Поезд жизни на колее судьбы
Шрифт:
– Антуан, – начала она нерешительно, теребя в руках салфетку, – я хочу с тобой кое-что обсудить.
– Да, конечно, милая, – ответил он, дожевывая, – что ты хочешь обсудить?
– По поводу детей, – также нерешительно продолжала она.
– Давай, – он ничуть не смутился, – давай это обсудим, – он откинулся на спинку стула.
– После поезда…скажи, ты там специально не предохранялся? – она подняла с салфетки глаза на него, но ее пальцы продолжали перебирать узоры.
– Мы же уже говорили об этом в поезде.
– Да, я помню. Но сейчас, после того времени…что ты скажешь?
– Что и в прошлый раз. Я…
– Ты хочешь ребенка!? – перебели она Антуана, буквально выкрикнув вопрос.
Он сделал небольшую паузу перед ответом, смотря ей прямо в глаза. Потом наклонился ближе и сказал уверенным голос:
– Хочу, – а затем добавил, – и он будет у нас.
– Мой дорогой, – сказала она и буквально с места кинулась ему на шею.
Приняв каждый душ, они занялись любовью в последний раз перед длительным расставанием. Уснули они вдвоем только в начале третьего ночи. Это время, позднего вечера и начала ночи, было наполнено страстью, любовью, чувствами, экстазом. Каждая минута, как казалось ей, одновременно длилась час и мгновение. Ее волосы были раскинуть по всей подушке. На ее губах была улыбка от наслаждения. Ее глаза излучали радость.
«Будто уезжает не он, а я».
Она практически не думала, она не могла и не хотела сосредотачиваться на этом сейчас. Она только гладила голову и сжимала волосы Антуана, когда он доставлял ей удовольствие, спустившись вниз. А потом они слились воедино. Делая все новый и новый подход, тратя все больше и больше сил, получая огромное наслаждение каждый раз, когда их тела, накалившись до температурного предела обмякают и трясутся в судорогах. Все нервы были напряжены и каждое касание отдавалось новой волной возбуждения. Их прощание было таким, будто завтра для обоих последний день. Будто завтра они расстанутся и больше никогда не встретятся. Будто Земли уже завтра не будет. Но их не заботит завтра, их не заботят проблемы, их не заботит мысли. Сейчас их забота состоит в доставление удовольствия друг другу. И это удовольствие получает каждый из них.
Екатерина уже сама просила Антуана не предохраняться и доводить процесс до естественного, природного исхода. И он не противился ей. Она хочет иметь ребенка от этого мужчины. Хочет быть с ним всегда. Хочет создать с ним семью. Хочет подарить родителям внука или внучку, а брату – племянника или племянницу. Хочет быть счастливой.
Проснулась Екатерина в начале одиннадцатого. Антуан лежал с ней рядом и сопел, время от времени всхрапывая. Она легла с бока на спину.
«Как же я прекрасно себя чувствую. И погода, судя по всему, (она посмотрела в окно, откуда в комнату попадали лучи солнца, а облаков на небе не было видно) хорошая. Ка-а-айф (она потянулась, чуть приподняв таз). И на работу только завтра. Надо будет поговорить о переводе, думаю, что все выйдет. Проблем быть не должно. И будем мы жить вместе в Питере. Постоянно рядом. Саша, если что, сможет помочь. Да уже нужно будет подумать о свадьбе…конечно, через некоторое время, ясно, что не сейчас. Но через пару месяцев (она втянула губы) уже можно будет. Но это все в будущем, а сейчас мне просто очень хорошо. И хочу, чтобы так мне было как можно дольше. Вот что значит много чувств…я вся была выжата вчера физически, хоть и наслаждалась всем, а сегодня мне так хорошо, так классно. Ты даришь мне радость (она легонько хлопнула Антуана два раза по ягодицам сквозь простынь) дорогой. А вообще интересно (она провела ладонями по щекам, а потом скрестила руки на груди) как все у нас сложиться. Какими мы будем через…ну хотя бы несколько лет? Что с нами произойдет? Саша бы сейчас за такие мысли бы пожурил меня. «Никогда не делай далеко идущих выводов и планов. Они все равно не сбудутся, а самой тебе будет только хуже после этого» – Так он мне говорил как-то несколько раз, когда я начинала воображать при нем, при родителях. А я хочу верить и думать о будущем! Думать, что все у нас с Антуаном будет отлично! И это сбудется!»
Так она лежала и думала, воображала о будущем, мечтая, чтобы мысли стали явью. Но и слова брата постоянно крутились в ее голове. Однако, о них она не хотела думать совершенно.
Размышления Екатерины прервал просыпающейся Антуан.
– Доброе утро, – она легла ему на грудь сразу же после того, как он перевернулся.
– Доброе утро, – сказал он протирая глаза и пытаясь до конца проснуться.
– Как ты спал? – не унималась Екатерина. Она сейчас была похожа на ребенка, который прибегает к еще не проснувшимся родителям и начинает их пихать, кричать, смеяться. В общем, делать все, чтобы они перестали спать, проснулись, и были с ним.
– Прекрасно, – с чуть кривоватой, еще спросонья, улыбкой ответил ей Антуан.
– И я, – она потянулась к нему поцеловаться. После кроткого поцелуя она продолжила, – что будешь на завтрак?
– А что ты можешь предложить? – он обнял ее, но смотрел только одним глазом. Второй до сих пор «просыпался».
– Кашу овсяную будешь? Я сейчас сделаю.
– Давай, с удовольствием, – он ответил, гладя ее по плечу.
– Тогда я пойду, – она снова чмокнула его, потом руками потискала под ребрами, что у обоих вызвало веселье и смех, встала с кровати, надела на тело висевший на стуле халат, и пошла на кухню.
Антуан закрыл глаза, сложил руки на груди и продолжил кимарить.
Позавтракав, они пошли на улицу прогуляться по району. Само настроение было уже предотъездным. Каждый держал в голове, что сегодня не простой день и закончится он не так, как несколько предыдущих. Поэтому не очень комфортно гулять в таком настроении и отдыхать.
Сейчас они вдвоем под руку шли по улицы. Солнце освещало все вокруг, лишь изредка загораживали его маленькие облака. Они мало общались, больше молчали и каждый думал о своем. А, возможно, думали они об одном и том же. В таком состоянии мыли путаются и вроде бы ты думаешь о чем-то, но если действительно задуматься, то понимаешь, что ты просто опустошен. Думаешь как может состояться этот переломный момент – отъезд или проводы, чтобы стало легче. А так, люди как будто вместе, но одновременно они порознь.
Самолет у Антуана был на восемнадцать тридцать. Поэтому сейчас, в четырнадцать тридцать, он собирал вещи, пока Екатерина готовила обед.
За обедом, среди общей беседы, они решили, что возьмут такси до аэропорта. Поэтому, Екатерина сразу, еще не доев, набрала номер телефона и заказала машину на шестнадцать часов. Специально на такое время, потому что лучше приехать раньше и подождать, нежели нестись сломя голову и нервничать, а то и вовсе опоздать, чтобы самолет улетел без тебя.
Обедать они закончили около половины четвертого. До приезда такси оставалось всего лишь тридцать минут. А до вылета самолета три часа. Они сели рядом на диване и обняли друг друга.
– Скоро улетаешь, – сказала Екатерина, не смотря на него, а вперед.
– Но ведь и вернусь довольно скоро, – с грустной улыбкой ответил Антуан, – и уже надолго.
– Это да, но я так не хочу с тобой расставаться…не хочу отпускать тебя, – она сжала кисть его руки и повернула голову к нему.
– Милая, мы расстаемся ненадолго. Я скоро снова буду с тобой. Не грусти и не переживай. Я скоро уже вернусь.
– Я вот все думаю…о нашей встречи. Как же так произошло, столько случайностей, столько, – ей было трудно подобрать слова, – столько всего встало в один ряд и мы встретили.
«С одним рядом я, конечно, загнула что-то».
– Как мы говорили раньше, – Антуан прижал ее ближе к себе, – это судьба. Не просто случайность, не просто стечение обстоятельств, – «вот, точно, «стечение обстоятельств», забыла сейчас это выражение. Один, елки-палки, ряд…» – а именно судьба. Ведь, если бы я был занят, то тебя подвозил бы кое-кто другой, и не факт, что он бы тебе понравился.
– Согласна. Но, если бы вместо меня отправили другую сотрудницу, то, как мне кажется, вряд ли бы ты предлагал ей билеты на футбол…, – она вспомнила одну из коллег по работе, которая тоже претендовала на это поездку. Она настолько ее не любила, что в мыслях или с близкими людьми говорила о ней только два слова – отвратная женщина, – уж поверь мне.