Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

173. РОДНАЯ

Покинув родину и дом, она пошла Туда, куда текли все русские дружины. Под ветхим рубищем в душе она несла Бесценный клад любви, участья и кручины. Тяжел был дальний путь: и зной ее палил, И ветер дул в лицо, и в поле дождь мочил. Она ж всё шла да шла, с мольбой усердной к богу, И к подвигам нашла желанную дорогу. Уж скрылся позади рубеж земли родной. Чу! слышен битвы гром, холмов дымятся склоны; Восторг отчаянной и дикой обороны С редутов Гривицы и Плевны роковой На русские полки огнем и смертью дышит; Но чуткая любовь не грохот в битве слышит, Не ей твердыни брать, не ей смирять врагов. Мужичке-страннице иные внятны звуки, Иной с побоищ к ней несется громкий зов — Томящий жажды клик и вопли смертной муки. И вот она в огне: визжит над ней картечь, Рои летают пуль, гранаты с треском рвутся,— Увечья, раны, смерть! Но ей ли жизнь беречь? Кругом мольбы и стон — и реки крови льются! Страдальцев из огня, из схватки боевой Она уносит прочь, полна чудесной силы, И жаждущих поит студеною водой, И роет мертвецам с молитвою могилы. Как звать ее? Бог весть, да и не всё ль равно? Луч славы над ее не блещет головою, Одно ей прозвище негромкое дано: Герои русские зовут ее «родною». 1877

174. ПЛАКАЛЬЩИЦА

Следы побоища поспешно Снегами вьюга занесла. Исчезла кровь, земля бела; Но вьюга плачет неутешно И по снегу несет печаль, Как будто ей убитых жаль. 1877

175. «Мне говорят: забудь тревоги дня…»

Мне говорят: забудь тревоги дня, Забудь болезнь, печаль и воздыханья, В предел иной, где вечное сиянье, Где вечный мир, пусть мчится мысль твоя. Но я в ответ: нет, братья, пусть тревога, Пусть боль и скорбь мою терзают грудь; Быть может, с вами суждено немного Мне на земле брести одной дорогой — В земле ж всегда успею отдохнуть! Тогда покой, тогда всему прощенье; Теперь же труд, и слезы, и борьба… На барский сон и сладкое забвенье Я не сменю печаль и гнев раба! <1878>

176. «Расскажи мне, ветер вольный…»

Расскажи мне, ветер вольный, Ты о чем поешь и стонешь? Из каких ты стран далеких Тучи сумрачные гонишь? Где с тобою эти тучи Много слез так накопили, Что леса, холмы и степи Их потоком оросили? Всё мне, ветер, расскажи — Горькой правды не таи. Отвечает ветер вольный: «Я несусь от стран холодных, Не цветущих, не приветных, Не богатых, не свободных. У людей я стоны слышал, Я пою про их неволю, Про великие их скорби, Про неверную их долю. Из жилищ и хат убогих Слезы к небу поднялися, В тучах дымных и ненастных Накопились, собралися. Сколько б тучи я ни нес — Им не выплакать тех слез». <1878>

177. «Пока тебе душа моя…»

Пока тебе душа моя Близка, любезна и понятна И жизнь моя тепла и внятна Тебе, мой друг, как жизнь своя, — Люби меня. Но если меж тобой и мной Хоть тень мгновенная промчится И на меня взор быстрый твой С вопросом тайным покосится, — Не дожидайся, чтобы я Стал разъяснять недоуменья, Не трать души — и без сомненья Покинь меня! <1878>

178. К Н…У

Не пеняй на меня, мой взыскательный друг, За мою нищету и бессилье,— Ослепили меня, обступили вокруг Стены крепкие, мрак и насилье. Но, поверь, не далек обновления день, И сломаю я крепкую стену, И покину тюрьмы неприветную сень, И паломника ризу надену. От шумящих столиц далеко, далеко Я уйду, строгой думой объятый, В душу родины там загляну глубоко, Заберуся в землянки и хаты. Нищеты и терпенья загадочный лик Разгляжу при мерцаньи лучины, В кабаке придорожном подслушаю крик Безнадежной и пьяной кручины. И, вернувшись назад, тебе песню спою — Не такую, как пел я доныне,— Нет, услышав тогда эту песню мою, Ты поклонишься ей, как святыне. Так ко гробу господню идет пилигрим, Там огонь зажигает священный, И потом тот огонь, теплой верой храним, Он приносит в приют свой смиренный. И домашние, встретив его у крыльца, С умиленьем дар божий приемлют И правдиво-чудесным речам пришлеца, Как небесному голосу, внемлют! <1878>

179. «Прошумели весенние воды…»

Прошумели весенние воды, Загремели веселые грозы, В одеяньях воскресшей природы Расцвели гиацинты и розы. Принеслись от далеких поморий Перелетные певчие птицы; В небесах светлоокие зори Во всю ночь не смыкают зеницы. Но и в бледной тиши их сияний Внятен жизни таинственный лепет, Внятны звуки незримых лобзаний И любви торжествующей трепет. Пробудись же в сердцах, умиленье, Расступись, мрак печали угрюмый, Прочь гнетущее душу сомненье, Прочь недобрые, зимние думы! Сердце полно живительной веры В эти громы победной природы, В эти песни о счастье без меры, В эти зори любви и свободы! 1884

180. «Снилось мне утро лазурное, чистое…»

Снилось мне утро лазурное, чистое, Снилась мне родины ширь необъятная, Небо румяное, поле росистое, Свежесть и юность моя невозвратная… Снилось мне, будто иду я дорогою, — Ярче и ярче восток разгорается, Сердце полно предрассветной тревогою, Сердце от счастья любви разрывается. Рощи и воды младенческим лепетом Мне отвечают на чувство приветное; Шепчут уста с умиленьем и трепетом Имя любимое, имя заветное!.. 1884

181. М. П. МУСОРГСКОМУ

Дорогой невзначай мы встретились с тобой — Остановилися, окликнули друг друга, Как странники в ночи, когда бушует вьюга, Когда весь мир объят и холодом и тьмой. Один пред нами путь лежал в степи безбрежной, И вместе мы пошли. Я молод был тогда; Ты бодро шел вперед, уж гордый и мятежный; Я робко брел вослед… Промчалися года. Плоды глубоких дум, заветные созданья Ты людям в дар принес, — хвалу, рукоплесканья Восторженной толпы с улыбкою внимал, Венчался славою и лавры пожинал. Затерянный в толпе, тобой я любовался; Далекий для других, ты близок мне являлся; Тебя я не терял: я знал — настанет час, И, блеском суетным и шумом утомись, Вернешься ты ко мне в мое уединенье, Чтобы делить со мной мечты и вдохновенье. Бывало, в поздний час вечерней тишины Ко мне слеталися видения и сны, То полные тоски, сомнения и муки, То светлоокие, с улыбкой на устах… Мечтанья изливал в правдивых я строфах, А ты их облекал в таинственные звуки, Как в ризы чудные, — и, спетые тобой, Они нежданною сверкали красотой! Бывало… Но к чему будить воспоминанья, Когда в душе горит надежды теплый свет? Пусть будет песнь моя не песнею прощанья, Пусть лучше в ней звучит грядущему привет. Туман волшебных грез, таинственных стремлений, Безумной юности самолюбивый вздор Прогнал я от себя — и новых вдохновений Открылся предо мной неведомый простор. «Без солнца» тяжело блуждать мне в мире стало, Во мраке слышался мне смерти лишь язык; Но утра час настал, и солнце заблистало, И новой красоты предстал мне светлый лик. Душа моя полна счастливого доверья, Уму сомненья дань сполна я заплатил, Храм творчества открыт, и грозного преддверья Я, осенясь крестом, порог переступил. Я верю, в храме том мы встретимся с тобою, С живым сочувствием друг к другу подойдем, Мы вдохновимся вновь — но красотой иною И песню новую согласно запоем! 1884

182. «Прекрасен жизни бред, волшебны и богаты…»

Прекрасен жизни бред, волшебны и богаты Живых его картин одежды и цветы, Светила знойного восходы и закаты И ночи, полные чудес и темноты. Прекрасны дней земных обманы и виденья, Порывы страстных чувств, полеты смелых дум — Полеты на крылах надежд и заблужденья В пространствах радужных земного наслажденья, Напевы юных грез и бурь житейских шум!.. Но если в трезвый миг душевного досуга, В случайной тишине сквозь этот долгий бред Внезапно прозвучит, как дальний голос друга, Грядущего конца таинственный привет; Но если, как весны желанное дыханье, Вдруг душу обовьет иной красы желанье И сквозь туман вдали, как ранняя заря, Займется тихий свет иного бытия, — Какие призраки, какие сновиденья Дерзнут с улыбкою мне повторять: «Живи! Живи и позабудь о счастье пробуждения Под солнцем вечного покоя и любви!» 1884

183. «Для битвы честной и суровой…»

Для битвы честной и суровой С неправдой, злобою и тьмой Мне бог дал мысль, мне бог дал слово, Свой мощный стяг, свой меч святой. Я их приял из божьей длани, Как жизни дар, как солнца свет, — И пусть в пылу на поле брани Нарушу я любви завет; Пусть, правый путь во тьме теряя, Я грех свершу, как блудный сын, — Господень суд не упреждая, Да не коснется власть земная Того, в чем властен бог един! Да, — наложить на разум цепи И слово может умертвить Лишь тот, кто властен вихрю в степи И грому в небе запретить! 1884