Пограничная зона
Шрифт:
— Поразвлечься?
— Ну, ты же знаешь… начнет показывать мне свою штуку… член.
— А-а-а… Член!
— Он велит мне брать его в рот — это в мой-то маленький ротик! А он, мерзкая скотина, будет проталкивать его все глубже мне в глотку, и я задохнусь. Я не смогу высвободиться — он зажмет мне голову огромными мерзкими ручищами с грязными ногтями. А в комнате будет темно, и он не заметит, что я посинела и умираю.
— Нет! Это ужасно! Я не хочу, чтобы с тобой такое случилось. Сделай же что-нибудь…
— Конечно, сделаю — укушу его за толстый член.
— Да! Да! До крови! До крови!
— Я вообще откушу его толстую сардельку — под корень. И знаешь, что я еще сделаю?
— Нет!
— Схрумкаю его пиписку у него на глазах. ХРУМ! ХРУМ! ХРУМ! Пережую в фарш. И никакие врачи и высокие технологии не помогут. Не пришьют на место.
— Так ему
— А потом я убегу и буду жить в лесу. Построю себе шалаш из веток. Только ты будешь знать, где я. Сможешь приносить гамбургеры и домашние задания.
— Уроки?
— Ну да! Мне ведь придется учиться самостоятельно. Я не смогу ходить в школу. Из-за легавых — они будут искать меня за убийство приемного отца. А я не хочу в тюрьму. Бабушка говорит, там такое творится — хуже, чем в приемных семьях! Охранники вдвадцатером набрасываются на маленьких девочек, чтобы посмотреть, выдержат ли они испытание.
— Какое испытание?
— На прочность. Суют девочкам внутрь все, что под руку попадется: карандаши, пивные бутылки, дубинки. В общем — все. Если выдерживаешь, проходишь испытание — тебя оставляют в покое и ты становишься собственностью некоторых из них, и так — до конца срока. Но уж если не выдерживаешь — живот у тебя взрывается и все барахло вываливается через пупок.
— Перестань. Ужас какой! Прекрати немедленно! Ты — моя единственная подруга. Не хочу, чтобы с тобой случилась беда. Только не это. В крайнем случае ты останешься со мной, у меня. Я спрячу тебя в моей комнате, и мы будем спать в одной постели — всегда.
Ну вот, Селина плачет. Она беспокоится за меня — как я сама за себя. Это здорово. Мне не так одиноко в том дерьме, куда я вляпалась. Я руководствуюсь принципом, который исповедует моя бабушка: разделенное страдание — полстрадания.Так вот, я поступаю, как бабуля. Я сильная. Я не плачу. И не плакала. И не буду плакать. Оставлю это на потом. Заплачу, лежа на постели в жалком гостиничном номере, трахаясь с маленьким жирным толстяком. А пока я не плачу — как бабушка, и посуду могу перемыть, как она — на манер психованной идиотки. Я способна мыть посуду так, чтобы все жилы, все артерии взорвались, чтобы кровь залила желтые стены кухни, брызнула в глаза двум моим маменькам.
Уж я им устрою веселенькую жизнь в один прекрасный день… И этот день станет моим звездным часом!
Глава 3
ЧЕРВЬ
Я хочу управлять/Я хочу совершенное тело/Я хочу совершенства души/Я хочу быть замечен вами/Даже издалека/Я хочу быть особенным/Да, мать твою, особенным/Но я червь/Я неудачник/Какого черта я здесь делаю?/Я не принадлежу к этому кругу.
Сегодня у меня день рождения. Двадцать четыре года. С днем рожжждения меееенння! Да плевать мне на это! Положить с прибором! Мне что день рождения — что королева Виктория, или маргарин, или масло. Кое-кто говорит, что для здоровья маргарин полезней, другие считают иначе. Маргарин, масло… насрать. Я вот жру чипсы с сыром и соусом, и жареную картошку «Мак-Кейн», и «Биг-Маки» каждый день, и тонны конфет и умру от рака двенадцатиперстной кишки: хрен с ней, с кишкой! И да здравствуют вредные удовольствия!
Я в «студии» — на большом складе, который милые друзья любезно сняли для моего праздника. Все они тоже здесь и резвятся от души — так, словно меня нет рядом. Я сижу одна в углу, прислонившись к стене, подтянув под себя ноги и обняв их руками. Отблески света красных, желтых, зеленых и синих фонариков пляшут по моей коже. За окном ноябрь, но я без колготок. Ноябрь, месяц моего рождения, мертвый сезон.
Я одна в толпе моих так называемых друзей, явившихся поздравить меня с днем рождения, пришедших пожать мне лапу, но, раз меня нет (сказал Маленький Принц), раз так, мы вернемся в пятницу. Да пошли вы! Меня и в пятницу не будет. Я несу хрен знает что. Я напилась до бесчувствия. Налакалась так, что мочевой пузырь вот-вот лопнет.
По моим жилам течет не кровь, а красное вино. Я набралась под завязку, я пьяна в стельку, я в кусках. Люди подходят поздравить меня, а я смеюсь им в лицо. Хохочу прямо в рожу. Не боясь греха, прямо в глаза. Отдельные храбрецы рискуют заметить, что я очень хороша сегодня, и одета замечательно, и так мила… Но все эти комплименты для меня — то же, что маргарин или масло: плевать я на них хотела. Мне вообще на все плевать. Вот только что я танцевала да и натолкнулась на стену. Стен больше нет — исчезли, растаяли, испарились. Не моя вина, что стены — картонные. Хозяин помещения уж конечно подаст на меня жалобу, но я и на него плевать хотела. Денег у меня все равно нет.
Сегодня мой день рождения, и я мысленно сама себе пою песенки. Пою про себя, потому что мой голос больше всего похож на хрип сбившейся радиоволны, — слишком много я сегодня курила. Выкурила ровно двадцать четыре сигареты. Я это знаю, потому что тщательно задувала каждую спичку — как свечки на именинном пироге. У меня день рождения, но никто не додумался купить мне именинный пирог. Тоже мне, поздравляльщики хреновы! Друзья называется! Вот моя мама не забыла бы. Она бы мне купила дивный торт с белым кремом и белыми цветами, а может, даже торт с Барби посередке. Мама всегда помнила, как важны торты и пирожные — даже когда ее запирали в стационар на лечение, нет, она не забывала. Звонила домой и плакала часами из-за того, что не может вырваться из больницы и накупить мне сладостей. А вот мои якобы друзья — забыли. Так что я не считаю этот день рождения настоящим. Да ладно, чего это я вдруг разнылась! Плевать мне — и на это тоже!
Свет отражается от моих ног, растекается по бедрам. Как красиво… Мое возбуждение стремительно растет. Я чуть приподнимаю юбку, и отблески перебираются вслед за моей рукой. Кстати, трусиков на мне нет. Все желающие могут узреть мою золотистую мохнатку — но мне плевать. Я бы даже хотела, чтобы кто-нибудь заметил и подошел взглянуть на денрожденные огоньки, посверкивающие на тонких щиколотках и ляжках. Если бы этот «кто-то» оказался ценителем, я бы позволила ему увидеть и мой живот, и сиськи под светом… Было бы здорово… Но никто не подходит. Я слишком пьяна и пугаю их, но они не расходятся по домам. Остаются — пиво-то дармовое, и пиво, и вино. А-а-а, вино кончилось. Я все выпила. Если кому хочется вина — прошу, вскройте мне вены! Останется только насосаться моей крови — навалиться всей компанией и сосать, сосать, сосать… Этим людям не привыкать — сосут же они из меня энергию.
У меня день рождения, и я хочу заняться любовью.
Решено: если через пять минут ко мне никто не подойдет, я сама нанесу визит компании, и тогда никому мало не покажется. Я устрою СКАНДАЛ! Разгромлю, к чертям собачьим, весь этот дурдом! Уж они меня заметят! Да что же это такое?! Они что, и вправду надеются, что я позволю им выжрать всю именинную выпивку, если никто не поинтересуется бликами света на моем животе и бедрах? Терпение у меня не безразмерное — как и одежда! Если ничего не произойдет, я выкину что-нибудь ужасное. Покажу себя — во всей красе. Заходите! Заходите! Посмотрите наше шоу! Можете даже привести с собой жен и детей, вдруг чему научатся!Я преподнесу вам себя! Стану звездой! Первый же храбрец, рискнувший приблизиться, получит меня в полное и безраздельное свое «пользование» на всю ночь! Вот уж будет нечаянное счастье! За мной не надо ухаживать, не надо говорить, как я хороша, умна, изысканна и все такое прочее. Нет. Обойдемся растворимым кофе «Максвелл Хаус». Но я их знаю — никто не подойдет и уж тем более не остановит меня… Не остановит… меня. Да нет, остановят, конечно, — когда-нибудь потом, но сначала захотят узнать, как далеко я готова зайти. Сначала они будут делать вид, что шокированы моим поведением, но не смогут отвести от меня глаз. Будут мысленно в изумлении протирать зенки, поражаясь моей дерзости. Мысленно — потому что сидят внутри себя, как в крепости, и все их чувства строго упорядочены и управляемы. А вот мои эмоции держать в узде невозможно. Они лезут отовсюду, как блевотина из промокшего гигиенического пакета. Потому-то я и контролирую себя так плохо. Сказать по правде, я себя вообще не контролирую: я взрываюсь. Я — бомба. У меня в голове — Хиросима. За мной тянется череда катаклизмов, гекатомб, катакомб. Я — собственная ужасная драма. А хуже всего то, что так было еще до моего явления в этот мир. Я нашла себя и с тех пор не могу от себя избавиться. Ах, если бы я могла позаимствовать на время чужую нормальную жизнь и отдохнуть в ней! Отдохнуть от попадания в дерьмо. Отдохнуть, потому что я больше не могу. Я похожа на навозную муху. И нет никакой возможности оторвать меня от меня. Растащить нас… Эй, что такое? У меня пустой стакан. Черт, мне нечего выпить! Придется сходить к бару.