Поэты 1880–1890-х годов

Мережковский Дмитрий Сергеевич

Эван, эвоэ! Что смолкли хоры? Восторгом песен теснится грудь. Манят призывы, томят укоры, От грез бесплодных хочу вздохнуть. К чему терзанья, воспоминанья? Эван, эвоэ! Спешим на пир! Умолкнут песни, замрут стенанья Под звон тимпанов, под рокот лир. Пусть брызжет смело в амфоры наши Из сжатых гроздий янтарный сок. Эван, эвоэ! Поднимем чаши, Наш гимн прекрасен, наш мир высок! Гремите, бубны, звените, струны, Сплетемте руки, — нас жизнь зовет. Пока мы в силах, пока мы юны, — Эван, эвоэ! Вперед, вперед! <1898>

591. В

НАШИ ДНИ

Что за нравы, что за время! Все лениво тащут бремя, Не мечтая об ином. Скучно в их собраньях сонных, В их забавах обыденных, В их веселье напускном. Мы, застыв в желаньях скромных, Ищем красок полутемных, Ненавидя мрак и свет. Нас не манит призрак счастья, Торжества и самовластья, В наших снах видений нет. Всё исчезло без возврата. Где сиявшие когда-то В ореоле золотом? Те, что шли к заветной цели, Что на пытке не бледнели, Не стонали под кнутом? Где не знавшие печалей, В диком блеске вакханалий Прожигавшие года? Где вы, люди? Мимо, мимо! Всё ушло невозвратимо, Всё угасло без следа. И на радость лицемерам Жизнь ползет в тумане сером, Безответна и глуха. Вера спит. Молчит наука. И царит над нами скука, Мать порока и греха. <1898>

592. «Я не знаю, зачем упрекают меня…»

Я не знаю, зачем упрекают меня, Что в созданьях моих слишком много огня, Что стремлюсь я навстречу живому лучу И наветам унынья внимать не хочу. Что блещу я царицей в нарядных стихах, С диадемой на пышных моих волосах, Что из рифм я себе ожерелье плету, Что пою я любовь, что пою красоту. Но бессмертья я смертью своей не куплю, И для песен я звонкие песни люблю. И безумью ничтожных мечтаний моих Не изменит мой жгучий, мой женственный стих. Между 1896 и 1898

593. «Есть что-то грустное и в розовом рассвете…»

Есть что-то грустное и в розовом рассвете, И в звуках смеха, тонущих вдали. И кроется печаль в роскошно-знойном лете, В уборе царственном земли. И в рокот соловья вторгаются рыданья, Как скорбный стон надорванной струны. Есть что-то грустное и в радости свиданья, И в лучших снах обманчивой весны. Между 1896 и 1898

594. ПРЕДЧУВСТВИЕ ГРОЗЫ

В душу закралося чувство неясное, Будто во сне я живу. Что-то чудесное, что-то прекрасное Грезится мне наяву. Близится туча. За нею тревожно я Взором слежу в вышине. Сердце пленяет мечта невозможная, Страшно и радостно мне. Вижу я, ветра дыхание вешнее Гнет молодую траву. Что-то великое, что-то нездешнее Скоро блеснет наяву. Воздух темнеет… Но жду беззаботно я Молнии дальней огня. Силы небесные, силы бесплотные, Вы оградите меня! Между 1896 и 1898

595. ЛИОНЕЛЬ

Лионель, певец луны, Любит призрачные сны, Зыбь болотного огня, Трепет листьев и — меня. Кроют мысли торжество Строфы легкие его, Нежат слух, и дышит в них Запах лилий водяных. Лионель, мой милый брат, Любит меркнущий закат, Ловит бледные следы Пролетающей звезды. Жадно пьет его душа Тихий шорох камыша, Крики чаек, плеск волны, Вздохи «вольной тишины». Лионель, любимец мой, Днем бесстрастный и немой, Оживает в мгле ночной С лунным светом и — со мной. И когда я запою, Он забудет грусть свою, И прижмет к устам свирель Мой певец, мой Лионель. Между 1896 и 1898

596. СОПЕРНИЦЕ

Да, верю я, она прекрасна, Но и с небесной красотой Она пыталась бы напрасно Затмить венец мой золотой. Многоколонен и обширен Стоит сияющий мой храм; Там в благовонии кумирен Не угасает фимиам. Там я царица! Я владею Толпою рифм, моих рабов; Мой стих, как бич, висит над нею И беспощаден, и суров. Певучий дактиль плеском знойным Сменяет ямб мой огневой; За анапестом беспокойным Я шлю хореев светлый рой. И строфы звучною волною Бегут послушны и легки, Свивая избранному мною Благоуханные венки… Так проходи же! Прочь с дороги! Рассудку слабому внемли: Где свой алтарь воздвигли боги, Не место призракам земли! О, пусть зовут тебя прекрасной, Но красота — цветок земной — Померкнет бледной и безгласной Пред зазвучавшею струной! Между 1896 и 1898

597–598. ПОЭТУ

1. «Если прихоти случайной…»

Если прихоти случайной И мечтам преграды нет — Розой бледной, розой чайной Воплоти меня, поэт! Двух оттенков сочетанье Звонкой рифмой славословь: Желтый — ревности страданье, Нежно-розовый — любовь. Вспомни блещущие слезы, Полуночную росу, Бледной розы, чайной розы Сокровенную красу. Тонкий, сладкий и пахучий Аромат ее живой В дивной музыке созвучий, В строфах пламенных воспой. И осветит луч победный Вдохновенья твоего Розы чайной, розы бледной И тоску, и торжество.

2. «Эти рифмы — твои иль ничьи…»

Эти рифмы — твои иль ничьи, Я узнала их говор певучий, С ними песни звенят, как ручьи, Перезвоном хрустальных созвучий. Я узнала прозрачный твой стих, Полный образов сладко-туманных, Сочетаний нежданных и странных Арабесок твоих кружевных. И, внимая напевам невнятным, Я желаньем томлюсь непонятным: Я б хотела быть рифмой твоей, Быть, как рифма, — твоей иль ничьей. Между 1896 и 1898

599. «Посмотри: блестя крылами…»

Посмотри: блестя крылами, Средь лазоревых зыбей, Закружилася над нами Пара белых голубей. Вот они, сплетая крылья, Без преград и без утрат, Полны неги и бессилья, В знойном воздухе парят. Им одним доступно счастье, Незнакомое с борьбой. Это счастье — сладострастье, Эта пара — мы с тобой! Между 1896 и 1898