Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
Шрифт:
Но уже спустя пять-десять лет после выхода книги многие его современники и соплеменники либо забыли, либо не знали по молодости лет о событиях, о которых идет речь в путевых заметках Крлежи, о людях, которых он упоминал и с которыми вел свой внутренний диалог. Что же говорить о российском читателе начала XXI века! Упоминания об Австро-Венгрии, составной частью которой до 1918 года была Хорватия, не часто встречаются даже в специальной научной литературе на русском языке. Не многим более известна в нашей стране история королевской Югославии. Только узкому кругу специалистов ведомы перипетии развития коммунистического движения в этой стране.
Несмотря на то, что за последние десять лет многие документы того времени стали доступны для исследователей и в Загребе, и в Белграде, и в Москве, даже подготовленному читателю мало что известно о резких межнациональных противоречиях, проявившихся сразу же после возникновения в 1918 г. столь желанного общего государства
Автор «Поездки в Россию» постоянно обращается к прошлому хорватского народа, оперируя малопонятными нашим современникам политическими и юридическими терминами, он яростно полемизирует со своими современниками, имена которых сегодня не много скажут даже специалисту. Но без расшифровки этой полемики, без уточнения смысла эмоциональных аллюзий Крлежи книга потеряла бы присущий ей своеобразный исторический и художественный шарм. Поэтому современному российскому читателю, который хочет прочитать текст «зряче», а не «вслепую», хочет понять все тонкости и блеск авторской иронии и оценить своеобразие его взглядов и позиций, иными словами, хочет почувствовать, как этот текст звучал для современников, мы предлагаем небольшой исторический комментарий. Без понимания того, в какой среде возник литературный, эстетический и политический феномен Мирослава Крлежи, невозможно понять его иногда парадоксальный, но всегда интересный взгляд на окружавший его мир, понять, почему он в 1925 году так настойчиво стремился в Советскую Россию, что он там увидел, о чем стал размышлять, о чем и почему написал, о чем и почему умолчал.
Почему же это произведение пришло к российскому читателю только спустя восемьдесят лет после написания? По каким причинам оно в первозданном виде после первого издания 1926 г. никогда не переиздавалось даже в социалистической — «титовской» Югославии? Почему книгу Крлежи можно воспринимать и как мемуары, и как и журналистский репортаж, почему сегодня ее можно анализировать и как чисто литературное произведение, и как уникальный исторический источник, в котором важен не только текст, но и подтекст?
Ответы на эти вопросы и составят историю самой книги «Поездка в Россию».
Сначала обратимся к каноническому жизнеописанию автора [431] , вошедшему во второй том трехтомного энциклопедического издания «Крлежиана».
Мирослав Милан Крлежа прожил долгую жизнь: он родился 7 июля 1893 г. в Загребе в семье чиновника и скончался 29 декабря 1981 г., будучи широко известным и признанным писателем, общественным деятелем и редактором «Энциклопедии Югославии».
431
Krleziana. Glavni urednik Velimir Viskovi'c. Sv. 1–3. Zagreb, Leksikografski zavod Miroslav Krleza, 1993–1999. S. 552–589. Среди многочисленных монографий, посвященных жизни и творчеству М. Крлежи, а также отдельным периодам или аспектам его творчества, выделим следующие: Viskovi'c. Krlezoloski fragmenti. Krleza izmedu umjetnosti i ideologije. Zagreb, 2001; Cengi'c E. Krleza. Zagreb, Mladost, 1982; Lasi'c, S. Krleza. Kronologija zivota i rada. Zagreb, 1982.
Сам Крлежа назвал свою написанную на склоне лет автобиографическую повесть «Детство в Аграме», выбрав для родного города не его хорватское название — Загреб, — а немецкое «Аграм», подчеркнув связь интеллектуальной и политической атмосферы столицы Хорватии с тем, что происходило в Вене и других центрах Австро-Венгерской монархии.
Из четвертого класса гимназии будущий писатель был определен родителями в кадетский корпус, а затем в престижную офицерскую академию «Людовицеум» в Будапеште. Хотя юный Крлежа знал венгерский язык и читал в подлиннике поэта революции 1848–1849 гг. в Венгрии Шандора Петёфи, в анкете он назвал своим родным языком хорватский. Преподаватели отмечали хорватский патриотизм, присущий Мирославу Крлеже — одному из лучших слушателей «Людовицеума», — а также его уверенность в себе, одаренность, прилежание и начитанность. И в самом деле, владея немецким и французским и, скорее всего, самостоятельно изучив русский язык, молодой человек зачитывался сочинениями Г. Ибсена, А. Стриндберга и А. Шопенгауэра; последнего — «не понимая, но с простодушным восторгом» [432] . Тем не менее, в книге о поездке в Россию Крлежа назовет Шопенгауэра своим «ментором». Круг чтения юноши составляют также Л. Толстой, Достоевский, Тургенев и другие кумиры тогдашней образованной молодежи: Ф. Ницше, О. Вейнингер, А. Шницлер.
432
Krleziana. Sv. 2. S. 559.
К этому времени относятся и первые проявления другого увлечения Мирослава Крлежи, которое привнесло в его жизнь немало сложностей, — страсти к политике. В дни юности М. Крлежа считал себя сторонником демократического югославизма. Ярко выраженный хорватский патриотизм не мешал приверженности идее создания независимого государства на основе объединения южных славян, в первую очередь, сербов и хорватов. Крлежа, как многие интеллигенты его поколения, надеялся на осуществление проекта государственной независимости Хорватии в составе нового государства — южнославянской федерации, основанной на равноправии народов. Сам он вспоминал, что в ту пору вдохновлялся примером вождей революции 1848 года: венгров Л. Кошута, Ш. Петёфи (несмотря на нежелание венгерских революционеров предоставить равные с венграми права невенгерским национальностям, в том числе и хорватам), а также итальянца Дж. Гарибальди, их антиавстрийскими и антимонархическими идеями. Его идеалом в то время был один из самых видных хорватских политиков начала XX века Ф. Супило, чью оппозиционную газету «Риечки нови лист» он умудрялся читать даже будучи кадетом. Кроме того, молодой человек черпал вдохновение в политической и военной истории борьбы Пьемонта за объединение Италии против Австрии в середине XIX в. Вдохновляли его и сербские эпические песни о борьбе Сербии против Османской империи в Средние века. В отличие от многих современников, которые только декларировали свои политические взгляды, Крлежа с присущей ему энергией приступил к воплощению своих идей на практике.
Согласно воспоминаниям самого М. Крлежи, которые, однако, не всегда подтверждаются исследованиями современных историков, в 1912 г. он пытался перейти границу и пробраться в Сербию с намерением участвовать в борьбе против турок [433] . Но сербские власти с недоверием отнеслись к кадету австро-венгерской армии, и он, едва не поплатившись жизнью за свои романтические иллюзии, был возвращен в империю Габсбургов.
Атмосфера закрытого военного учебного заведения угнетала Крлежу, которого все больше охватывала тяга к литературе и искусству. В 1913 году, получив отпуск в академии «по состоянию здоровья», он уехал в Париж, где пробыл дольше положенного срока, за что и был отчислен из «Людовицеума». (В своих собственных воспоминаниях он вновь утверждал, что это было связано со второй и опять-таки неудачной попыткой побега в Сербию. Вопрос о том, имела ли место эта попытка на самом деле, остается открытым.)
433
Krleziana. Sv. 2. S.559.
Двадцатилетний молодой человек поселился в Загребе и целиком отдался занятиям литературой. Он перечитывает Ф. Ницше, который надолго захватил его воображение, читает также О. Уайльда, М. Штирнера, А. П. Чехова и других современных писателей.
Первые литературные опыты Крлежи относятся к началу 1910-х годов. Начинающий писатель обратился к драматургии. Однако необычная форма его ранних философских пьес, близких к эстетике символизма, отпугивала издателей и театральных чиновников. Лишь после того, как одну из драм Крлежи одобрил видный австрийский писатель и критик Герман Бар, стремившийся понять дух славянских культур, загребские «мэтры» допустили молодого автора на страницы печати. В 1914 году в газете «Книжевне новости» была опубликована пьеса «Легенда», посвященная последним дням жизни Иисуса Христа, а затем и сочинение на современную тему — «любовная карнавальная драма» «Маскарад».
М. Крлежа начинает активно участвовать в политической и литературной жизни хорватской столицы. Он задумывает драматическую пенталогию, посвященную, как он писал в дневниках, «пяти гигантам, пяти монументальным фигурам: Христу, Микеланджело, Колумбу, Канту и Гойе». Одновременно он вступает в ожесточенную полемику с отечественными традиционалистами, упорно не желавшими включать его произведения в театральный репертуар. По-прежнему интересуясь политикой, Крлежа начинает читать литературу социалистического направления, общается с хорватскими социалистами.
Начало Первой мировой войны вызвало у М. Крлежи разочарование в деятелях II Интернационала, которые, вместо того чтобы, исходя из своих многочисленных резолюций, остановить побоище, встали на позиции защиты национальных интересов «своих» стран. Он разочаровывается и в хорватской социал-демократии, возглавлявшейся тогда В. Букшегом, В. Корачем и Ю. Деметровичем. Это подтолкнуло его к изучению русского марксизма и впоследствии вызвало интерес к личности В. И. Ленина.
В декабре 1915 г. М. Крлежа был мобилизован и направлен в 25-й полк хорватского ополчения, бывшего составной частью австро-венгерской армии. Перед предстоящей отправкой на фронт молодой писатель сжигает свои рукописи. В июле и августе 1916 г. он находится в окопах «русского фронта» в Галиции, где становится свидетелем «Брусиловского прорыва». Вскоре, однако, по состоянию здоровья он освобождается от военной службы и возвращается в Загреб.