Поэзия вагантов

Автор неизвестен

Гугон, Примас Орлеанский

Горевание о Флоре

В горьком месяце мае познал я удел Менелая: Были в слезах мои взоры, затем что лишился я Флоры. Май — это время цветенья, а я был в тяжком смятенье: Флора — это ведь тоже цветок, а на чьем она ложе? Плачу вослед я Флоре: меня ты оставила в горе, Больше не знать мне покоя, доколе не свижусь с тобою. Лучшей была ты подругой, зачем же бросаешь ты друга? Ах, воротись, и досада исчезнет от милого взгляда! Днем я на суше и море ищу, кто слышал о Флоре; Ночью я в сновиденьях томлюсь, как в цепях своих пленник; Хуже чем пленник, чем странник, чем в дальней чужбине изгнанник, Жизнь я влачу, и на щеки струятся мне слезные токи, — Их сдержать не могу я: их высушат лишь поцелуи. Ах, воротись, дорогая, и вновь я счастье узнаю — Буду счастливее Кира, [18] властителя целого мира, Буду счастливее оных царей в драгоценных коронах. Где от меня ты укрылась, куда от меня удалилась? Выйди, не прячься, не надо, несчастному дай мне пощаду. Где ты нашла мне замену? Какую дал тебе цену Тот, кто даже не знает, как друг твой жестоко страдает? Так я тоскую о Флоре, как горлица мучится в горе, [19] Друга лишась дорогого и, ах, не имея другого! Так я уныло скитаюсь и в дом свой пустой возвращаюсь Томным раскинуться телом на ложе, увы, опустелом: Ты ведь одна мне отрада, других подруг мне не надо. Уж такова мне судьбина — страдать страдой голубиной И, претерпевши лишенье, не ведать вовек утешенья. Горе душу мне точит, а Флора на это хохочет: Птице иного полета, ей горлицей быть неохота — Похоть в ней блудная тлеет, одна она спать не умеет.

18

…счастливее Кира… — персидский царь Кир (VI в. до н. э.), основатель державы Ахеменидов (второй из четырех сменивших друг друга «всемирных держав», по учению средневековых историков).

19

…как горлица мучится в горе… — Горлица, по народным представлениям, была образцом супружеской верности и, потеряв своего голубя, не искала себе другого.

Гугон, Примас Орлеанский

Утешение о Флоре

Что ты рыдаешь, тетеря? тебе ль тосковать о гетере? Смолкни, скорбь соразмеря: не стоит страданья потеря! Знаем, знаем: не в пору тебя покинула Флора; Но утешенье могли бы подать тебе многие, ибо Многие, мучаясь злобно, тебе тосковали подобно. Скорбь о скрывшейся милой тебя доведет до могилы, Если душевной ты силой не сладишь с судьбиной унылой. Мудрый и в горе и в счастье судьбине равно неподвластен! Пусть и не в нашей воле от тяжкой избавиться доли, — Станет дурное хорошим, коль примешь с терпением ношу. Кротко на плечи взложим все то, чего сбросить не можем! Лира нам сердце утишит, которое яростью пышет, — Пусть же слух твой услышит, как сказ мой притчами вышит! В горькой любовной болезни тебе же будет полезней Внять разумное слово о том, что влюбленному ново. Любит в друге подруга мошну, набитую туго! [20] Ей на пиру драгоценно не то, как трезвонит Камена, А что жаркое отменно, сластимое винною пеной. Жирный запах сычужный здесь более важный и нужный, Нежель бряцание в струны, ласкательство целой подлунной. Дай одеться ей модно и дай наесться голодной, — И на все, что угодно, она тебе дастся свободно. Но и дары принимая, и нежно тебя обнимая, Все она ищет, блудница, на ком бы еще поживиться? Ищет она, и отыщет, и вновь за богатыми рыщет, — Ты же сиди себе, нищий, в своем опустелом жилище: Ты

ей пожива сегодня, а встретится кто подоходней, — Вмиг к тому устремится, с тобой позабыв и проститься. Плач твой для девки потеха, она задохнется от смеха, Смех над твоим неуспехом повсюду прокатится эхом! Жалости нет у лукавой — изменчивы женские нравы, Словно ребячьи забавы иль ветер над сенью дубравы. Ты ничего ей не дал? Ты сам ее недругу предал! Будь же в твердой надежде: твоей она станет, как прежде, Пусть лишь мошна твоя звякнет, и сердцем девица обмякнет, И прибежит, не зевая, туда, куда звон призывает. Хочешь подруги нелживой — польсти ей желанной наживой: Мчится на деньги беглянка, как сокол летит на приманку И, кривокогтый, садится на кожаную рукавицу. Грош подари ей залогом — вскричит она выспренним слогом: «Буду в малом и многом тебе я верна перед богом!» Сребренник дай ей в приправу — она воспоет тебе славу, Первым из первых восставит, слезой умиление явит, Молвит: «Останусь с тобою, хотя бы давали мне втрое!» Вытрясет все, чем владеешь, и высосет все, что имеешь, Дар за собою упрочит, за все, что не дал, — опорочит, Душу упреком источит и выманит все, что захочет. Все ей отдашь на причуды, она и не спросит, откуда, С чем же я странствовать буду, когда придется мне худо…

20

Любит в друге подруга мошну, набитую туго… — этот стих стал в средние века ходячей пословицей.

Гугон, Примас Орлеанский

Жизнь блудницы

Ежели в гости блудница к тебе соберется явиться, — Прежде помешкает знатно, хоть звал ты ее многократно, Краску кладет и белила, брови себе насурьмила, Всю красоту наводит и важной походкой выходит. В доме твоем появляясь, она говорит, задыхаясь, Будто шла издалека и, ах, устала жестоко. С виду даже робеет, хоть опыт немалый имеет! Чтоб угодить подруге, ты кличешь, чтоб ловкие слуги Всюду ковры стелили, порядок везде наводили, Дом украшали цветами, чтоб сладкими пахло духами, — Гостье будет приятно войти в твой дом ароматный. Самые лучшие вещи в глаза красавице блещут; Повар рвется на части, готовит отборные сласти. Гостья твоя прихотлива, разборчива в пище на диво — Тронет, откусит, пригубит, посмотрит, что любит, не любит. Слуги вино из подвала пред ней наливают в бокалы — Девка посмотрит, проглотит, поморщится, нос отворотит. Спать с тобою ложится — ни дать ни взять, как девица: Только ты к ней подлезаешь, кричит: «Меня ты пронзаешь!» Стонет, ломая руки, что этой не вынесет муки; Так она жмется, что еле дорогу нащупаешь к цели; А ведь она бы вместила в себя и ослиную силу! Утром на улицу выйдет — боится, что кто-то увидит, Чтобы ее не узнали, укроет лицо в покрывале. Если ж ее не к себе ты приводишь, а в дом к ней заходишь, — Дом этот жалок, грязен, убог и на вид безобразен; И на столе негусто: один салат да капуста — Вот и все угощенье. А если нужны умащенья, — Купит бычьего сала из туши, какой ни попало, Купит, потратясь немного, овечью ли, козью ли ногу, Хлеб растолчет и размочит, черствевший с давешней ночи, Крошек в сало добавит, вином эту тюрю приправит, Или, вернее, отстоем, подобным винным помоям. А чтоб торговец в лавке расчелся бы с ней без надбавки, Оба при каждой покупке на палочке режут зарубки. Так же она получает и то, чем гостей угощает: Медную мелочь потратит, а на пять обедов ей хватит. Ежели к двери убогой подходит шут босоногий, Мим, игрок-оборванец, иль пьяница, худший из пьяниц, Лишь бы, силою полон, могучими чреслами цвел он, — Дверь перед ним нараспашку, а ты завидуй, бедняжка. Ей забулдыга милее Пелопа, милее Пелея, Он самому Диомеду [21] над ней не уступит победу. С ним она спорить не будет, а всякий стыд позабудет И с головой непокрытой за ним побежит неумытой В самое грязное стойло, чего бы ей это не стоило — Тут уж брезгливости нету, и малой довольна монетой, Мчится, куда ни покличут, коль видит такую добычу. Словно пчела, что за медом летит на любую колоду, Так блудница бежит за мужланом, ей трижды желанным, А получив, что хотела, любому отдаст свое тело.

21

Пелоп, родоначальник аргосских царей, Пелей, отец Ахилла, Диомед, герой троянской войны, — персонажи греческой мифологии.

Архипиита Кёльнский

Послание к Регинальду, архиепископу Кельнскому, архиканцлеру императора Фридриха

1. Архиканцеляриус, славный муж совета, Просвещенный истиной божеского света, Чья душа высокою твердостью одета, Ты чрезмерно многого хочешь от поэта. 2. Выслушай, возвышенный, робкие моленья, Изъяви к просящему ты благоволенье И не заставляй меня, внявши повеленью, Гнуть под тяжкой ношею слабые колени. 3. Я — певец твой искренний, твой слуга толковый, По суху и по морю для тебя готовый; Все, что хочешь, напишу по любому зову — Но стеснен я временем, и немеет слово. 4. За неделю можно ли описать пристойно Нашим славным кесарем веденные войны? Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны, [22] Год и два и три подряд песнь слагая стройно. 5. Пожалей, разумнейший, стихотворца участь! Не заставь покорствовать, жалуясь и мучась! Жгучей торопливости умеряя жгучесть, Струнам растревоженным вороти певучесть. 6. Ты ведь знаешь, праведный, — в этой жизни бренной Сила в нас не может быть вечно неизменной: [23] И пророков покидал божий дар священный, И родник моих стихов иссыхает пенный. 7. Иногда пишу легко, без числа и счета, И никто не упрекнет, что плоха работа; Но пройдет немного дней, пропадет охота, И заменит мне стихи сонная зевота. 8. Что однажды издано, то уж не исправить! И спешат писатели, чтоб себя прославить, Стих похуже выкинуть, а получше — вставить, Не желая праздный люд без нужды забавить. 9. Неучей чуждается стихотворец истый, [24] От толпы спасается в рощице тенистой, Бьется, гнется, тужится, правя слог цветистый, Чтобы выстраданный стих звонкий был и чистый. 10. В площадном и рыночном задыхаясь гаме, Стихотворцы впроголодь мучатся годами; Чтоб создать бессмертный сказ, умирают сами, Изможденные вконец горькими трудами. 11. Но звучит по-разному голос наш природный! [25] Я вот вовсе не могу сочинять голодный: Одолеть меня тогда может кто угодно, — Жизнь без мяса и вина для меня бесплодна. 12. Да, зовет по-разному к делу нас природа: Для меня кувшин вина — лучшая угода: [26] Чем мои по кабакам веселей походы, Тем смелей моя в стихах легкость и свобода. 13. От вина хорошего звонче в лире звоны: Лучше пить и лучше петь — вот мои законы! Трезвый я едва плету вялый стих и сонный, А как выпью — резвостью превзойду Назона. 14. Не всегда исполнен я божеского духа — Он во мне является, если сыто брюхо; Но едва нахлынет Вакх в душу, где так сухо, — Тотчас Феб заводит песнь, дивную для слуха. 15. Оттого и не могу, нищий я и бедный, Фридриха державного славить путь победный, Сокрушивший в Лации [27] корень злобы вредной, — В этом, повелитель мой, каюсь исповедно. 16. Трудно в худшей нищете отыскать поэта: Только у меня и есть, что на мне надето! А от сытых скудному можно ль ждать привета? Право, не заслужена мною доля эта. 17. Я из рода рыцарей, вышел в грамотеи, Я с сохой и заступом знаться не умею, Мне и ратного труда книжный труд милее — Я люблю Вергилия больше, чем Энея. 18. Не пойду я в нищие — это мне зазорно; [28] Не пойду и воровать, хоть зови повторно; Видишь сам, передо мной нет дороги торной — Клянчить, красть, пахать, служить — все неплодотворно. 19. Как мои страдания скорбны и жестоки, Я не раз уже писал горестные строки; Но не внятны для зевак все мои намеки — Я блуждаю, как и был, нищий, одинокий. 20. Немцев щедрые дары я не позабуду И достойною хвалой их прославлю всюду… …………………….. ………………………. 21. Но зато в Италии — сущие злодеи, Идолопоклонники, а не иереи — Подают мне медный грош, серебра жалея, — Ну так диво ли, что я чахну и худею? 22. Горько мне, что вижу я: льстивые миряне, Глупые и праздные, хуже всякой дряни, Век в душе не знавшие божьего дыханья, Ходят, разодетые в шелковые ткани. 23. Если б им лишь рыцари были доброхоты, А о нас священники брали бы заботы! Только нас и клирики обижают что-то: Львам от них гонение, а ослам — щедроты. 24. Священнослужители нынче стали плохи: Наши им не ведомы горестные вздохи, В их домах, бесчинствуя, пляшут скоморохи, Вместо нас последние подъедая крохи. 25. Сгибни, клир злонравственный и несердобольный, Нас забывший жаловать милостью застольной! Но вовек да славятся те, кто хлебосольны, И первейший между них — ты, блюститель Кёльна! 26. Царскими заботами ты чело венчаешь И от царских ты забот имя получаешь; [29] Ты господню заповедь в сердце величаешь И пришельца-странника с щедростью встречаешь. 27. Страждущий от зимнего хладного дыханья, Я к тебе дрожащие простираю длани: Ни постели у меня нет, ни одеянья, И смиренно я приму всякое даянье. 28. Архиканцеляриус, свет мой и опора, Славою наполнивший звездные просторы, Верности прибежище и услада взора, Годы долгие живи и не знай укора! 29. Я когда-то от тебя деньги взять решился, Но давно мой кошелек вновь опустошился: Я с одним священником ими поделился, Чтобы век он за тебя господу молился. 30. Щедрому хозяину щедро подражая, Я делюсь с издольщиком долей урожая: Каждый знает по себе, в ком душа большая: Чем крупней кусок отдам, тем вкусней вкушаю. 31. Не могу один в углу наслаждаться пищей — Половину уделю доброй братье нищей. А при княжеских дворах пусть другие рыщут, Коим высшее из благ толстый животище. [30] 32. Архиканцеляриус, свет мой и отрада, Нестора премудрого истинное чадо, Да пошлет тебе Христос за труды награду, Мне же — красноречие петь тебя, как надо.

22

Лишь Лукан с Вергилием их воспеть достойны… — Вергилий свою «Энеиду» писал более 10 лет и, умирая, все равно не считал ее законченной; Лукан свою «Фарсалию» о войне Цезаря с Помпеем также не успел закончить, — оба имени названы как образцы поэтического усердия.

23

…в этой жизни бренной Сила в нас не может быть вечно неизменной… — реминисценция из Иеремии (10, 23).

24

Неучей чуждается стихотворец истый… — переложение слов Горация в послании к Августу («Послания», II, 1).

25

…звучит по-разному голос наш природный! — Реминисценция из 1 Кор 7, 7.

26

…Для меня кувшин вина — лучшая угода… — характеристика пьянства, вдохновляющего поэтов, — опять от слов Горация о пьянстве отца римской поэзии, Энния («Послания» I, 19, 7).

27

Лаций — римская область.

28

Я из рода рыцарей… Не пойду я в нищие — это мне зазорно… — реминисценции из Л 16, 3 — «копать не могу, просить стыжусь».

29

…от царских ты забот имя получаешь… — Архипиита производит имя «Регинальд» (Рейнальд) от латинского regius — «царский».

30

…пусть другие рыщут, Коим высшее из благ — толстый животище. — Реминисценция из Фил 3, 19: «их бог — чрево».

Архипиита Кёльнский

Исповедь

Пер. О. Б. Румера

1. Осудивши с горечью жизни путь бесчестный, Приговор ей вынес я строгий и нелестный: Создан из материи слабой, легковесной, Я как — лист, что по полю гонит ветр окрестный. [31] 2. Мудрецами строится дом на камне [32] прочном, Я же, легкомыслием заражен порочным, С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным, [33] Облаков изменчивых отраженьем точным. 3. Как ладья, что кормчего потеряла в море, Словно птица в воздухе на небес просторе, Все ношусь без удержу я себе на горе, [34] С непутевой братией никогда не в ссоре. 4. Что тревожит смертного, то мне не по нраву: Пуще меда легкую я люблю забаву. Знаю лишь Венерину над собой державу — В каждом сердце доблестном место ей по праву. 5. Я иду широкою юности дорогой [35] И о добродетели забываю строгой, О своем спасении думаю не много И лишь к плотским радостям льну душой убогой. 6. Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье: Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье; Ранит сердце чудное девушек цветенье — Я целую каждую — хоть в воображенье! 7. Воевать с природою, право, труд напрасный: Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный? Над душою юноши правила не властны: Он воспламеняется формою прекрасной. 8. Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы? Сыщутся ли в Павии чистоты примеры? [36] Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры Соблазняют юношей красотой без меры. 9. Ипполита в Павии только поселите [37] — Мигом все изменится в этом Ипполите: Башни Добродетели [38] там вы не ищите — В ложницу Венерину все приводят нити. 10. Во-вторых, горячкою мучим я игорной; Часто ей обязан я наготой позорной. Но тогда незябнущий дух мой необорный Мне внушает лучшие из стихов бесспорно. 11. В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было И дотоле будет мне бесконечно мило, Как увижу на небе ангельские силы И услышу пенье их над своей могилой. 12. В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе! Быть к вину поблизости мне всего дороже. [39] Будет петь и ангелам веселее тоже: «Над великим пьяницей смилуйся, о боже!» 13. Да, хмельными чарами сердце пламенится: Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей; Мне вино кабацкое много слаще мнится Вин архиепископских, смешанных с водицей. 14. Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна, О которой шепчутся вкруг тебя усердно; О себе любой из них промолчит, наверно, Хоть мирские радости любы им безмерно. 15. Пусть в твоем присутствии, не тая навета, И словам господнего следуя завета, Тот, кто уберег себя от соблазна света, Бросит камень в бедного школяра-поэта! [40] 16. Пред тобой покаявшись искренне и гласно, Изрыгнул отраву я, что была опасна; Жизни добродетельной ныне жажду страстно: Одному Юпитеру наше сердце ясно. [41] 17. С прежними пороками расстаюсь навеки; Словно новорожденный, поднимаю веки, Чтоб отныне, вскормленный на здоровом млеке, [42] Даже память вытравить о былом калеке. 18. К кельнскому избраннику [43] просьба о прощенье: За мое раскаянье жду я отпущенья. Но какое б ни было от него решенье, Подчиниться будет мне только наслажденье. 19. Львы, и те к поверженным в прах не без пощады: [44] Отпустить поверженных львы бывают рады. Так и вам, правители, уступать бы надо: Сладостью смягчается даже горечь яда.

31

Я — как лист, что по полю гонит ветер окрестный. — Ср. Иов 10, 1 и 13, 25, а также Исайя 64, 6: «все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас».

32

… дом на камне… — Мф 7, 24.

33

С чем сравнюсь? С… ручейком проточным… — Гораций. «Послания» (I, 2, 42–43).

34

Словно птица в воздухе… все ношусь… себе на горе… — Премудрость Соломонова 5, 10 сл.

35

Я иду широкою юности дорогой… — Мф 7, 13: «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими».

36

Сыщутся ли в Павии чистоты примеры? — Павия, соседка и соперница Милана, действительно, славилась веселой жизнью на всю Италию: Ландульф Миланский в начале XII в. писал: «Милан славен духовенством, Павия — забавами, Рим — постройками, Равенна — церквами».

37

Ипполита в Павии только поселите… — реминисценция из Овидия («Любовные элегии» II, 4, 32: «Тут Ипполита возьми — станет Приапом и он» (Ипполит — традиционный образ чистого девственника).

38

Башня Добродетели (в подлиннике — «башня Ариции», нимфы-невесты Ипполита?) — неясное место, затемненное непонимающими переписчиками еще в рукописях.

39

В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе! Быть к вину поблизости мне всего дороже. — Это знаменитейшее место всей вагантской поэзии также является парафразой Овидия («Любовные элегии» II, 10, 35–38, пер. С. Шервинского):

Мне же да будет дано истощиться в волнениях страсти, Пусть за любовным трудом смерть отпускную мне даст, И со слезами пускай кто-нибудь на моем погребенье Скажет: «Кончина твоя жизни достойна твоей!»

Любопытно, что эта строфа, в свою очередь, вызвала к жизни «обратную пародию» благочестивого содержания: X. Вальтер опубликовал в ZDA 84 (1953), 265–273, покаянный стих из рукописи начала XV в., кончающийся строфой:

Смерть моя постыдна мне на позорном ложе, Мне души спасение в смертный час дороже. Как пороков грозный хор вкруг столпится тоже, — Над усопшим грешником смилуйся, о боже!

40

Бросит камень в бедного школяра-поэта! — Ср. И 8, 7 — известный рассказ о Христе и грешнице.

41

Одному Юпитеру наше сердце ясно. — Языческий Юпитер смело вставлен здесь в библейскую цитату (1 Цар 16, 7): «человек смотрит на лицо, а господь смотрит на сердце».

42

…вскормленный на здоровом млеке… — Ср. 1 посл. Петра 2, 2, стих, входивший в текст мессы некоторых праздников.

43

К кельнскому избраннику — Опять обращение к Регинальду Кельнскому, который официально в это время считался еще не архиепископом, а избранным в архиепископы Кельна.

44

Львы, и те к поверженным в прах не без пощады… — Реминисценция из популярной поэмы «О дивностях мира», приписывавшейся в XII в. самому Овидию: «Лев благородный и в гневе щадит тех, кто просит пощады. — Так же, как он, поступайте и вы, земные владыки!»

Архипиита Кёльнский

Проповедь

1. Слабый духом, с речью убогою, Предстаю ученому кругу я — Не в гордыне и не с отвагою — Нет, нуждою мучимый строгою. 2. Есть на свете правило дельное, Благородным душам знакомое: Помогают

немощным сильные. [45] Низшим — высший, глупым — разумные. 3. Не держусь дурного обычая, Свет ума от зрячих не прячу я: [46] Что я знаю, про все отвечу я Благочестной доброю речию. 4. Будет речь моя невеликою, Чтоб не мучить внемлющих скукою, Чтоб не слышал ропщущих крика я, Не глядел в зевоту широкую. 5. Человеку в грешном падении Бог надежду дал на спасение: Дева-матерь в дивном рождении Нам явила лик откровения. 6. Сочеталось с низменным вышнее, С рабством — царство, с немощным — мощное, Скорбь — с блаженством, с ясностью — мрачное, С тем, что смертно, жизнь бесконечная. 7. Так свершилось силой божественной, Что превыше силы естественной: Зрим свершенье въяве и действенно, Путь свершенья не зная умственно. 8. Добрый пастырь, [47] в истинном бдении Овчей паствы о сбережении, Нам, блуждавшим в дольнем скитании, Разверзает уста сыновние. 9. Божьей воли помысл помысленный Сын являет, к людям ниспосланный, Да оставят для веры истинной Сонм кумиров прежний тьмочисленный. 10. Обуянных злыми соблазнами, Обольщенных баснями праздными, Просветил он чудами разными, Ко спасенью душеполезными. 11. Души смертных, тьмою уловлены, Днесь от мрака светом избавлены: Мудрость вживе мудрым представлена, Тайна рока смертному явлена. 12. Где глаголет людям божественность — Там умолкни, людская суетность! Что раскрыла истины явственность, Да не скроет лживая буйственность! 13. В этом мире, преданном тлению, Узок путь, ведущий к спасению [48] — Строго судит божье предзнание Наши мысли, наши деяния. 14 Зрящий в душах злое и доброе Нас зовет на судьбище грозное, Да воздастся мерою полною За добро и зло совершенное. 15. В сей юдоли скорбен удел людской, Суетою мучимый всяческой — С колыбели нашей младенческой Прям ко гробу путь человеческий. 16. Но вдохнувший в смертных дыхание Дал иное нам упование: Есть за смертью жизни продление, Мертвым прахам есть воскресение. 17. Нас зовет он в царство небесное, Где забыто бренное, косное, Где отраду сладостно-ясную Божья воля дарит чудесная. 18. Убоимся ж ада кромешного, Справедливой кары для грешного! Смрада, стона, пламени страшного И рыданья, ввек неутешного! 19. Бог, об адской помнящий пропасти, К нашей грешной снисходит слабости: К нам взывает в великой благости, Овцу пастырь желает вынести. [49] 20. Милость, милость неизреченная! Сила, силой несокрушимая, К нам, ничтожным, явив жаление, Се нисходит принять страдание. 21. Се, изведав все поношения, Терны, плети и заушения, Бичевания, оплевания, Он восходит на крест распятия. 22. Се он страждет в крестном страдании — Тот без чувств, кто чужд сострадания! Се он рану ребрами чувствует — Тот без сердца, кто не сочувствует! 23. Уязвим же сердце сочувствием, Приступаясь к грядущим бедствиям! Божья гнева страшно причастие, Дней последних близко пришествие. 24. Бог, за нас принявший страдания, Вновь грядет — судить поколения, Мерить радость, мерить терзание: Милосердью вслед — правосудие. 25. Понуждаем горнею правдою, Он предстанет с мерою строгою, Наказуя грешников карою Справедливой, но и суровою. 26. Он да будет вам наставителем, О, Писанья верные чтители, Христианской паствы радетели, Всех мирских соблазнов презрители! 27. Будьте вы, как девы разумные, Запасите лампады полные [50] И, елеем любви вспоенные, В них да светят пламени ясные! 28. Будьте пастве пастыри добрые! Житниц божьих кормы священные Да насытят потребы должные, Ибо алчут овцы голодные! 29. Будьте церкви светочи светлые: Ведь не вам ли в сроки заветные, В день суда за злое и стыдное, Уготовано место судное? 30. Но чтоб править суд по достоинству, От мирской мы скверны омоемся: Если мы на благо надеемся — С чистым сердцем честно покаемся. 31. Пусть вернейший к благу вернейшему — Благостыня малому нищему: Кто, имущий, — даст неимущему, Тот послужит богу всевышнему. 32. Нас Писанье учит святейшее, Что богатство — бремя тягчайшее. [51] Щедрость к бедным — вот доблесть высшая, Добродетель, всех величайшая. 33. К вам взываю громким взыванием — Не оставьте бедных призрением! Кто запятнан был прегрешением — Грех загладит добрым даянием. 34. К вам взываю вестью учительной, Указую путь вам целительный — Ведь не сам ли молвил Спаситель мой: «Всех просящих встреть благодетельно». [52] 35. Говорю слова я известные, Но, увы, для многих напрасные. Подкрепляя проповедь устную, О себе поведаю честно я. 36. Расскажу я речью нелживою, Как нас мучит бедность суровая: И без крова и без покрова я, Голод к жажде служит приправою. 37. Я не друг мошеннику грешному, Но пороку предан я общему: Рад я дару, даже и лишнему, Жду себе я больше, чем ближнему. 38. Я тщеславен, даже из нужды я Не расстанусь с доброй одеждою: Не с того ли уж не однажды я Голодал и мучился жаждою? 39. Щедрый князь мой, доброе думая, Дал мне плащ прикрыть наготу мою: Как Мартин, [53] такою же самою Он в раю почтится наградою. 40. А теперь — услышавши, ведайте! — Вы его примеру последуйте: Сколько можно, столько добра дайте, Знатным даром скудость обрадуйте! 41. Пусть мой зов и к бедным доносится — Дар и малый нищему по сердцу! Так вдовица лептой украсится [54] И вдвойне пред богом возвысится. 42. Вы же, мужи, славою важные, — Мне опора трижды надежная: Взяв с вас деньги ль, платье ль ненужное, — Не уйду с сумою порожнею. 43. Вот и вся вам главная заповедь — Не хочу вас больше испытывать; Утомлять вас будет нелепо ведь — И молитвой кончу я проповедь. 44. Да пошлет творец мироздания Вам за ваши благодеяния Веры хлеб, вино упования И любовь — елея вкушение! [55] 45. Я же, в грешном мире блуждающий, Доброй кружкой плоть согревающий, Об одном прошу умоляюще: Дай мне денег, господи, дай еще! Аминь.

45

Помогают немощным сильные… — Реминисценция из Л 5, 17.

46

Свет ума от зрячих не прячу я… — Реминисценция из Мф 5, 15.

47

Добрый пастырь — евангельский образ (И 10, 14 сл.).

48

Узок путь, ведущий к спасению… — Ср. Мф 7, 14: «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».

49

…Овцу пастырь желает вынести. — Ср. И 15, 5.

50

Будьте вы, как девы разумные, запасите лампады полные… — Ср. Мф 25, 3: «Неразумные [девы], взяв светильники свои, не взяли с собой масла; мудрые же вместе со светильниками своими взяли масла в сосудах своих».

51

…богатство — бремя тягчайшее. — Ср. Пс 36,16: «малое у праведника — лучше богатства у многих нечестивых».

52

«Всех просящих встреть благодетельно». — Ср. Л 6, 30: «всякому просящему у тебя давай и от взявшего твое не требуй назад».

53

Как Мартин… — См. прим., стр. 522.

54

…вдовица лептой украсится… — см. Мф 12, 42.

55

Веры хлеб, вино упования, И любовь — елея вкушение! — Контаминация — 1 Кор 13, 13 («а теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь») и Второзак 11, 14 («и ты соберешь хлеб свой и вино свое и елей свой»).

Стих о скудости клириков

1. Вы, детей растящие в нежности и в холе, Знайте, что готовите их для горькой доли! Тяжкие и трудные потекут их лета: Таково вещание мудрого поэта. 2. У кого младенческий возраст безмятежен, Тот и в пору зрелости будет вял и нежен. Вы, отцы, прислушайтесь в отческой заботе, Если не хотите зла плоти вашей плоти. 3. Всякий пусть слова мои в памяти имеет: Кто с зари и до зари пьянством душу греет, Жизнь ведет досужую, чуждую закона, Тот потом поплатится тягостней Нерона. 4. Кто любезных отпрысков бережно лелеет, Тот об этом вскорости сердцем пожалеет — Ласковостью пагубной отрока изнежа, Он вредит наследнику и вредит себе же. 5. Сколько градских отроков повседневно зримы В роще италической, словно Никодимы? Знатно одеваются в буйволовы кожи, Хоть не могут выучить и молитвы божьей. 6. А не он ли с возрастом в жизненной дороге В козьей коже выстынет, как дурак убогий, В рейнских землях всосанный мерзостною тиной, Не имея помощи ни в душе единой? 7. Право же, разумнее рыцарские нравы: Смолоду их отроки, нежны и курчавы, К битвам закаляются и ночуют в поле, И терпеть приучены всякую недолю. 8. Этот рыцарский сынок, краше Ганимеда, Рад ходить и гол и бос для венков победы, Этот, за столом служа, упражняет руки, Этот искушается в битвенной науке; 9. Этот при оружии на коне ристает Или в стане воинском сено собирает, Или в храме божием украшает своды, Или в небесах следит звездные восходы. 10. Знал я мужа, видного и умом и саном, Повсеместно чтимого городом Миланом; Муж сей был рачительный, и рассудком здравый, И пренебрегающий суетною славой. 11. Были у родителя два любезных сына, В добром поведении истинно едины; Но легло на юношей в скаредности отчей Бремя горькой бедности — денежной и прочей. 12. Старший, в школах школенный во младые лета, Приучился смолоду вскакивать до света И шагать на промысел, как худой волчище, Выводку голодному снискивая пищи. 13. До полуденной урок выслушавши требы, Он бросает лекцию, он взыскует хлеба, Дабы не пришлось ему, как иным персонам, Насыщать пустой живот колокольным звоном. 14. Коли выдастся ему сотнею разжиться — Вмиг у всех у школяров радостные лица: Все садятся пировать, веселясь душевно, — Но такая благодать, ах, не ежедневна. 15. Только хлебом и водой жив на свете книжник, Хлеб его заплесневел, твердый, как булыжник, Но зубами острыми он белее пены, А глазами толстые проницает стены. 16. О, мужи достойные, хлеб, что вы грызете, Не воистину ли есть умерщвленье плоти? Говорю и верую: хуже быть не может Тот кусок, что мужичье в дальнем поле гложет. 17. Челядь не сбегается в спешке подневольной Все постлать и все подать к трапезе застольной, А бежишь за мясом ты в грязные харчевни Или к рыночным торгам, что еще плачевней. 18. Только купленный кусок сунешь ты вариться, Как сосед и рад его выхватить и скрыться, А тебе останется сетовать глубоко Над пустой похлебкою, словно Иодоку. 19. С мясом не управившись, спрашиваешь пива, Но тобой кабатчица брезгует спесиво — Даже не подымется, даже и не взглянет: Грош твой на весах ее слишком мало тянет. 20. Так и возвращаешься с праздными руками, А тебя товарищи потчуют тычками, Оттого что ничего не принес напиться — Хоть бы из колодезя, хоть простой водицы. 21. Так и возвращаешься, не достигнув цели, В школу, где соскучиться о тебе успели, И учитель на тебя смотрит мрачновато, Словно ждет, что выучил ты ему Доната. [56] 22. Пальцы, тростью битые, обольешь слезою, Задница невинная вспухнет под лозою, — Благо, коли вымолит ради славы божьей Грешнику прощение капеллан прохожий. 23. С кровью, в жилах трепетных бьющейся несносно, Ты плетешься ужинать — и не в пост, а постно, Искренне завидуя поднебесной птице, Что могла б хоть зернышком с нами поделиться. 24. Этой пищи праведной под нетяжким грузом Ты встаешь от трапезы с неспокойным пузом, И с зубовным скрежетом, с ужасом во взоре, Должен постные псалмы [57] голосить в миноре. 25. Слыша это пение, селянин уставший Набивает свой живот овощем да кашей, В котелке надтреснутом булькающей звучно В знак, что в жизни у него все благополучно. 26. Изнемогший холодом, изможденный бегом, Певший возвращается к школярам-коллегам, А они к нему спешат жадною толпою, И от них того не скрыть, что несешь с собою. 27. Тотчас в глотках скроется все, что ты доставил; «Мало, — скажут, — выславил, плохо, — скажут, — славил!» И поди, доказывай, славильщик отменный, Что с псалмов твоих тряслись городские стены! 28. Так-то вот насытившись, поспешай неробко Для огня очажного добывать растопку, Шарь рукой уверенной, не пугаясь кражи, Ибо нет пути назад тем, кто без поклажи. 29. Но в пути своем назад с краденой поклажей Ежели ты встретишься с городскою стражей, Будешь бит без милости, ночью иль при свете, Хоть бы небожителей призывал в обете. 30. Вот какая клирикам жизнь дана судьбою — Ни еды и ни питья, а одни побои; Вечно страждут скудостью, полные боязнью, Словно бы египетской мучимые казнью. 31. Но пора и к младшему воротиться сыну, Тоже ведь познавшему бедности кручину; Без утайки молвлю я и об этом муже, Каково пришлось ему, лучше или хуже. …………………………..

56

Донат — автор латинской грамматики, с которой начиналось обучение в средневековых школах.

57

…постные псалмы… — в подлиннике названы точно — это псалмы 20 (Laetare ictus) и 42 (Iudica me), певшиеся в воскресенье постной недели.

Проклятие голиардово похитителю колпака

1. Скудного имущества похититель жадный, Будь за то наказан ты смертью безотрадной, И без покаяния мучься неповадно Не в полях Элисия, а в геенне смрадной! 2. Пусть тебя, проклятый вор, всех воров негодней, Бред, и жар, и боль, и гниль сгложут безысходней, Будь из жизни вычеркнут ты рукой господней, Будь Эаком [58] выброшен в муки преисподней! 3. В жизни кратковременной ты не ведай счастья; Днем и ночью пусть тебя стерегут напасти; Яростной Эринии [59] мучайся во власти, Цербер растерзай тебя в три голодных пасти! 4. Пусть тебе недолгую нить спрядает Клото, Пусть Лахеза смертные поведет расчеты, Пусть Атропы ножницы довершат работу, [60] И без покаяния смерть придет к илоту! 5. Будь под отлучением дома ты и в поле; Не обрящи общника в злой твоей юдоли; Пусть никто в глаза тебе не посмотрит боле; Пусть Мегера жжет тебя пыткой адской боли! 6. Всех грехов немоленных с тяжестью на шее, Без прикосновения кроткого елея Смерть скоропостижная ввергнет лиходея В пекло, где предатели страждут и злодеи. 7. Это отлучение кто услышит, люди, Всяк к повиновению пусть себя принудит; Кто же не воздаст за зло оному Иуде, Ввек тому анафема буди, буди, буди!

58

Эак — адский судья по греческим мифам.

59

Эринния — богиня мщения.

60

Клото, Лахеза, Атропа — три парки, богини человеческой судьбы: одна из них прядет, другая отмеряет, третья перерезает нить жизни человека.

Храм Венеры

1. Бахуса почествовав, шел я из кружала — Мне Венеру чествовать нынче надлежало. Шел я припеваючи, разодетый знатно, И кошель у пояса взвякивал приятно. 2. В капище Венерино дверь была замкнута — Жаждущему не было жданного приюта. Изнутри же слышались струны и напевы: Слаще пения сирен пели в храме девы. 3. Вход блюла привратница, стоя настороже, Росту невеликого, но лицом пригожа; К ней-то я приблизился, с ней завел беседу, И она раскрыла дверь и сказала: «Следуй!» 4. Следуя красавице, я вхожу под крышу И вопросы умные по порядку слышу: «Ты откуда, юноша, рвешься в эти стены?» — «Я из края здешнего, чтитель ваш смиренный». — 5. «Какова причина есть твоего прихода? Добрая ль привеяла к нам тебя погода?» — «Истинно, — ответствую, — ветр неодолимый». — «Юности ли пламенем ты пришел палимый?» — 6. «Жжет меня, — ответствую, — внутренняя рана, Коей от Венеры я уязвлен нежданно. Нет мне в мире снадобья, нету исцеленья, И к Венере-матери я взослал моленья. 7. Девица блаженная, будь же благосклонна, Донеси мольбу мою до Венеры трона!» — Вняв, пошла красавица в сень святого крова Возвестить владычице вверенное слово. 8. «Ты, которой ведомы тайны нежных таин, Ты, кто ласкова ко всем, кто любовью маян, О царица мощная многосластной страсти, Исцели болящего от его напасти!» 9. Се введен я, трепетный, во предел алтарный, Се узрел Венеры я облик лучезарный И воззвал приветственно, преклонив колени: «О, внемли, желанная, чтущего хваленью!» 10. «Кто ты, — молвила она, — юноша речистый? Чем взошел ты мучимый в сень святыни истой? Ты не оный ли Парис, цвет земного круга? От какого страждешь ты томного недуга?» — 11. «О Венера, лучшая из богов могущих, В судьбах ты не сведуща прошлых и грядущих! Я лишь бедный юноша, смерти злой пожива, Но меня излечишь ты, в благости нелжива».— 12. «Прав ты, славный юноша, здесь явясь во храме, Прав ты, снарядив себя звонкими дарами! Если дашь денарии лучшего чекана — Знай: твоя излечится бедственная рана». — 13. «Вот кошель наполненный, все мое именье, В нем мое да явится жертвоприношенье! Утоли палящий огнь страстного калеки И прославься от меня присно и вовеки!» 14. Тесно руки сблизивши, следуем в покои, Где стояли девушки стройною толпою, Сходствуя одеждами, сходствуя по виду, И прекрасны ликами, как сама Киприда. 15. Нас они завидевши, хором привечали, И богине в сретенье речи их звучали: «Благо во прибытии! Вместе ль возликуем!» «Нет, — Венера молвила, — высшего взыскуем!» 16. Скрылись девы оные, внявши мановенью, Остаюсь с богинею я в уединенье, Услаждаюсь звуками вежественной речи И на ложе постланном — жажду нежной встречи. 17. И совлекшись всех одежд, мне она предстала, И сияньем наготы вся она блистала, И простерла на одре сладостное тело, Ярость плоти мужеской впив в себя всецело. 18. Налюбившись, встали мы омовенья ради: Тек источник сладостный в божьем вертограде, В коем омовение было обновленье, Изымавшее из тел тягость и томленье. 19. Но по омовении всчувствовало тело, Сколь от сладострастия много ослабело; И к Венере обратил я такое слово: «Есть хочу и пить хочу — нет ли здесь съестного?» 20. Вот на блюде вносятся утки, гуси, куры — Все дары пернатые матери-натуры; Вот муку на пироги мерят полной мерой — Так-то мне пируется с щедрою Венерой. 21. Три отрадных месяца был я при богине, Данью достодолжною чтя ее святыни; Днесь иду в дальнейший путь с праздною сумою, Быв от мук богинею исцелен самою. 22. Всех пусть добрых юношей речь моя научит: Если стрелы страстные сердце ваше мучат — Пусть единой из Венер тело препоручат, И целенье скорое от нее получат.

Вещание Эпикура

1. Эпикур вещает зычно: «Брюху сыту быть прилично! Брюхо будь моим кумиром, Жертва брюху — пышным пиром, Храмом брюху — будь поварня, В ней же дух святой угарней. 2. Бог удобный, бог угодный, Бог, с постом отнюдь не сродный: Поутру едва он встанет — Натощак вино он тянет: В винной чаше он обрящет Благо, благ небесных слаще. 3. Чрево божье сановито, Словно мех, вином налитый, Тело тучностью прекрасно, Щеки красны, взоры страстны, Дух покоен, бодр и весел И безмерны силы чресел. 4. Кто утробу чтит примерно, Тот Венере служит верно! Брюху бремя не наскучит, Хоть порой его и пучит; Жизнь блаженна, жизнь досужна Тех, кто с сытым брюхом дружны. 5. Брюхо кличет: „Прочь сомненье, Мне единому почтенье! Чтобы в неге и покое, Сыто вдвое, пьяно втрое, Я меж блюда и бокала Отдыхая, почивало!“»