела нелепой, а несуразные руки как бы сами собой шарили по днищу в поисках опоры, не сообразуясь с движениями тела и выдавая намерения Рыжего с головой. Момент был упущен.
— Сволочь! — со свистом прошипел Джеймс, отодвигаясь от проема под надежную защиту тента на выгнутых полусферой дугах. — Чистеньким захотел остаться, мразь! И ты думаешь, тебе удастся выкрутиться? Наверно, ты забыл, что на песке остались не только твои, но и мои следы?
Рыжий смотрел озадаченно, размышлял. Напарник был прав, этого Рыжий не учел. Но ярость, уже клокотавшая в нем, выплеснулась наружу, и погасить ее было не так-то просто. Самоуверенный чужак действовал ему на нервы, и Рыжий, вспомнив о пистолете, потянул из кармана удобную рифленую рукоять.
Совсем рядом, над головой, пугая грохотом моторов, пронесся невидимый из-за купола самолет, и это одновременно и испугало и подхлестнуло Рыжего, дало решительный толчок.
— За борт! — прорычал он, налегая на «р». — Прыгай, собака! Считаю до трех...
Пуля вошла Рыжему точно в лоб, и он, даже не успев понять, что с ним произошло, выронил оружие и кулем свалился вперед, лицом вниз, придавив плоской грудью подвернувшуюся канистру.
За бортом сторожевика шторм все так же перелопачивал неисчислимые кубометры воды, корабль мотало, норовя опрокинуть, и выдерживать заданный курс удавалось с трудом.