Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

Маштоц Месроп

ЕСЛИ Я НЕДОСТОИН ТЕБЯ

Как могу, о неверная, жить, если я недостоин тебя? На престоле любви не царить, если я недостоин тебя! Я тебе не союзник теперь? Так отныне врагом моим стань! Нашей дружбы оборвана нить, если я недостоин тебя. Говорят, что любовь принесет избавленье от тяжких цепей,- Все равно мне свободным не быть, если я недостоин тебя. Очарован тобою навек, хоть тобою отвергнут Байрам. Как могу, о неверная, жить, если я недостоин тебя?!

САЛЫМ ТУРКМЕН

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

XVII век

РУБАИ

О жизнь! Ты сердце ранила тоской. Что делать? Я проливаю слезы день-деньской. Что делать? Держал сокровище в руках – ладони пусты. От слез моих кипит простор морской. Что делать?

ИЗ ПОЭМЫ «ЮСУФ И ЗУЛЕЙХА»

Господи! В этой кумирне я пьян без вина, Вместо молитвы любимых шепчу имена. Мир бы померк, если

б в мире красавиц не стало, Сколько на них ни смотрю – все глазам моим мало! Слезы роняю, как в землю бросаю зерно,- Но лишь колосья рыданий сбирать мне дано. В сердце взлелеял я саженец – образ милой, Корни его в мои кости впиваются с силой. Как бы мне ни было больно, я все претерплю, Чем безысходней страданье, тем больше люблю! В лоне души моей скорбной, испив ее соки, Вырос из нежного саженца тополь высокий. Ввысь, прямо к небу, вознес он корону ветвей, И обрывает все связи с душою моей. Но все равно я ему благодарен, как прежде,- Жил я в чудесных мечтах и в тревожной надежде. Может, сойдет откровенье любви на меня, Может, дождусь я когда-нибудь светлого дня! Господи! Ради услады владыки святого Счастье любить мне даруй, не прошу я иного! Молод покуда я, страсти исполнена грудь - В царстве влюбленных на истинный выведи путь. Годы состарят – в любви приумножь мои силы И помоги мне в любви – на пороге могилы. В час, когда смерть к моему изголовью придет, Ты, о любовь, укрепи моей веры оплот. Если из бренного тела душа отлетела - В землю любви положите печальное тело. Птица души моей вновь оживет от любви, Только возлюбленной имя одно назови. Так мою душу свяжи неразлучно с любовью, Чтобы любовь стала жизнью, и плотью, и кровью. Пусть я умру, но вовеки пребудет любовь! Значит, из праха и я воскресать буду вновь. Душу мою подними на крутую стремнину, Где она слиться с любимой должна воедино!

ВАРЛААМ

МОЛДАВСКИЙ поэт

Ок. 1590-1657

СТИХИ К ГЕРБУ МОЛДАВСКОГО КНЯЖЕСТВА

Если увидишь ты знак – мощную голову бычью, Не удивляйся тогда этому грозну величью, Ибо для сильного сила только и есть воплощенье, Ибо для славного слава – только и есть украшенье. Ярого зубра глава – молдавским князьям-господарям В знак силы и славы сей герб волей господней подарен. Отколь достославны князья ко славе свой путь проложили, Оттоле и славны дела и начал и князь наш Василе. Насколь укрепит он закон над подданными своими, Настоль бессмертию он вручит свое княжее имя.

* * *

Буря подъемлет вокруг море большими волнами, Еще беспокойнее мысль людская между делами. Боязнь и забота не столь тревожно стоят при начале, Насколько тревога и страх свершенья всегда ожидали, Начало благое, оно желанье обозначает, Но только свершенье дела добром настоящим венчает. Благословенною будь, господняя, божия сила, Что, давши начало делам, во благо бы их завершила.

ДОСОФТЕЙ

МОЛДАВСКИЙ ПОЭТ

1624-1693

* * *

Строя миром крепость мира, Воздвигая братство, Будешь вечно жить беспечно И среди богатства. Лучше честно жить совместно, В братстве находиться, Чем мечами, булавами С вражьим войском биться.

МИРОН КОСТИН

молдавский поэт

1633-1691

ЖИЗНЬ МИРА СУЕТА СУЕТ И ВСЕ СУЕТА

Мира жестокую жизнь я воспеваю скорбно, Среди тревог и забот нити она подобна, Короткой и тонкой нити, почти незримо скользящей,- Слишком лукав и обманчив этот мир преходящий. Дни – словно летние тени, мелькают в лучах денницы. Минувшее не настанет и снова не возвратится. Время жизнию движет, под временем все мы ходим, В обманчивом мире все мы слепо, как дети, бродим. С одной стороны – время, с другой стороны – счастье Мир вечно сопровождают, во всем принимая участье. Счастье, когда удастся, вольно или невольно, Нам устранить опасность и не удариться больно. Счастье – такое названье мудрые старцы дали, Но многих оно заставляет жить в горечи и печали. Оно то придет, то исчезнет, судьбою людской играя, Вместе со временем веру в земную жизнь подрывая. Ему не сидится на месте, оно неустанно порхает. Чего не добьешься годами, в минуту оно разрешает. Нет ног у него, лишь крылья да руки, и потому-то Оно на одном месте не может пробыть ни минуты. Время, зачав государство, само же его и кончает, Самое длинное царство оно же и обрывает. Над всем господствует время, царит надо всем беспечно, Вот потому ни царства и ни богатства не вечны. Где достославные царства, величие их и сиянье? От них лишь в древних сказаньях остались упоминанья. Все миновало. Умер тот, кто всем миром правил. Рассыпалось царство. Кто же надежду миру оставил? Где славные из славнейших, где государство Ксеркса, Где Александр Македонский, где доблести Артаксеркса, Август, Помпей и Кесарь? Все они были бренны, Их всех подкосило время, смело, словно хлопья пены. Был Кир, царь знаменитый воинственностью своею И баснословным богатством. Владел он Азией всею. Индия и татары согнули пред Киром спину, Но вот от него отвернулась изменчивая судьбина. Она ему изменила, окунула в кровь головою: «Со смертью, Кир, поцелуйся и захлебнись волною Крови, что проливал ты, о человек жестокий, Столько, что становился красным и Ганг широкий». Так вот время и счастье

с жизнью людской играют, Так вот они и царства могучие разрушают. Много людей на свете было, и есть, и будет. Мир в своих переменах беспечным всегда пребудет. Все в этом мире бренно – каждому свое время: Время придет и всех нас сбросит с себя, как бремя. Сейчас, живущие в мире, умерших мы вспоминаем, О нас же вспомнят другие, когда мы по умираем. Родившийся умирает, умрет и станет золою, Из мира, словно в ворота, все мы уходим толпою. Сегодня гордишься величьем, сегодня ты сильный, славный. А завтра печальный, сирый, обиженный и бесправный. О человек, ты станешь глиной и легкой пылью, Изгложут плоть твою черви, рожденные мерзкой гнилью. Так помни же, человече, кто ты среди жизни бренной,- Ты можешь сравниться только с пустой, безымянной пеной. Одно поддержать нас может: когда мы сменим обличье, На небесах найдем мы и счастье свое, и величье.

ШАВКАТ БУХОРОИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

XVII век

КАСЫДА

Я оперенье снял с себя, снял в цветнике наряд, Я предал пламени гнездо и свой оставил сад. Страсть привела к дороге зла – не повернуть теперь, И, ворот в горе разорвав, открыл я в сердце дверь. У друга моего глаза росу печально льют, И я пошел на тот базар, где солнце продают. О праведник! Я не упал – Всевышнему хвала!
– Хотя за пазухой бутыль и поступь тяжела. Сулило небо помощь мне в беде моей – и вот Я кинулся в волну вина, упал в водоворот. Кто из идущих мог сказать, что я в пути отстал? Я мусульманином в церквах, кяфирем в Мекке стал. Ладонь досады про запас сгодится – где-нибудь Коснусь я лба и вспомню, с чем ушел я в дальний путь. Никто не вспомнит мой приход, уход не вспомнит мой: Приду, прикрыв лицо полой, уйду ночной порой. Огнем смятенья мне гореть, как свечке, суждено, Я хлынул через край себя, как пьяное вино. Когда б не цепь забот, не бед неодолимых тьма, О, сколько раз переступил я твой порог, тюрьма! Я не желаю птицей быть, влачащей гнет тенет, Из цветника на крыльях мук я ринулся в полет. Увы, не терпит грубых слов высоких дум покой, Я – буква малая и стерт из памяти людской. Свободолюбия плечу одежды груз тяжел, Из воздуха я сшил халат и прочь нагим ушел. Мне страсть указывала путь к итогу моему, И вот по улице цепей я двинулся в тюрьму. Меня повергли ниц слова, рожденные во зле, Их груз, в ушах моих застряв, прижал меня к земле. Я, голубь трепетный, крыло в песках безумья сжег, Но лань явилась – и меня унес ее прыжок. Я – муравей. Чтоб Сулейман не растоптал зазря, Обрел я крылья, обманув лукавого царя. Чтоб щедрость обошла меня и не замкнула в круг, Я, став монетой доброты, ушел из щедрых рук. Я слабостью сломил судьбу, швыряющую ниц, Я взглядом стал и ускользнул, ушел из-под ресниц. О странах, где и ветра вой звучит, как дивный стих, Я расскажу, чтоб знала ты, зачем покинул их. Я был стихом – другим стихам сравняться ли со мной? В «Диван» небесный я вошел – и не вошел в земной. Для розы пенье соловья и ворона – одно, Ушел я – с ними в бой вступать казалось мне смешно. Враги – величье и тщета, а жертва спора – я, Пришел – копьем, ушел – дождем, стекающим с копья. С тех пор как в мире гебров я и в мире мусульман, Все беды света мне видны и траур разных стран. Спросили дорого с меня – спросили солнца жар, Когда пришел бальзам купить к неверным на базар. Росою напоил я сад, чтоб мог он вновь цвести, И солнце унесло меня в сверкающей горсти. Под тяжестью моей любви ссутулилась спина - Так, значит, урожай двойной мне дали семена. Из жалких щепок смастерив для жарких бурь челнок, Пронзенный в грудь, отплыть от рук, от губ твоих я смог Нужны ли кровь и плеть моя разящему мечу? Пройти, не вмешиваясь в бой, меж воинов хочу. Но цепью связаны одной Глаголящий и я: С ристалища я уходил, на землю кровь струя…

* * *

Уходишь ты – и без тебя с вином враждует кубок мой, Мечтает хрупкая бутыль столкнуться с каменной стопой. Я разрисую сердца дом, найду необычайный цвет, Как яркой краскою, его окрашу влагою хмельной. Я – искра, волею твоей в холодный камень заключен, В его прожилках я живу, по мой не остывает зной. Я весел был – но сто забот веселью ставят сто преград, Под камнем горести душа травинкой гнется полевой. Я мир спалил, но пламень был лишенным цвета, словно взгляд,- Никто из смертных не видал бушующий пожар земной. Но тем утешься, о Шавкат, что ты – цветущих мыслей сад И в нем, подобно соловью, твое перо звенит струной.

* * *

В твоих глазах кувшин с вином и пьющий соединены, В них колыбельные живут и созданные ими сны, Их прелесть плавит, словно воск, булат, прославленный в веках, В них дом, лавиной стертый в прах, и грозный сель сопряжены, Они – два зеркала, и в них мир восхищенный отражен, В них и огонь и мотылек, в огонь летящий с вышины, В них капли жертвенный приход к безмерности морских широт, В них океана глубина и жемчуга из глубины, В них мира знаемого круг, в них все связующая цепь, Где степь и в ней гнездо с птенцом в одно звено сочленены. Шавката строго не суди, он пьет вино из глаз твоих, Он пьян, безумен, он влюблен, он пьет – и нет на нем вины.

* * *

К дверям кумиров я пришел, в оковы верности одет, Пришел муслином торговать в страну, где правит лунный свет; От страстных рук моих ушел сегодня стройный кипарис, Я – бедный голубь, горло мне сдавило ожерелье бед; Благоразумный мотылек прочь от жаровни улетел,- Как жаль, что он ушел от тех, чей в пламени исчезнет след; Шавкат, смири себя, уймись, не сетуй на холодный век, Он – не цветок, не запах – ты, и от него исхода нет.