Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
– Я – только бабочка в пространстве цветочного непостоянства, я – только воздух, только всхлип... – Ева ходила медленно, неслышно – с пятки на носок, – ...рассвета, тронутого ветром, я только бесполезный клип, мой сочинитель вдруг охрип, оглох! – Ева повысила голос, потому что близнецы несколько минут орали вдвоем. – И стал ужасно нервный.
Далила вышла из комнаты и смотрела на нее.
– Из всех цветов он хочет брать лишь только черный или белый и виноватого искать, как все мужчины любят делать...
Далила опустилась на пол, прислонившись спиной к стене.
– А если включить музыку? – спросила Ева, заметив Далилу. Далила молчала. Ее глаза наливались слезами. – Эти стихи посвящаются мне. Подходят?
Далила кивнула, закрыв глаза:
– Он действительно переборщил, когда сочинял тебя. А потом пожалел об этом. – На коленки упали крупные слезы.
Часам к пяти близнецы обессилели и затихли. Короткая серая ночь сменилась сумерками рассвета.
На рассвете в тюремной больнице, где лежал Пеликан, раздался звонок. Дежурный взял трубку. Он, зевая, выслушал говорившего и очень удивился. Мальчонку с простреленным ухом и нервным шоком собирались забрать именно в это предутреннее время на допрос.
– Документы в порядке? – удивленно спросил дежурный, кивнул невидимому собеседнику, положил трубку и достал ключи.
Он разбудил Пеликана и повел его, плохо соображающего, по длинному коридору, потом по лестнице вниз. На первом этаже пост светился одинокой лампой, на столе лежал развернутый журнал. Дежурного не было. Еще не ощутив тревоги, пожилой человек тронул Пеликана за плечо и посадил на стул. Сам прошелся по коридору. Тишина. Когда он повернулся к столу, то вздрогнул и застыл на месте. Рядом с дремлющим пареньком стоял высокий человек в камуфляжной форме и черной трикотажной маске – шапочкой на лицо. Дежурный не слышал ничего – ни движения, ни звука шагов. Человек стоял неподвижно, заложив руки за спину и чуть расставив ноги. Чем ближе подходил к нему дежурный, тем сильнее и сильнее давила в грудь тревога.
– Это я вам звонил только что насчет Круг-лова Николая, – сказал человек и вдруг положил руку на голову парнишке, не давая тому поднять ее и рассмотреть говорившего. – Я его забираю, вы не против?
Дежурный вспомнил жену, дочь и внуков – двух мальчиков, рыжих, вихрастых и очень похожих на деда. Он ничего не сказал и не пошевелился, пока мужчина уводил открывшего от удивления рот Пеликана. Сначала по коридору до решетчатой двери, возле которой тоже никого не оказалось, потом дальше, не оглядываясь, словно точно зная, что дежурный ничего не сделает.
Дежурный подождал минуту. Потом позвонил и объявил тревогу, рассказав подробно, как выглядел мужчина и описав оружие, которым ему угрожали. Потом посидел еще минуту, глубоко вдыхая и медленно выдыхая, уговаривая себя повторить еще раз про оружие, чтобы ничего не забыть и не попутать. Потом тяжело поднялся и пошел искать своих сослуживцев, молодых и сильных ребят, молясь про себя, чтобы они были живы.
– Виктор Степанович, – шепотом сказал в автомобиле Пеликан, еще не придя в себя и тараща восторженные круглые глаза, – вы меня из тюрьмы сбежали?!
– Не из тюрьмы, а из больницы, – подмигнул ему в маленькое зеркальце отстрельщик Хрустов, сдернув маску, – держись покрепче, сейчас погоняем по городу!
Красные «Жигули» рванули с места, демонстрируя отличный новейший мотор, и понеслись по пустым улицам. Пеликан смотрел не отрываясь в коротко стриженный седой затылок и ничего не понимал. В маленьком захламленном дворике Хрустов остановил машину и повернулся к Пеликану.
– Что случилось? – спросил он ласково. Пеликан смотрел непонимающе.
– Я спрашиваю, что случилось и почему в моей квартире сидит группа захвата? – Хрустов внимательно осмотрел голову Пеликана, ловко закутанную в бинты. – Что с головой? Я встретил вчера твою мать у магазина, она сказала, что тебя арестовали за то, что ты отстреливал то ли кошек, то ли крокодилов. Ты уже придумал, что мне отвечать?
– Вы не поверите! – восторженно прошептал Пеликан. – Это долго рассказывать, а потом вы все равно не поверите.
– Знаешь, Пеликан, – Хрустов отвернулся и задумчиво осмотрел пустой двор, медленно заполняющийся светом, – самый лучший способ – сказать правду. Можешь не всю сразу. Я поверю.
– Ваш тайник, – пробормотал Пеликан, – дискета из него попала в милицию.
– Через тебя? – уточнил Хрустов.
– Через меня, – кивнул Пеликан. – А если я скажу всю правду, вы возьмете меня в ученики? – решился и выпалил Пеликан.
Хрустов молчал. Тонко и неожиданно пискнули часы у него на руке. Отстрельщик покачал головой и снял часы.
– А ты когда в дискету залез, то как решил, я – кто?
– Большой человек, – убежденно заверил его Пеликан.
– Спасибо на добром слове, метр девяносто, не жалуюсь, ну а все-таки? Ладно, я скажу. Ты решил, что я – наемный киллер, так?
– Так.
– Ты ошибся. Я работаю по специальным заказам, но не на убийство, а на предотвращение заказного убийства.
– Класс! – прошептал Пеликан.
– Я работаю один. Всегда. Ты засветил одну из моих квартир. Как ты думаешь, что я должен с тобой делать?
– Убить, труп расчленить, раскидать по мусорным контейнерам, а голову бросить в водосток! – радостно выпалил Пеликан.
На слове «расчленить» Хрустов повернулся и удивленно посмотрел на парнишку сзади.
– Ну ты даешь, – пробормотал он, заводя мотор. – Как ты там сказал? Сначала убить, потом расчленить? Ладно, посмотрим.
Через две минуты, попетляв в узком пространстве двора, Хрустов поставил машину, вывел из нее Пеликана и провел в однокомнатную квартиру на третьем этаже. Он посадил Колю в кресло у окна, пристегнул наручниками его левую руку к трубе, подкатил журнальный столик с бутылками минеральной воды, печеньем и картошкой в пакетах, встал на колени и вытащил из-под дивана детский горшок. Проделав все это, сел напротив Пеликана и смотрел на него грустно несколько минут. Пеликан занервничал.
– Значит, так, – Хрустов хлопнул в ладоши, Пеликан дернулся, – ты сидишь здесь тихо и без обид. У меня небольшое дело. Часа на два. Я вернусь, мы как следует пообедаем, и ты с подробностями расскажешь мне все твои невероятные приключения. Вот тебе пульт от телевизора. Если вдруг, – отстрельщик встал и уходил, – я не вернусь к вечеру, ты честно ждешь меня до утра. До одиннадцати часов. Хотя, подожди, завтра воскресенье, если меня задержат, может и не получиться... Ждешь до понедельника. Потом разобьешь окно бутылкой. Позовешь на помощь. Расскажешь подробно, как я тебя увез из больницы и зачем...