Поезд для Анны Карениной
Шрифт:
– Так нельзя допускать! – сказал японец почему-то шепотом.
– Давайте на животик, вот так... – Ева повернула японца вниз головой, легла сверху и закрыла его собой, уложив руки на круглой седой голове. Голова резко пахла гелем для укладки волос, Ева сначала сдерживалась, но потом все-таки чихнула.
– Будьте на здоровье, – сказал придушенно японец.
– Спасибо, дяденька. – Ева встала, перевернула его и протянула руку. Японец сидел, покачивая головой, потом принял помощь, тяжело встал и сел в кресло.
Ева развязала галстук и освободила руки секретаря. Он заполз в кресло сам, без ее помощи.
– Вот, собственно, и все, что я хотела...
– Нажмите кнопку! – прохрипел секретарь, достал носовой платок и вытер мокрое лицо.
– Ну извините, если что не так. – Ева надевала туфли. – Я просто подумала, что вы хотите сэкономить. Охранник и шофер в одном лице. Извините. Я знаю, иностранцы любят у нас экономить, а я была в отделе лучшая, можете поинтересоваться.
Японец разбросал бумаги на столе и нашел ее анкету с закрепленной в углу фотографией.
– Я иметь один вопрос. – Японец откинулся на спинку кресла и задумчиво осмотрел тот минимум одежды, который женщина на себе имела. – Галстук, – он потрепал свой светящийся чешуйками галстук, – как вы его немедленно развязать?
– Показать? – Ева обошла стол и осторожно села на колени японцу. – Без обид? – спросила она в округлившиеся глаза, провела рукой по поясу юбки и приблизила ладонь к побледневшему лицу японца: между указательным и средним пальцем светилось тонкое лезвие. Она ласково обняла его за шею, сразу же убрала руку и провела ею опять по поясу юбки. Показала одну пустую, без лезвия, руку и другую – с обрезанным галстуком.
– Приблизительно так, только намного быстрее. – Она встала.
Японец сглотнул и сказал:
– Сто двадцать долларов.
– Нет, ты же обещал, что без обид! – Ева посмотрела укоризненно.
– Униформа, – сказал японец, – триста долларов в неделю, а обеды с гостями, приемы, поехать далеко за Москву – за другие деньги. Я не люблю, когда шофер разговаривать в машине, если потеть ладонь – перчатки обязательно. Можно вам говорить Эва?
– Пожалуйста.
Японец встал, прошел мимо секретаря, посмотрел, как тот засовывает под язык таблетку, подошел к Еве и протянул пухлую маленькую руку:
– Мистер Акона. – Он задрал голову и посмотрел вверх в лицо женщины. – Вы очень высокий.
Ева, не сводя с него взгляда, медленно опустилась в шпагате на пол.
– А так? – спросила она, глядя на него снизу. – А, мистер Акона?
– Так хорошо. – Он кивнул. – Завтра к семи утра в гараже у посольства. Осмотреть машину. Сегодня взять униформу.
– Да, мистер Акона.
Внизу, на первом этаже, она поинтересовалась в окошечке пропускного пункта, как звучит полное имя японца, который отбирал себе шофера.
– Что у него имя, а что фамилия? – спросила Ева, получив визитную карточку. С одной стороны карточка была на английском языке, с другой – на русском написано: «Мамацуи Акона Тиу».
Четверг, 10 июля, вечер
Ева стояла у длинного лимузина, расставив ноги и сложив руки за спиной. Униформой японец называл строгий черный костюм с белой блузкой, причем юбка – точно до середины коленной чашечки, обязательные чулки, туфли почти без каблуков, маленькую шапочку шофера и – при потливости рук – тонкие кожаные перчатки.
Лимузин ждал японца у казино. Недалеко от стеклянных дверей собрались кучкой другие шоферы и охранники, обсуждали Еву и похохатывали.
Ева тоскливо думала, что, если и сегодня японец уедет раньше, чем выйдет Дима Куницын, придется Диму пасти и попадаться на глаза в свободное от работы время, а времени было в обрез. Казино, два ресторана, массажный салон. Четыре места, где бывает и Дима Куницын.
Дима в этот вечер проиграл. Он выходил из стеклянных дверей, обдумывая, как выдернуть с валютного счета в Москве деньги, – это стало проблемой. Смутные времена, подумал Дима, зацепив взглядом стройную женскую фигуру, неспешно поднимающуюся по лестнице.
Женщина шла, опустив голову, занавесившись прямыми – до плеч – волосами. Она направлялась точно к группе обслуги. Оглядев веселые сытые лица мужчин, Ева остановилась на одном – отработанно небритом. Осмотрела стоящих рядом, словно прикидывая пути отступления, и спросила у небритого:
– Что ты сказал про меня?
Дима удивленно оглядел сзади ее точеную фигуру.
– Да ничего я не сказал, – давился хохотом небритый. – Я спросил! Куда, спросил, она этого японца конкретно засовывает?
– Ты шофер, и я шофер, – сказала Ева и завернула юбку как можно выше. – Мы ведь равны, так?
– Ка-а-анечно, о чем разговор!
– Тогда получи за оскорбление. – Ева чуть наклонилась в сторону и высоко выбросила ногу, ударив подошвой туфли небритого в лицо.
Небритый отлетел, размахивая руками, но на ногах устоял.
– Ах ты сука. – Он подходил к женщине, вытирая кровь с разбитой губы. Остальные замолчали и не вмешивались. – Ты будешь тут еще юбку задирать!
Ева подгадала, когда он отведет, замахиваясь, кулак, упала на руки и оттолкнула его, едва удержавшего равновесие, сильным выбросом обеих ног в живот. Это был ее любимый прием для показательных выступлений, потому что после удара она, прогнувшись, становилась на ноги и поднималась, не испачкав одежду.
Небритый закашлял, согнувшись пополам; его дружески поддержали. Дима, подняв брови, смотрел, как по-змеиному прогибается в воздухе тело женщины. Она встала на ноги, оправила юбку, спустилась со ступенек и стала у машины – ноги чуть расставлены, руки за спиной.
– Красиво, ничего не скажешь! – похвалил Дима, подходя поближе.
– Отвали, – процедила женщина сквозь зубы, не глядя на него. Дима удивленно смотрел на пухлый рот с чуть вздернутой верхней губой.
– Слушай, а где я мог тебя видеть? – Дима напряженно вглядывался в выступающие скулы, смелый разлет бровей – на полсантиметра от челки. – Ты на роликах на Горбе не каталась случайно?