Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

321–323. НА ВОЛЕ

1. «Костер погас. Чуть-чуть дымится…»

Костер погас. Чуть-чуть дымится Полуостывшая зола. На речку сонную ложится Фатою тающею мгла. Спит мой товарищ по охоте. Беззвучен ночи плавный ход. Лишь коростель скрипит в болоте Да рыбка сонная всплеснет. Порою выпь тоскливо охнет, И снова — ласковая тишь, И над рекою не шелохнет Ни лес, ни дремлющий камыш. Всё спит. Но странное волненье Мне сном забыться не дает. А звезды сыплются с высот, Как драгоценные каменья. <1894>

2. «Заря! Восторженное пламя…»

Заря! Восторженное пламя Ее победного огня По небу стелется, как знамя Вновь наступающего дня. Бегут на запад ночи тени. А горы в пурпуре давно, Как непорочные ступени: По ним на трон из райской сени Подняться солнышко должно. <1894>

3. «Солнце, солнце взошло!..»

Солнце, солнце взошло! Над горою крутой Засверкал, задрожал Солнца луч золотой. Пробежал по реке, В темный лес заглянул, И отвсюду пошел Жизнерадостный гул. «Солнце, солнце взошло!» — Зашептали кусты, И от счастья в лугах Прослезились цветы; Прослезились цветы, И, проснувшись, земля Гимн запела красе Своего короля. <1898>

324. «Где ты, молодость, с бурями шумными…»

Где ты, молодость, с бурями шумными, С вдохновенными снами безумными, С вешним трепетом жарких лучей, С соловьями, с волшебными сказками, С поцелуями, клятвами, ласками, С целым морем огня и лучей! То, что было тобою посеяно,— Или вихрями жизни развеяно, Или вырвано злою рукой, Иль упало на почву бесплодную, Иль загублено в зиму холодную, Иль потоплено мутной рекой. Ничего от тебя не осталося. Над тобою судьба посмеялася. А как пышно б расцвесть ты могла! Да, на горе, вражда тебя встретила, И ничья-то душа не ответила На призыв твой средь мрака и зла! <1895>

325. ОСЕННИЙ ВЕЧЕР

Багряным золотом на западе горя, В поблекшей зелени огнем переливаясь, Царицей вечера красуется заря… Вокруг еще светло, но уж звезда, купаясь В румяном зареве, затеплилась свечой… Близка глухая ночь, забвенье и покой. От поля сжатого, от скошенного луга Пахнуло холодом. Недвижимый туман Повис над озером. К теплу и ласке юга Высоко журавлей пронесся караван. На ветке близ меня раздался свист несмелый, Вспорхнул зобатый дрозд, сорвался лист, шурша, И замер старый лес, как замок опустелый, И грустью странною наполнилась душа. Весна моей любви! Весна моих мечтаний! Из пепла серого былых очарований Зачем так ярко вы блеснули в этот час, Что слезы хлынули из глаз И сердце горестно заныло от страданий. <1895>

326. ПОЭЗИЯ

Я устаю. Мне с каждым днем труднее Борьба и жизнь… Соблазн манит меня. Во тьме ночной для сердца всё страшнее Коварный свет болотного огня. Я духом слаб, и нет кругом опоры. Зло шепчет мне: «Свой факел погаси!» Нет, нет! К тебе я обращаю взоры, Поэзия! Спаси меня! Спаси! Ты — вздох небес. Твой непорочный пламень Неугасим! Ты им сердца живишь. Ты в божество преображаешь камень, Мгновенным снам бессмертие даришь. Явись ко мне! От пошлости надменной Мой шаткий дух к святыне вознеси! Пусть он падет к стопам ее смиренный!.. Поэзия! Спаси меня! Спаси! Спаси меня! Как мрачных дум Саула, Коснись души могуществом крыла! Ты в грудь мою святой огонь вдохнула, Но силы мне для битвы не дала. О, верю я, — хоть ум туманит горе, — Есть правда здесь, есть бог на небеси. Но человек — песчинка в бурном море… Молюсь тебе с надеждою во взоре, Поэзия! Спаси меня! Спаси! <1896>

327. УМИРАЮЩЕЕ ЛЕТО

В спокойной древности эпикуреец умный. Готовясь умереть, чертог свой украшал Цветами, пурпуром… Сам пышно возлежал На ложе царственном в беспечности бездумной. От яств затейливых ломилися столы, Все редкие плоды тропического сада Алели бархатом средь гроздий винограда, И воздух полон был душистой, влажной мглы. Так лето знойное, готовясь умереть, Окрашивает свой чертог незащищенный Такими красками, что взгляд на них смотреть Невольно устает, восторгом утомленный. Пышней и ярче всё на склоне летних дней: Алее пурпур зорь на небе отдаленном, Светлее трепет звезд, синее мрак ночей, Прозрачней глубь волны на озере студеном. Но смерть уже грозит. Жестокая рука Сорвет с земли венец, налитый ароматом. Уж чую холодок зловещий ветерка: То вестник осени, бестрепетный, как фатум. А по ночам блестят пророческим огнем Созвездья яркие на небосклоне ночи: Вон Лебедь, Водолей, Пегас, Персей, и в нем Альголь обманчивый, как любящие очи; Телец, где пурпуром горит Альдебаран, Возничий царственный с Капеллой золотою И пара Близнецов, сквозь палевый туман Горящих бледною и дружною четою; Надменный Сириус блестит в созвездьи Пса, И Ригель пурпурный в созвездьи Ориона Восходит на небо, как полночи краса, Как властный смерти жезл в руке центуриона. Но холоден их блеск, и в нем провидит глаз Мертвящий взгляд зимы, упорный и бесстрастный: Так иней и роса сверкают, как алмаз, По зорям осени безжизненной, но ясной. Кой-где уж лист упал и яркий цвет поблек, И, точно капли слез, забвенья и обиды, С небес струится звезд блистающий поток: То, искрясь, над землей летят Андромедиды. <1896>

328. СНЕГ ПАДАЕТ

Снег серебряный вьется и вьется и медленно падает На холодную землю… Мой взор, Мою душу волнует, волнует и радует Этот белый ковер. Мне мила красота, как мечта непорочно-бесстрастная, Этих чистых снежинок немых. Дышат миром они, как молитва божественно ясная, Как возвышенный стих. Высоко над землей разлучились они на мгновение, Чтобы снова сойтись на земле. Как торжественно тих и воздушен полет их, падение В очарованной мгле. Точно плащ кружевной, развеваясь, сквозит и колышется И роняет свой девственный пух. Мне в движеньи его гармоничная музыка слышится, Ею грезит мой слух. Это жертва небес, в них надежда земли на спасение, В них залог для грядущей весны, Благодатный покой, беспредельное счастье забвения, Вдохновенные сны. Снег серебряный вьется и вьется и медленно падает На холодную землю… Мой взор, Мою душу волнует, волнует и радует Этот белый ковер. <1896>

329. ПОД ШУМ ДОЖДЯ

Душно… душно… Мне не спится, Ночь, как я, без сна томится, И вздыхает, и считает маятника стук. Сердцу жутко от покоя. Бредит мысль… Открыл окно я… Тишиною неземною всё полно вокруг. Сад не дрогнет, не шелохнет, Влаги ждет, без влаги сохнет… Небо в тучах; и в пахучих чашечках цветов Ароматы притаились… Точно все без слов молились, Чтоб живою пал росою дождь из облаков… И неясный звук раздался. То не с ветки ль лист сорвался?.. Взволновался, зашептался густолистый сад. Дождевые капли с неба, Как с колосьев зерна хлеба, Осыпаясь, учащаясь, по листве стучат. И какой-то шорох внятный, Переливный, благодатный, Стройно, важно и протяжно потянул в ветвях… Будто вел с землею споры И держал переговоры О небесных, о чудесных тайнах и делах. И под гул дождя ночного Как-то весело и ново Мне мечталось и дышалось в мраке у окна, И казалося, со мною Речью мягкою, родною Говорила и сулила счастие весна. Чьи-то тени колыхались, Чьи-то очи загорались, Вспоминались, улыбались милые черты… Дождь прошел… Душистый, свежий Смолкнул сад… Всё тише, реже Трепетали и роняли капельки листы. <1897>

330. «Всё какие-то сны наяву…»

Всё какие-то сны наяву, Всё какие-то светлые грезы. В сердце нежная грусть и любовь, А в глазах — непонятные слезы. Как цветов полевых аромат. Звуки тайные душу ласкают. Точно бабочки, вьются, звенят И, как вздохи влюбленные, тают. С ними вдаль я куда-то лечу, Но в слова заключить их не смею, И с блаженной улыбкой молчу И в немом обаянии млею. Что со мною — и сам не пойму. Льются звуки… Ласкаются грезы… В сердце нежная грусть и любовь, А в глазах — непонятные слезы. <1898>